— Кричишь, как напуганная птица, вот только крыльями не машешь? Я безумно соскучился, иду на риск, а ты вредничаешь и дуешься, — развернул он её резко к себе. — Ты же умная и не вредина, всё ж понимаешь и сознательно укорачиваешь мой век. — Жарко целуя, он прижимал её к себе. — Лю, пожалуйста, не делай так больше, я сатанею.
Она с дрожью в голосе язвительно спросила:
— Как же ты собираешься жить, выдав меня замуж за другого.
Его ответ был честным.
— Не знаю. Но я хочу, чтоб у тебя было всё, как у людей. Нормальный секс, дети… Твоя жалость погубит нас обоих.
Её тон был грустный и прохладный.
— Во-первых, это не жалость. Жалостью будет, если я соглашусь быть твоей куклой для секса. Во-вторых, ты не любишь меня. Значит, не о чем говорить.
Ему не понравились её слова и он, встряхнув, с силой прижал женщину к себе.
— Как бы оно там не было, а мы драгоценное время тратим впустую. У тебя неудобно стоит стол, просмотр обеспечен со всех сторон. А ну пойдём вон в тот уголок, что за шкафом. Там и диванчик имеется. Это для каких же таких нужд его сюда приткнули? — разглагольствовал он раздражённо.
Люда пыталась остановить раскручивающееся безумие.
— Не сходи с ума. Сейчас сюда придут наши. И я больше ни за что не буду спать с тобой.
Он говорил и действовал жёстко.
— Так называемые «ваши», сидят на совещании, я ждал в лифте, когда узнал об этом. И спрашивать тебя, играя в загадки, пойдёшь не пойдёшь, никто не будет. — Подхватив её на руки, он, обойдя ряд, не смотря на её хватания за попадавшие стулья и столы, добрался до выбранного места.
— Это безумие, — пыталась вырваться она, стараясь вести себя разумно.
Разве разъярённого быка усмирить словами. Он снесёт на своём пути всё. Так было и с Эдом.
— Ты моя женщина и это решать мне. Прошу, не оказывай сопротивления, малышка. Я тебя всё равно сейчас возьму, и меня ничего не остановит.
Но она с упрямством пыталась достучаться до его безумия.
— Эдик, пожалуйста, не делай этого. Секс сладок, когда он желанен и доброволен. Силой ты радости не добьёшься…
— Сейчас проверим?
— Но это будет насилие…
— Что я слышу, не с этого ли начались наши отношения.
Людка закусила губу, она использовала всё и безрезультатно. «Он не сказал: «наша любовь», а отношения». — Проглотила горечь она и попробовала оттолкнуться. Но, он, в секунду смахнув со стола всё, кинул её на него. «Ситуация смешнее не бывает нечего мечтать, чтоб закричать, для него это конец, а вот как я смогу сейчас притворяться при таком жаре равнодушной, кто мне подскажет рецепт, этот медведь через минуту всё поймёт…».
Так оно и было, через пару минут он выговаривал ей:
— Ты проказница нарочно злишь меня, я чувствую, как каждая клеточка твоего тела рада мне, как открылись губы, впуская мой язык, налилась огненным шаром готовым выбухнуть твоя страсть. Зачем же ты мучаешь себя и меня? Зачем требовать с меня и хотеть себе чего-то мифического, если нам хорошо обоим и так.
Его горячий шёпот жёг щёку и ухо, но рот её был занят поцелуем, а голова, вдохнув безумного тумана, отказывалась что-либо другое кроме любви воспринимать… За столом плавно последовал диван… Поднявшись и помогая ей одеться, он недовольно спросил:
— Куда тебя понесло в такую рань, чего в выходной день не спится?
— Ты следишь за мной? — вскипела она.
Он отвёл глаза.
— Я нанял детектива.
— Да что это такое? — забарабанила она от бессилия маленькими кулачками в его железную грудь.
Он делано холодным тоном произнёс:
— Ты отгородилась, я должен был знать о тебе всё. Осторожно, кулачки отобьёшь. И вот ещё что, если увижу около тебя того хмыря, я ему ноги узлом на ушах завяжу.
— Кого ты имеешь в виду? — растерялась Люда.
— Пока того, с кем видел тебя детектив в кафе. А что есть ещё кто-то?
— Ты можешь в этот чёрный список кого хочешь вписать, на кого и не подумаешь без предварительной подготовки…,- отвернулась она от него, пытаясь застегнуть крючки на спине.
Эд тут же перехватил её инициативу.
— Не ломай ногти, я сам. — И тут же уточнил грозно:- Ты о ком сейчас тут так беспокоилась?
Люда со всей въедливостью пустила в ход козырную карту.
— О генеральном. Он тоже по своей инициативе пару раз меня подвозил и потом я еду с ним на несколько дней в командировку. — И уже без въедливости добавила:- Совсем не из тех соображений какие ты подразумеваешь.
Эд тут же прокомментировал своё отношение к объекту.
— Получит и он, если сунется.
О! Людмилу такой подход разозлил не на шутку, и она выложила всё чем кипела душа:
— Тогда можешь оторвать голову и мне, причём прямо сейчас. Я сегодня иду с Русланом на спектакль. Вот!
Естественно, он не поверил.
— Ты опять меня заводишь?
Погружённая в раздумье с ответом промедлила. А он внимательно наблюдал за ней, ломая голову над тем, что у неё на уме. Наконец, она решила что ему сказать.
— И не думала. Ты собрался использовать меня только для секса, не желая делить со мною жизнь, так чему ж ты удивляешься…
— Но я не могу… — пошёл на попятную он.
А Людмила в атаку. «Сейчас он получит».
— Почему, что тебе мешает перешагнуть через страх, я, что дала повод не верить мне или способна на предательство? Молчишь? Тогда и не щёлкай зубами. Отпусти меня и иди сам на все четыре стороны.
О, как он вцепился в её плечо.
— Хватит кумарить. Ты меня учить не будешь…
— А я и не собираюсь. Отпусти, — выдернула она из его руки рукав.
Поняв, что перегнул палку, тут же перешёл на миролюбивый тон.
— Не дёргайся. Ты куда собралась?
Она вздёрнула подбородок. На лице играла непокора. Она даже не знала кого ей жальче теперь его или себя…
— У меня свои дела и личная жизнь, в которой ты, как я понимаю, участвовать не собираешься…
На его лице как защитная маска тут же наползла язвительность.
— Никто тебя не расхватал. Вот ты и вцепилась в меня убогого. Хочешь загнать в угол и заставить жениться на тебе?
Она вспыхнула от его слов, по другому, это было бы не естественно. Хотел обидеть — обидел. Делов-то обидеть женщину. А потом, минуту спустя, вспомнив об татуировки змеи на его руке, покладисто кивнула.
— Тебе меня не разозлить. Пусть ради секса, но я тебе нужна, ты идёшь на большой риск, чтоб попользоваться мною. А вот я возьму и исчезну из твоей жизни навсегда. Что тогда?
Собравшись уходить, он встал столбом.
— Ты не сделаешь этого.
— Это почему же? — вздёрнула она ещё и носик.
Он сел на стул и потёр висок под маской.
