— Мне хотелось быть хоть немного осведомленным о том, что происходит вокруг.
— Ну и отлично, ну и молодец. Но прежде чем мы с тобой начнем наш разговор — а я полагаю, что ты его все же ждешь, — я бы попросил посмотреть на это.
И щелкнул переключателем.
Панель визуализатора мягко осветилась, выдвигая вперед голограмму, и Оллин увидел…
Сперва — как солдаты куда-то гонят толпы оборванных людей. Мужчин, женщин, детей. Всех подряд. Какой-то ребенок вырывается из общей колонны, и тут же солдат в шлеме бьет его наотмашь прикладом винтовки. Ребенок падает и больше не шевелится. Кто-то дико кричит, падает на землю, поднимаясь уже зверем, покрытым броней. Треск выстрелов — и на большом, сильном теле расцветают алые розы. «Разрывные снаряды», — отмечает про себя Оллин и согласно кивает самому себе. Он уже знает про такие. Очень эффективны в отношении модификантов.
Дальше. Отвратительные, грязные норы в земле. Там, в глине, в собственных экскрементах, копошатся люди. Или то, что осталось от людей.
— Это резервации, — поясняет Лайон, — мало приятного, не находишь?
И Оллин снова кивает. Шею стискивает невидимый обруч. Хочется разбить к ларху визуализатор, чтобы не видеть всего этого, но он все равно смотрит. Заставляет себя не отворачиваться.
Отлов и сгон в резервации.
Или убийства, просто убийства посреди города. Довольно одного крика — модификант! — и снова стрельба. Грязные, покрытые гнойными язвами тела в глиняных норах. Трупы прекрасных зверей.
Оллин посмотрел на дядю.
— Зачем ты все это мне показываешь?
Слабая, вымученная улыбка. И вдруг становится понятно, что Лайон точно так же все это переживает, как и Оллин, и что ему тоже больно, неприятно, тошно от всего этого.
— Это, мальчик мой, нынешняя обстановка на Рамелии касательно нашего, хм, теперь уже исчезающего вида. Новые, может, и народятся, но их в соответствии с проводимой политикой ждет примерно то же.
— Разве модификанты не могут жить с людьми? Почему их убивают?
— А вот теперь мы переходим к самому интересному, — глухо рыкнул Лайон и выключил визуализатор. Голограмма в последний раз вспыхнула, явив перекошенное болью лицо ребенка, все в язвах, и погасла. Оллину показалось, что по кабинету плывет чуть сладковатый трупный запах.
Лайон отложил сигару в пепельницу, сцепил пальцы домиком. Длинные, сильные пальцы хищника.
— Мать твоего отца была человеком с чистыми, неиспорченными генами. Это общая беда на Рамелии. Излучение нашего солнца иногда порождает эту мутацию — возможность перекидываться, и до поры до времени никто не обращал на это внимания, пока вопросом не занялся Григор Делайн.
— Зачем ему это было нужно?
— Видишь ли, повторюсь, твоя бабка была чистым человеком. А твой дед — модификантом. И случилось так, что он почувствовал в ней свою пару. Ну, примерно как ты в этой девочке. Дед был несдержан, и получилось так, что… в общем, женщина стала его женой, скажем так, немного против своей воли. От этого брака родился Григор Делайн. А потом и я. Григор оказался чистым, а я унаследовал мутацию. Но, — тут Лайон печально усмехнулся и покачал головой, — наша матушка, да пребудет она в мире, оказалась прозорлива. Подменила документы, так что меня все тоже считали чистым. Ну а потом… Григор вырос, наследовал от деда место в правительстве Рамелии, затем очень ловко продвинулся и дальше. И надо ж было ему узнать, что наш папаша был не слишком нежен с матушкой, когда волок ее в койку. Ну и… понеслось.
— Но другие модификанты при чем?
— Личная месть, отмасштабированная до размеров планеты. Григор сперва поднялся до первого руководителя, практически наместника Федерации, затем упразднил все прочие места и начал править единолично. Неугодные как-то быстро исчезали неведомо куда. Потом он стал императором планеты.
— А куда смотрит Федерация?
— А что Федерация? Высшие решают межпланетные вопросы на основе консенсуса. Все, что интересует высших, — это целостность Федерации и чтобы каждое ее информационное состояние реплицировалось в каждой ноде.
— А почему никто до сих пор не поднял эти вопросы?
— Так ведь скоро некому будет, — хмыкнул Лайон, — но тебе, Оллин, выпал шанс все провернуть обратно. Вот послушай.
И Оллин принялся слушать.
О том, как у жены Григора родились близнецы, и один из них оказался с мутацией. Григор приказал уничтожить бракованного младенца, но Лайон, превосходно знающий все входы и выходы, мальчишку украл и хорошенько спрятал, оставив на попечении когнитивного ассистента. Это была удача. Нет, УДАЧА и шанс для всей планеты. И Лайон терпеливо ждал и ждал, и ждал… До тех пор, пока его старший брат не цогиб столь глупо и внезапно, оставив наследником Артемиса с чистым геномом.
И тут Оллин начал понимать, куда клонит дядя.
— Я не хочу становиться братоубийцей, — сказал он жестко.
— А тебе и не придется, мой мальчик, — почти промурлыкал Лайон. — Артемис попадет в аварию, а потом его найдут. И политика относительно модификантов изменится. Тихо, спокойно, без лишней крови. Кому нужны потрясения? Никому — ни бизнесу, ни людям. Но смотреть, как убивают ни в чем не повинных людей, которым не повезло — или наоборот, очень повезло родиться с этой мутацией… Ты готов просто наблюдать, Оллин? Тебе понравилось то, что я показывал?
— То есть Артемиса убьешь ты.
— Не я. Специально обученные и верные мне люди, Оллин. К тому же как думаешь, кто напал на твой мирный островок? А потом, я так понимаю, на Эрфесте тебя тоже пытались убить, не говоря уже про Джейфалис. Откуда-то в окружение Артемиса просочилась информация. Он напал первым, а теперь подбирается и ко мне. Следов в сети не скрыть, у Артемиса отменные специалисты. Подумай, мой мальчик. Над тем, что увидел и услышал. У тебя еще есть немного времени, чтобы принять решение.
— А если откажусь?
Лайон нахмурился.
— Мне будет жаль. И не только мне, как ты понимаешь.
— Если хоть волос упадет с головы Айрис, я тебя убью, — сказал Оллин.
— Понимаю, Оллин, все понимаю. Но и ты пойми. Да, на планете ты никогда не жил. Но если бы жил, ты бы хотел существовать вот так, как они все? Обдумай. Это будет тихо и бескровно. Незаметно. Один недостаток — тебе придется стать Артемисом, но мы тебе зальем все то, что ему известно, а твои воспоминания останутся твоими. На мой взгляд, это оптимальное решение для всех нас.
— Мне в самом деле надо подумать. — Он поднялся. — И мне нужен выход в сеть. Я не слишком тебе доверяю, дядя. Я хочу ознакомиться с происходящим лично.
— Будет тебе сеть. — Лайон махнул рукой. — Но все же не торопись отказываться и помни о том, что Артемис напал первым.
И Оллин почему-то вспомнил, как Аси, его мягкий Аси упал на траву обугленным комом.
* * *
Выйдя от Лайона, он не торопился возвращаться к себе, пошел бродить по кораблю. «Сердце галактики», как выяснилось, был прежде шикарной прогулочной яхтой, переоборудованной до состояния ракетного крейсера. По этой же причине здесь остались отличные зоны для отдыха с прекрасными панорамными иллюминаторами, которые в случае чего прикрывались защитным полем.
На «Сердце галактики» было не слишком-то людно, и Оллин без труда нашел для себя пустующую зону со столиками, изящными креслами и широким обзорным иллюминатором от потолка до пола. В иллюминатор открывался шикарный вид на Джейфалис и Рамелию, два разноцветных шарика, казалось, неподвижно висящих в черной бездне. Джейфалис — охряно-желтый, как будто с подпалинами, с редкими синими пятнами морей. Рамелия — словно завернутая в синюю ткань океанов, в перламутре облаков. Красивая. Но, выходит, изрядно прогнила изнутри.
Оллин уселся за один из столиков, так, чтобы можно было смотреть в иллюминатор, и задумался.
Лайон Делайн поставил его перед отвратительным выбором: стать собственным братом-близнецом, тем самым подписав Артемису смертный приговор, но при этом прекратив уничтожение модификантов — тех, кто еще остался. Или отказаться от всего мероприятия, поставив под удар себя, Айрис и еще тысячи жизней на Рамелии.
