Через час в духовом шкафу подрумянивался слоеный пирог с творогом, сыром и мясом по маминому рецепту, а я самозабвенно пекла блины сразу на трех сковородках. На сковороде первой — гречишные, ароматные и по-домашнему уютные, на второй — кружевные и хрустящие, замешанные на воде, а на последней — толстенькие масляные золотистые блинчики на кефире.
Люблю это дело — и руки заняты, и голова свободна. Стоишь себе, вдыхаешь упоительные ароматы, наблюдая, как растут стопочки круглых вкусняшек на тарелках, и предвкушаешь пир для желудка. Ну, и думать в процессе никто не мешает.
Пока очередные блинчики подрумянивались, я отыскала мешок с чайными листьями и заварила чай. Кофейные зерна так и не нашла, но и не слишком усердствовала с поисками, если откровенно. Не люблю кофе. Горький он и невкусный, хотя пахнет очень приятно. Травы для фирша тоже приготовила, но их надо непосредственно перед употреблением кипятком заливать, а то бурда получится.
Еще я растопила в турке основательный кусок масла, посолила и влила туда яйцо. Вприкуску с блинами — самое оно, особенно для разнообразия. Вскоре на столе, накрытом по всем правилам, лоснился в глубокой мисочке джем, а сметана радовала глаз чистым цветом. Плюс растопленное масло и золотисто-желтая нямка с яйцом буквально требовали обмакнуть в себя блинчик. А в самом центре — фирменный мамин пирог.
Кажется, всё — извинятельный завтрак для Мефисто готов. Я вымыла руки, потянулась и сняла фартук. Посмотрим, что окажет большее впечатление на кентавра. Парочка фингалов или блинчики моего приготовления? Теперь бы еще отыскать жертву эксперимента, пока все не остыло.
Я задумчиво осмотрела стол, прикидывая как бы мне найти каюту кентавра. Когда бралась за готовку, надеялась, что кто-нибудь из членов экипажа подтянется прежде, чем вопрос о копытном станет во весь рост.
По идее Нелли должна была почувствовать мое присутствие в своей вотчине, а если нет… Значит либо категорически не желает со мной общаться, либо у банши энергетическая привязка в каком-то другом месте. Первый вариант маловероятен, поскольку хочет — не хочет, а проконтролировать чужака, вторгнувшегося на её территорию, должна. Иное противно её природе. Второй вариант… странный. Всё же кухня официально подотчетна Нелли, она даже готовить пыталась. Но если…
Я так погрузилась в свои мысли, что не сразу отреагировала на движение у двери, отмеченное боковым зрением, а когда повернулась… никого. Удивленная, выглянула в коридор, но и там было пусто.
— Нелли, это ты? — позвала негромко.
Тишина.
И так неуютно стало. Если совсем честно — страшно до жути.
Тихий и безмолвный звездолет. Чужой между прочим, незнакомый совсем! Экипаж тоже откровенно странноватый и чужой. Цели и вовсе неправдоподобно дикие, а я… словно маленькая испуганная девочка на крохотном пятачке теплого света и уютных запахов посреди гнетущего безмолвия. Фильм ужасов да и только!
Сердце ушло в пятки. Вытирая о штаны липкие от холодного пота ладони, я нервно прикусила губу и попятилась обратно к свету, не отрывая взгляда от пустого коридора. В следующую секунду…
В дальнем конце коридора появилось нечто белое, колышущееся и большое, заставив затаить дыхание и сглотнуть, но в ту же секунду…
— О-о-о! — дурным голосом заорал кто-то у меня за спиной.
— А-а-а-а! — завизжала я на ультразвуке, подпрыгнув на добрый метр в высоту.
А приземлилась уже на подставленные руки…
— Моя… — прохрипел, крепко прижимая к своей груди, высоченный незнакомец.
От изумления подавившись визгом, я уставилась в его огромные раскосые глазищи. На их фоне даже широкая улыбка, обнажившая два ряда пронзительно-голубых клыков, не впечатлила. Завороженная переливчатой глубиной чернильно-синих очей, я приоткрыла рот, чувствуя, как кружится голова и мир вокруг расплывается дрожащей дымкой.
Ощущение, будто вижу самое прекрасное во вселенной существо, затопило, расплескалось по венам. Промелькнувшая мысль о гипнозе утонула в волнах восхищения и паточно-сладкой радости. Глаза напротив сверкали ярче звезд, они манили, затягивали в себя и окутывали ласковым туманом щемящей нежности. Теплые мужские губы коснулись моих, веки опустились сами собой, позволяя телу соскользнуть в глубины волнительного влечения, страсти, а я… от души порадовалась, что до дня рождения еще есть время.
Зря этот гад позволил оборваться ниточке зрительного контакта. Гипнотический взгляд калага на меня действовал, а вот остальное… Пока мой организм в принципе не способен испытывать влечение к мужчине. Вот после совершеннолетия всё станет значительно сложнее. Для меня.
Увы, окончательно прийти в себя и предпринять хоть что-то мне не дали. Разорвав поцелуй, этот нахал гипнотический с воплем «Моя!» на головокружительной скорости дернул из кухни. Я снова завизжала, изо всех сил вцепилась в тощую шею похитителя и… мы во что-то врезались. «Что-то» охнуло одновременно с калагом, а я, задыхаясь, повисла в воздухе.
Я самозабвенно визжала и пялилась на нечто белое, держащее меня на весу за шкирку. Визжала хоть и самозабвенно, но хрипло, поскольку ворот давил на горло и мешал визжать по-настоящему. А еще меня очень пугал угрожающе отчетливый треск ткани. Вешу-то я немало! Неизвестно, как долго одежка выдержит несанкционированное издевательство над собой.
А потом кто-то обхватил мои ноги и страстно облобызал пятку. Пятка дернулась и стон любителя нижних конечностей вышел болезненным, а не страстным, как задумывалось. Впрочем, откуда мне знать, как оно задумывалось? В любом случае, вряд ли найдется кто-то, способный лобызать пятки и томно вздыхать, получив по зубам.
— Мирта? — пробасило белое и страшное голосом кентавра. — Это еще кто?
Меня подняли чуть выше, отчего ворот затрещал совсем уж многообещающе, зато взгляду предстал кентавр с мордой очковой змеи в старомодном ночном колпаке с помпоном. Колпак был длинный и забавно свешивался вниз, отчего помпон лежал на плече. Фиолетово-красные синяки на этом фоне смотрелись как-то особенно трогательно и ярко.
— Откуда ты вытащила это убожество? — сведя кустистые брови к переносице требовательно вопросил Мефисто тоном, каким строгая мать требует отчета у ребенка, обнаружив на шелковом покрывале в спальне грязного патлатого пса с пеной на морде.
А я все хрипела, потому что понятия не имела, как отвечать, да и ворот давил на горло немилосердно. Итак, кентавр гневно вопрошал, я придушено сипела, повизгивая, аки молочный поросенок, а снизу доносилось:
— Душа моя, скажи этому невежде, что ты вручила себя моим заботам! Скажи ему, чтоб он тебя отпустил! Это безобразие! Как он смеет лапать чужую невесту, почти жену. Мы немедленно идем к челноку и отправляемся ко мне, знакомиться с родителями!
— Чего он там бормочет? — еще больше нахмурился Мефисто.
— Ни…
Калаг в очередной раз дернул меня за ногу, ткань издала победное «тр-р-рак», и я упала прямо на тощего чудика с удивительными глазами. Тот сдавленно крякнул из-под моей немаленькой попы и попытался встать, к чести своей, бережно прижимая меня к груди. Самое удивительное — это ему даже удалось!
Я забилась в кольце тонких, но цепких и сильных рук, чтобы провыть поднабившее оскомину «А-а-а-а», когда похититель рванул прочь по коридору. Мефисто завопил: «Блинчики!», а сзади донеслось недовольное:
— Что за бедлам с утра пораньше?
Уткнувшись лбом в острое плечико «жениха», чтобы не дай Вселенная снова не очуметь, встретившись с калагом взглядом, я наконец-то сменила пластинку и заорала изо всех сил:
— Обормоты! Вашего переводчика похищают! Спасайте уже!
Тут мы свернули за угол, но я еще услышала реплику кентавра, произнесенную растерянным тоном:
— А с чего это мы должны спасать похитителя? Он нам ничего хорошего не сделал…
Тихо звякнули, открываясь, двери лифта. Нам навстречу шагнул невысокий мужчина, но калаг отшвырнул его с удивительной для такого хрупкого существа силой и нырнул в ярко освещенную кабинку. Мои попытки вырваться и сбежать ни к чему не приводили. Держал новый жених крепко. Выкрутиться или хотя бы стукнуть не было никакой возможности.
