Седмицу он искал по окнам своё тело, что-то толкало достраивать этот терем, и только положив последнее бревно и вставив последнее окно, он и увидел пустоглазого себя с верхнего этажа.
Разложив жертвенный костёр для Светлого бога славунов Сварга, Велибор приступил к ритуалу, действуя скорее по наитию, чем осознанно. После обычного обряда золотая петля вспыхнула ярким светом. Взяв её в руки, ведун почувствовал небывалую силу, ноги сами понесли его в верхние палаты терема.
Трижды он пытался накинуть петлю через портал — ничего не получалось, шла мелкая рябь, пустоглазое тело тупо шагало с грудой каменных валунов, даже не реагируя на происходящее. Каждый раз сопровождался неимоверными усилиями и потерей энергии. "Как же мне зацепить мою тушку?" — думалось Велибору. И вдруг лёгкий нежный голос матушки раздался прямо в голове: "Сын, отрубить дорожку между телом и душой может только смерть! Если ты когда-нибудь сделаешь это, случайно ли или в пылу битвы за душу, тебе понадобится веская причина вернуться! И да, придётся пригласить в терем смерть…"
— Приветики! — совсем рядом и уже не в ментальной голове раздался бесцветный голос. — Наконец-то тебе вспомнились слова матушки.
Лёгкая смерть стояла перед обалдевшим Велибором, всем своим обликом излучая "смертельное здоровье". В руках у пришелицы была длинная трубка.
— Огоньку не найдётся?
— Для Вас даже мухоморовка сыщется, — галантно повёл рукой в сторону вдруг появившегося стола со снедью ведун.
— Поди, для Любавки вываривал? — пошленько поинтересовалась Смерть
— Откуда ты знаешь?! Если забрала её, забирай и меня, мне тогда и не надо…
— Охолони! Тише, убогий, живая она, давеча с ней договорились подругами стать и союзниками, этот её коротконогий прихвостень запечатлел момент договора. Хорошая девка, а красиваяяя, жаль, всё равно помрёт! — при этих словах с бледного Велибора сошли последние краски. — Ну не в ближайшее время, но когда-нибудь. Все там будете, одним словом! — Смерть, эффектно закончив, взяла чарочку с мухоморовкой, опрокинула в себя как воду, вытащила ножку куропатки и, причмокивая, спросила:
— Так огонёк-то есть?
— Ах, да-да, конечно! Вот, пожалуйте, огниво заморское, поджигает быстрее, чем ладоши огневика, — суетливо поднёс огонёк вмиг ставший подобострастным ведун.
Смачно закурив, Смерть мечтательно уставилась в оконце, будто наблюдала забавные картинки жизни, а не тяготы службы пустоглазго тела Велибора. Смерть отложила наточенную косу, не выпуская трубку из правой руки, левой залезла в карман.
— На вот, активируй свою петельку, — в руке лежало обыкновенное яблоко, красное с жёлтым бочком. — Как съешь его, смело накидывай петлю на пустоглаза, а будешь тянуть, обязательно приговаривай: "Тёмномирая херня, уйди от меня", и так три раза.
— Обязательно приговаривать-то? Уж больно заклинание странное, — подозрительно приподнял бровь ведун
— Да, обязательно! Нам, Смертям очень скучно и грустно, хоть в чём-то мы можем отойти от канонов? Так что не нравится заклинание — пиши в вышестоящие инстанции челобитную.
— Да я хоть сумрак чресел лешего упомяну, лишь бы выбраться! — Велибор с готовностью схватил яблоко и собрался уже надкусывать, как вдруг безжизненный голос вернул себе его внимание:
— Постой, я хоть уйду, это же интимный момент, должен проводиться без свидетелей. И Любаве передай при встрече привет от "Аглаи", — Смерть лихо подмигнула, схватила свою косу, пыхнула дымком в лик ведуна и была такова.
***
Занималась кровавая заря, солнце над Снегирём охватывало землю в последний раз. Рабы Тёмной Царицы аккуратными рядами двинулись в сторону амбаров, где раздавали варёную на воде полбу с репой, обычную пищу для скота.
Пустоглазый Велибор не двинулся за остальными, он оставался у огромного валуна, не двигаясь. Его ни кто не хватился, рабы умирали почти каждый день. Они же нижние, даже разговаривать им царица не разрешала.
Тело стояло, подёргиваясь, будто его тянули на верёвке, затем резко выгнулось дугой, и яркий, стремительный луч света вонзился в голову "раба".
Глаза Велибора перестали быть пустыми и чёрными. Он очень глубоко вдохнул в себя воздух, выдохнул и пал оземь, закашливаясь. Дикая боль измученных суставов выворачивала изнутри. Несмотря на это, ведун поднялся и, хромая больше обычного, начал своё путешествие. Предварительно уничтожив маленькую записку ненароком оставленную Смертью:
"ОНА В АРАГОРЕ"
Глава 20
— Да пошли вы в мохнатую жопу лешего! Я костьми лягу, а не дам ей нырнуть в этот тухляк говённой тёмной царицы! — Шишок орал как потерпевший торговец, заслоняя маленьким тельцем вполне себе дееспособную ворожею.
Кстати, ни Василиса, ни Будосвим, ни, тем более, тело братца Велибора, не покушались на свободу выбора Любавы. Порыв лешачка был мгновенным, после услышанной возможности спасти душу Гостомысла. На подсознательном уровне верный оруженосец знал, не спасти ему свою ворожею! Вот как не крути, хоть ораву ипп пригласи, хоть Лукерью воскреси, а не спасти её, ежли его названная "матушка, сестра, госпожа" в эту срамную лужу нырнёт.
— Шишок! — голос ворожеи был спокоен и твёрд. — А ну-ка удаль свою молодецкую придержи, и отойди в сторону, когда взрослые разговаривают, вмиг у меня вспомнишь порку ежовой рукавицей!
В далёком отрочестве, Шишок, спасённый Любавой от унижений и нищеты, прикормленный щедрой рукой царицы Добронеги, пытался противиться обучению. Лень ему было иногда, да и девки пышные да пушистые вызывали больший интерес, чем наказы Лукерьи и других наставников. Вот тогда то и прошлась по заросшей лешаковской заднице ежовая рукавица ворожеи да с приговорами: " ах ты ж анчуткина жопа, вздумал Лукерью обманывать?! Лежать! Срамное, ты, место водяного!". И каждое слово сопровождалось впечатыванием в его несчастный зад игольчатой варежки, сидеть он потом долго не мог, а восприятие к обучению было восстановлено с неимоверной лёгкостью. Только в этот раз плевать было Шишку и на руковицу и на последствия. Онбоялся, нутро выворачивало от предчувствия беды! Да лешачок жизнь свою готов был отдать, лишь бы Любава не ныряла в то озеро!
— Делай что хочешь госпожа моя, но только я не дам тебе туда уйти, хоть убивай! — Шишок повернул голову к ворожее и ей пришлось увидеть неприкрытую решимость и огромный страх в его глазах.
Подошла к нему, обняла, поворошила кудряшки, как в детстве, даже чмокнула в колючую щёку. Эххх, не пронять "братишку" упёрся как лесное бревно, ни рылом не ухом не ведёт, мешать только будет. От плана спасения Гостомысла, ворожея не откажется. Будь то хоть тот хмырь которого она отходила давеча за дерзкие речи, а уж почти родственник, тем паче, будет спасён, или деньга ей цена, как боевой ворожеи. Поэтому она ещё раз обняла лешачка, приближаясь к его ядрёному большому уху, и тихо прошептала: "засни". Аккуратно подняла его опавшего на руки, метнула многоречивый взгляд на своих спутников, спешно поднимающих пустоглазое тело Гостомысла, и их небольшая компания тихо покинула ресторацию.
Любава положила Шишка на свою кровать, укрыла его тёплым одеялом, ещё раз провела рукой по косматой роже и ступая невесомо, будто рысь вышла из номера.
— Теперь нам не помешают идёмте волшбой баловаться, да озёра смерти херачить. Что уж греха таить, нам в Арагоре скучно не будет! Рассказывайте мне чтотам за обряд и как мне душу выловить ту, что нужно.
Просидели почти до полуночи, то одно вспоминали, то другое. Будосвим, между тем, вытащил огромную книгу заклятий, где он её прятал всё это время, ни кто не понял. Василиса из косы достала тонкую ленту.
— И что? Мне нужно призвать его душу в том озере с помощью его волос? А ругаться можно там? Я так себя с детства успокаиваю. Может Мирру светлым мечом порубить можно?
— Любава! — Будосвим встряхнул ворожею, прерывая поток её вопросов. — Мы всё точно не знаем! Знаем как туда попасть, знаем как душу вытянуть, знаем как обратно попасть, но мы не знаем, всё ли учли и всё ли получится, как думается, в том озере я себя потерял, хотя вроде бы знал основы. Меня Кир спас, я тебе это говорил, если бы его рядом не было, не уверен в последствиях.
