— Господин Клин сейчас не во дворце — с группой стражи они перевозят пойманных наёмников в городскую тюрьму, как и приказал его высочество.
— Уверен, что так безопаснее? — обеспокоено спросила хо-каана у мужа.
— Да. Здесь их могут перетравить, как и во дворце, а в городской тюрьме они будут под присмотром моих людей, ко всему прочему пройдут процедуру дознания.
— Диана, можешь идти, — со вздохом отпустила Хадаан служанку и села на край кровати, начав разматывать завязки на рубашке супруга.
Выжав тряпку, она приступила к протиранию его тела, аккуратно проводя по коже груди, шеи и рук.
— Лекарь скоро придёт менять повязки… — Амадей забрал у неё полотенце и откинул его в сторону. Потянув девушку на себя, он положил её голову себе на грудь, и закрыл глаза.
— Тогда давай полежим пока…
— Давай полежим…
В дверь постучали, и принц тяжело вздохнул. Хадаан пришлось потрудиться, выпутываясь из его объятий, но она всё же смогла встать и приоткрыть Диане дверь.
— Его величество просит разрешения войти, — Хадаан кивнула служанке и вернулась к мужу, чтобы завязать его рубашку.
— Хадаан, брат, — вошёл Самор. — Как настроение?
— Лучше некуда, — хмыкнул Амадей.
— Ваше величество, тогда я оставлю Амадея на вас, — улыбнулась бойхайка, поправляя последнюю завязку рубашки. Мужчина схватил её за руку и поцеловал в центр ладони, не желая отпускать, но она только глаза закатила: — Слишком уж ты прыткий для раненного.
— Я же говорил, что полон сил и тяги к приключениям!
— Ну-ну, хватит с нас приключений. Ваше величество, — она кивнула императору и вышла из комнаты.
— Вы перешли на «ты», — заметил Самор, присаживаясь на кровать брата. — Ещё до охоты, как я заметил…
— До, — Амадей не хотел поднимать эту тему, зная, как старший брат относится к его жене. А Хадаан не видела этого… Впрочем, Амадей успел заметить, что в делах любви его жена не особо сведуща. А вот в делах постельных… Он зевнул, отгоняя несвоевременные фантазии.
— Она очень заботлива… Не смотри на меня так! Да, мне нравится твоя жена, — челюсти принца напряглись, он не хотел слышать этого. — Я, возможно, даже влюблён. Но ты ведь знаешь меня, мой характер. Я и любовь — вещи несовместимые. Мои чувства к ней никак не проявятся, я ни в коем случае не посягну на неё, клянусь. Потому прекрати так ревновать.
— Легче сказать, чем сделать, — фыркнул мужчина.
— Ты же любишь её?
— Да… нет, не знаю.
— Любишь, — хмыкнул Самор. — Больше алкоголя любишь, — ещё один смешок. — Вспомни, когда ты пил последний раз?
— Ну, знаешь, честный обмен: одно наслаждение — на другое.
— Избавь меня от подробностей!
— Сам спрашиваешь, — они помолчали.
— А ты знал, что Хадаан кинулась прикрыть тебя от стрел? Не успела правда, но момент, я тебе скажу, напряжённый.
— Правда?
— Правда. Ты дорог ей. А потому, будь мужчиной и признайся, наконец. Только мальчишка боится рассказать о своей любви!
— Давай без нотаций…
— Я серьёзно. Хадаан из тех людей, которые не заметят, пока им прямо не скажут. Сам будешь виноват, если она влюбится в кого-то, не зная про твои чувства.
— Пусть попробует!
— Ну, ты же хочешь единолично обладать женщиной? А в случае с ней — не только телом, но и душой… Я же вижу. Хадаан не из тех, кто изменяет, для неё брак — что-то священное, как и данные клятвы, но сердцу ведь не прикажешь. Влюбится, и будет мучаться, ругать себя. И потеряется куда-то твоя дерзкая дикарка, останется только её тень.
— Тебе бы романы писать…
— А тебе бы смелости набраться, — парировал император. — Что-то выяснил насчёт нападений?
— Нет. Отчасти. Стража активно вылавливает сторонних посетителей трясины. Я думал, могу кого узнать, но нет, описания все неточные «женщина в чёрном плаще» — ни о чём не говорит. Ты уже знаешь, что Миранна спит с Игнатием? Нет? Теперь знаешь. Миранна точно выносила информацию, скорее всего как раз ему, но, пока их не поймали на горячем, это всё домыслы. За обоими пока ведётся слежка, все их входы и выходы из дворца наблюдаются, но, сам понимаешь, отследить каждый их шаг практически невозможно. В любом случае, наверняка — оба покушения дело рук одних и тех же людей.
— Тоже так думаю.
— Осталось только выяснить, кого именно. Чувствую, узнаем совсем скоро, разгадка как будто прямо перед носом…
— Мерзкое ощущение. Через несколько дней можно будет вернуться во дворец, а там — день рождения Хадаан и приём по этому случаю. Прибудет бойхайская делегация…
— Во главе с этим, как его… Хасаром?
— С ним. Что подаришь любимой жёнушке?
— Как видишь, пока ничего найти не могу, но идеи есть. Конечно, хотелось бы что-то, что понравится ей, но оружие я дарить не собираюсь. А вот родовые ониксы очень подходят к её глазам, и я даже зарисовал нужное украшение, эскизы уже у ювелиров, но камни я ещё не отобрал. Как вернусь во дворец, сразу этим займусь.
— Какой внимательный у меня брат однако, — хмыкнул император. — Что же, я рад. Если бы ты плохо относился к принцессе, я бы точно её увёл!
— Знаешь, я не посмотрю, что ты мой брат, да ещё и император…
— Понял-понял! О! — он заметил книгу на прикроватной тумбе. — Это что, фрисско-бойхайский разговорник?
— Он самый. Грамотная книжка, скажу я тебя, Бертэ одолжила. Я, правда, хотел удивить жену своими знаниями, но когда она постоянно рядом, скрыть изучение практически невозможно. Впрочем, она не знает, что я уже многое выучил.
— Да, когда ты чем-то увлекаешься, тебя не остановить.
— Именно! Думаю, к приезду бойхайцев смогу разобрать большую часть их тарабарщины. А вот сказать — вряд ли. Чтобы выговорить эти обороты, нужно родиться с другим сложением горла и языка!
— Ну зато смотри, как хорошо говорит Хадаан на фрисском.
— Это талант, не иначе.
— Ваше величество, ваше высочество, пришёл лекарь. Сказать ему, чтобы ждал? — заглянула Диана.
— Нет, пусть заходит. Мне уже пора, — Самор похлопал брата по плечу. — Давай уже, выздоравливай, а то лежишь тут на радость врагам.
— Сам ведь потом жалеть будешь, — хмыкнул принц и кивнул брату на прощание.
Пригород Раванны, Малый Дворец
Покои императрицы-матери, Августины Дементий Исоры, следующим днём
— Бабушка, я к тебе! — в покои императрицы залетел малыш Лукиан, и привычные к этому служанки только отошли в сторонку, не мешая маленькому урагану идти к своей цели. — Что у тебя вкусненького?
Няня осталась за дверью, покорно склонив голову. Младший принц иногда был неуправляемым, а когда дело касалось его любимого занятия — «попить чаю с бабушкой», можно было и не пытаться его как-то остановить.
Августина с несвойственным ей теплом посмотрела на внука. Да, внуки для неё были отдельной кастой — не игрушки. Или, если даже игрушки, то самые любимые, те, что лежат всегда рядом, о которых заботишься и не хочешь потерять. Малыш Лукиан привычно забрался на колени женщины и посмотрела на неё, закинув голову.
— Можно?
— Конечно, мой дорогой, — она улыбнулась ему, служанка тут же разлила по чашечкам чай и отошла в сторону, чтобы не нарушать их уединение.
— Спасибо! — он, прикусив губу, начал перебирать угощения, периодически подсовывая Августине те, что по виду казались ему самыми вкусными. Женщина безропотно открывала рот, позволяя кормить себя и не могла перестать умиляться.
Стареет. Ей так казалось. Холодность и расчётливость отступали под взглядом ясных детских глаз, вызывая искреннюю улыбку. Раньше она не позволяла себе подобного. Единственный человек, вызывавший в ней какое-то тепло, был её мужем, и даже испытываемые чувства не перебороли разум. Если бы прошлый император не умер по случайности, в тот же день его ждал яд от собственной жены. Он сдавал позиции, и Августина видела это: между любовью и благополучием Империи она выбрала второе.
Но сейчас бы она не сказала, что готова избавиться от любимых внуков, если это понадобится.
