— А то ты не знаешь, как это бывает, — мариэтта хихикнула, — подол задрал — и готово. Дурное дело не хитрое.
— Да я не про то, — возмутилась Лиз, — говорят, им это дело нужно… после ворожбы.
тут голос мариэтты приобрел столь таинственные интонации, что Камилла невольно подалась вперед, вытянула шею — интересно же, в самом деле!
— Я прислуживала у одной такой… айшари, — с придыханием сказала мариэтта, — хвала господу, та была не немая, но… большая любительница выпить. А как не будешь пить, коль такое… так вот, ее господин… Страшный он был, просто жуть. Глазищи такие, что только глянет — и сердце в пятки ушло.
— И что? — не выдержала Лиз, — что ты мне все про глаза-то?
— та девица, как напьется, такое рассказывала! немудрено, что эта девочка прозрачная вся и измученная.
— так что там было? Что?
— тот темный… ну, господин той айшари… он как помагичит, так сразу ее в постель. Совершенно ненасытный был, да.
— Бедная девочка, — вздохнула Лиз, — то-то я и смотрю.
— А еще, — и тут Камилла перестала что-либо слышать, потому что мариэтта перешла на шепот.
— Да ладно! — воскликнула Лиз. И через несколько мгновений добавила, — и чего она пила-то? С горя? Другие бы за счастье сочли!
— А пила она потому, что тому господину темному магу ее было явно мало, и он шастал по всем борделям в округе, до каких только мог дотянуться, — весомо заметила мариэтта, — бери поднос, отнеси-ка девочке завтрак, а то она у тебя помрет от истощения.
тут Камилла сообразила, что рискует быть застуканной за наглым подслушиванием, и на цыпочках метнулась в гостиную, упала в кресло, оперлась щекой о кулачок — как раз в тот момент, когда Лиз величественно вплывала в дверную арку, с подносом в руках и таким жалостливым выражением лица, что Камилле самой захотелось поплакать.
— Вот, госпожа, извольте.
она поставила поднос на стол и принялась переставлять на белую скатерть и блестящий кофейник, и фарфоровый, в синий горох, молочник, и чашку с блюдцем, и тарелку с яичницей-глазуньей, и плетеную корзиночку с ломтями свежего белого хлеба.
Рот тут же наполнился слюной, и Камилла сама не заметила, как оказалась за столом. опомнилась, схватила свой блокнотик, и написала крупно: «Спасибо!»
— Бедная девочка, — прошептала кухарка, — довелось же…
И пошла, вздыхая о том, что наверняка этот зловещий темный маг уже надругался над девицей всеми возможными и невозможными способами.
Камилла же, обмакивая хлебный мякиш в горячий желток, почему-то думала о том, что тот, неизвестный ей темный маг, шастал по борделям — потому что ему не хватало его личной айшари. А что же Аларик Фейр? тоже там бывает? наверняка бывает. Потому что он не только темный маг, но ещё и просто мужчина, а мужчинам это свойственно — об этом тоже няня говорила, особенно если это молодой и здоровый мужчина. И почему-то Камилла представила себе, как руки Аларика скользят по обнаженным плечам очередной продажной женщины — те самые руки, которые так осторожно, так мягко гладили ее по спине — и от этих мыслей сделалось неприятно. она сама не знала, почему.
* * *
Аларик явился ближе к полудню — когда мариэтта перестелила постели и навела порядок в кладовой, а Лиз поставила печься ту самую курицу, обложив ее картофелем, обваляв в мелко толченых специях и соли. Камилла это время тоже провела с пользой: нашла писчие принадлежности и составила список необходимых ей вещей, как-то: щеточка для чистки зубов, гребень, нательное белье и прочее, прочее. Писала она с мыслями о том, что, учитывая обстоятельства, домой она вернется нескоро, а как-то жить дальше нужно, да и вообще, негоже баронессе который день не менять нижнюю сорочку.
Когда звякнул колокольчик, Камилла поставила кляксу, торопливо сунула перо в чернильницу и поспешила в прихожую. Впрочем, дверь уже отворяла мариэтта, а когда отворила — попросту отшатнулась, незаметно творя за своей спиной знак, отводящий беду. темный силуэт мага на несколько мгновений заслонил свет, а когда он наконец вошел, и Камилла увидела его лицо, все внутри как будто ухнуло в пропасть.
Через лоб и щеку пролег воспаленный, багровый след от удара хлыстом. В середине кожа лопнула, но кровь уже засохла, взялась коричневой корочкой.
Аларик несколько мгновений смотрел на Камиллу, затем бросил мимолетный взгляд на мариэттту и сказал:
— мое почтение.
А затем, устало вздохнув, ничего не спросив, прошел мимо них, — в свою спальню. И вот тут Камилла внезапно поняла, что ей страшно.
Этот страх отличался от того, что она испытала в ночном лесу, когда напали на их карету. тогда… это походило на помрачение рассудка. теперь же внутри сделалось щекотно и как-то мерзко, как будто там поселилась мокрица. И Камилла понеслась следом, оставив позади перепуганную мариэтту.
однако, Аларик спрятался в спальне и дверь прикрыл.
Камилла, подумав немного, осторожно постучала. Потом ещё раз. И, так и не дождавшись ответа, толкнула дверь — а потом замерла на пороге, потому что темный маг неспешно раздевался. он скинул сюртук, прямо на пол, и в тот момент, когда Камилла открыла дверь, как раз стягивал через голову черную сорочку. Камилла увидела крепкую спину, перевитую рельефными мышцами, в росчерках старых шрамов, а когда он резко обернулся — то и грудь с редкой порослью коричневых волосков, и поджарый живот.
наверное, все это было неприлично и вызывающе — но об этом как-то и мыслей не возникло. Камилла попросту несколькими шагами пересекла разделявшее их расстояние и, остановившись почти вплотную, подняла руку и коснулась пострадавшей стороны лица.
— Что это?
но из горла ожидаемо вырвалось невнятное «а-ва-ва», и это снова оказалось невозможно больно — не иметь возможности хотя бы спросить… не говоря уж о чем-то большем.
Впрочем, Аларик разгадал ее вопрос. Его васильковые глаза потемнели. И он, слегка склонившись к ней, тихо ответил:
— Принца встретил. Его высочеству не понравилось то, что на территории дворца шляется темный маг, к тому же, отправленный Светлейшим. ну и… он решил указать мне мое место.
Камилла невольно опустила ресницы. она снова была так близко к нему, что чувствовала запах его тела. Это завораживало, почему-то лишая воли и способности мыслить. И совершенно внезапно захотелось положить ладонь на грудь этому мужчине, ощутить, как где-то там бьется сердце темного мага…
но вместо этого Камилла судорожно схватилась за свой блокнотик и нацарапала трясущейся рукой:
«Почему ты все это терпишь?»
Аларик взъерошил пальцами волосы, но взгляд оставался таким же темным. он быстро прочел вопрос и пожал плечами:
— А что я должен, по — твоему, делать? Броситься на принца с ножом? наверное, это бы имело смысл, да. но живым бы я оттуда не ушел. мне не хочется умирать до того, как мы решим, что тебе дальше делать. К тому же, печать — и тут он продемонстрировал старый узорчатый шрам от давнего ожога — печать не даст мне использовать тьму против людей.
Камилла закусила губу и покачала головой.
Ей было так жаль его, так жаль, что это чувство попросту не умещалось ни в сердце, ни в груди. И Камилла, быстро сунув в карман платья блокнот и грифель, попросту шагнула вперед и обняла Аларика за шею, прижимаясь щекой к плечу, ладонью гладя по горячей спине.
он вздохнул. А потом аккуратно, как будто ему были неприятны прикосновения Камиллы, высвободился из ее объятий.
— не надо. Правда, не надо… все это. Я переживу, и не такое бывало.
она все заглядывала в темные глаза, пытаясь высмотреть в них привычную васильковую синеву — а не было ее. Лишь ночная мгла, чернильная, беспросветная.
«может быть, ему в самом деле неприятно, что я вот так?.. Верги, это в самом деле неприлично и жалко, виснуть на шее».
но что-то нужно было делать, и Камилла снова обратилась к спасительному блокноту.
«Я обработаю рану».
— Да какая рана, пустяки это. на магах все заживает быстро.
