помощью к тем, кто летает и наблюдает за всем сверху. К тем, кто пристально следит за каждым человеком, попавшим в поле их зрения.
— И? — нетерпение послышалось в голосе ректора.
— Птицы Гертруды, — одарила его сияющей улыбкой я. — Осенью они как раз пристально следят за людьми, в надежде найти хоть кого-то, кто даст им напиться.
— И вместо того, чтобы искать профессора Шикоби, мы будем обыскивать лес в поисках ваших замечательных птиц? Не хотелось бы критиковать, Мередит, но идея отвратительная.
— Птицы Гертруды приманиваются на самую обычную воду, — терпеливо сообщила я. — Нужно всего лишь наколдовать немного воды и они сами прилетят. И расскажут все, что мы захотим узнать.
Ректор одарил меня таким недоверчивым взглядом, словно я у него два миллиона в долг попросила, пообещав вернуть при первой же возможности.
— Едва ли мы теряем что-то кроме времени, которое и без того уже потеряно, — наконец вздохнул он.
— Вот это доверие к коллегам, — одобрительно присвистнула я. — Сразу видно, что вы стараетесь не взваливать все на себя и оставлять вероятность того, что окружающие тоже знают, что делать.
Закатав повыше рукава, я принялась создавать тару. Невозможно создать что-то из ничего, это противоречит всем законам магии, однако, можно преобразовать малое в большое и одну форму в другую. Так что я взяла шишку, коих здесь было много, и начала превращать ее в большую медную ванну, которую наполню водой. Разумеется, чашку наколдовать было бы гораздо быстрее, но я здраво рассудила, что жадничать не стоит и чем больше будет воды, тем больше шансов привлечь птиц.
— Интересно, откуда в вас эта недоверчивость? Вас однажды подвели подчиненные и из-за этого вы сдали министерству отчет на тридцать минут позже необходимого? Боюсь даже предположить, откуда в вас эта манера доверять исключительно и только себе. Словно кроме вас никто не знает правильного ответа и не сможет ничего сделать.
Блестящие медные бока постепенно проявлялись из-под чешуйчатой поверхности шишки. Отлично. Еще немного.
Действовать приходилось осторожно, ведь предупреждение Эхои о странном поведении магии и дикое поведение артефакта, утащившего мою коллегу в неизвестном направлении, не выходили у меня из головы. Ну, что же, остается надеяться, что ванна не набросится на меня.
— Я настолько доверчив, насколько необходимо, — сухо сказал ректор. — Помочь вам заполнить ее водой?
— Нет, спасибо, — отмахнулась от него я. — Будет лучше, если магический фон не будет пересекаться и все будет создано одним человеком.Да, бросьте, — повторила я.
— Две младшие сестры и родители, погруженные в науку, — коротко ответил ректор, глядя куда-то в гущу деревьев.
— Ааа, — понятливо протянула я. — Привыкли с самого детства нести ответственность за других. Кто если не я, да?
— Что-то в этом роде. И кому-то действительно нужно было следить за домом. Разумеется, у нас была экономка и гувернантка для девочек, но некоторые вещи…
— Некоторые вещи должен делать хозяин дома, — закончила я самым участливым голосом, на какой была способна. Бриар Корвус не тот человек, который способен так просто открыться и я знала, что достаточно любой мелочи, и он вновь закроется в своей защитной раковине, не высовывая наружу даже нос. — Значит, две младшие сестры и родители, занятые работой. Что за наукой они занимались?
— Почему же занимались? До сих пор отчаянно влюблены в теорию заклинаний и ритуалистику. Откопали и восстановили по фрагментам несколько ключевых ритуалов позапрошлого века. В прошлом году даже получили премию Ходжкинса.
— Премию Ходжкинса? — мои брови изумленно приподнялись. Крупнейшая премия в магической науке. Кажется, в прошлом году ее получили… — Ваши родители это Юлия и Август Саммер?
Известнейшие ученые! Я зачитывалась их статьями в журналах. Удивительно смелый взгляд на теорию заклинаний. Юлия и Август Саммер знают, кажется, все, что только можно о теории заклинаний. Они сумели объяснить причины сбоя двойственной цепи заклинаний в полнолуние и найти способ обойти эту помеху. Достаточно всего лишь изменить порядок слов и начать плести схему не… Впрочем, это, конечно, не отменяет того, что они не слишком хорошие родители.
— Дайте угадаю, вы их большая фанатка, профессор Маккой?
— Мередит, — напомнила я. — И не то чтобы большая фанатка. Я читала некоторые их работы. Написаны хорошо.
В голосе моем не было ни тени восторга или восхищения. Таким тоном я могла бы похвалить дона Кензари прежде чем указала бы на тот факт, что он списал свою хорошо написанную работу у соседа по парте.
— Ценю ваше чувство такта, Мередит, но их работы это больше, чем просто «хорошо». Даже если они когда-то давно были не слишком хорошими родителями.
— Ладно, — фыркнула я. — У меня есть их монография с автографами. И все журналы с их статьями. И это не делает меня их фанаткой. Просто они…
— Величайшие ученые нашего времени, — закончил ректор. — Я знаю.
В полутьме я видела, что в глазах его плещется плохо скрываемое веселье.
— Просто они хороши в своем деле. Но мне жаль, что они были невнимательными родителями, Бриар.
— Это было невероятно давно. Настолько давно, что я уже сам не понимаю, зачем заговорил об этом.
— Наверное, потому, что именно то время сделало вас.. — я указала на его высокую фигуру, одетую в темный плащ, — Вами. Вся эта внимательность к деталям — порой раздражающая, чего греха таить — и это неумение передать ответственность кому-то другому, потому что вы старший, ответственность на вас.
— За академию действительно отвечаю я, — напомнил Бриар.
— Но вам нет нужды делать это в одиночку! Мы, преподаватели, стоим с вами плечом к плечу! В этой битве вы не один. Не уподобляйтесь тем мужчинам, которые убеждены, что без них ничего не получится и все рухнет в пропасть.
Посреди темного леса стояла большая медная ванна, наполненная доверху водой. Мы ждали, когда же прилетят птицы Гертруды. Ждали и надеялись. Повисла тишина. Не неуютная тишина, какая бывает, когда двое малознакомых людей оказываются в одном помещении и не знают, что сказать и как прервать неловкое молчание. Ожидание и
