губам.
‐ А я умирал без тебя, ‐ сказал он и припал к губам глубоким страстным поцелуем, в котором переплатить и любовь, и боль, и отчаяние, и надежда.
Леонардо целовал любимую как в последний раз, надеясь, что впереди у них ещё долгие годы. Оба тяжело дышали, платье сползло с плеч, а после упало к ногам Алексы.
Я таяла в его руках, плавилась как воск от огня. Он был моим пламенем, что сжигало меня и согревало, уничтожало и возраждало.
Леонардо целовал мои губы, мою кожу, запуская по ней полчища мурашек. Внизу живота сладко тянуло, а ноги отказывались держать меня. Ласки становились всё откровеннее, всё смелее. Тёплые руки мужа снимали с меня подаренное им платье, а губы тут же целовали тело, получив к нему доступ. Я задыхалась от страсти, сердце, кажется, выпрыгивало из груди.
И вот я осталась без одежды, как и Лео. Он прижал меня спиной к стене, а его рука прошлась по животу и спустилась вниз, приласкав мои горячие влажные складочки. Муж заглушил мой стон поцелуем, демонстрируя языком, что вскоре будет делать со мной. Умелые пальцы гладили внизу, похлопывали и проникали в меня, от чего я теряла голову и чувствовала, что меня вот-вот накроет лавиной удовольствия.
‐ Какая ты горячая, девочка моя, — прошептал Леонардо, развернув к себе спиной и прижавшись сзади, — как давно я мечтал об этом!
Его член упирался в мою поясницу, а руки стали ласкать грудь.
‐ Ой! — раздалось в ухо.
Я повернула голову и увидела, что Лео удивлённо смотрит на свою руку, а потом взглянул на меня. Он медленно лизнул свою ладонь.
‐ Ммм! Какая ты сладкая, оказывается, иди-ка сюда!
Он припал к моей груди, целуя её, посасывая и водя языком по окружности, и от нахлынувших ощущений из неё стало капать молоко.
— Лео! Я не могу больше! — бесстыдные ласки разрывали меня на части, голова шла кругом.
И с хриплым рыком муж подхватил меня под колени и вжал в стену. Мы смотрели друг другу в глаза, когда он вошёл в меня сразу до упора.
— Мне не верится, Алекса… — прошептал он в мои губы, снова и снова целуя их и покусывая.
Я тоже не верила, что это произошло, что мы вместе, что мы стали мужем и женой, семьёй. Казалось, что это лишь сладкий сон, который мы выпросили у ночи. Поэтому мы наслаждались друг другом как одержимые, как приговорённые, у которых это было последним в жизни счастьем.
Леонардо наполнил меня своим семенем сразу после того, как я, пытаясь сдержать рвущийся из меня крик, начала содрогаться в судорогах удовольствия.
— Мне теперь дочку, пожалуйста, — прошептал он мне в висок, счастливо улыбаясь.
— Одну? — успела я спросить перед очередным поцелуем.
Мне страшно было представить, что происходило с моими губами. Лицо и тело горело от бороды Леонардо, которая, к слову, очень ему шла. Я не могла насмотреться и нарадоваться, что я теперь его жена.
После первого нашего раза перерыва не было совсем. Муж просто перенёс меня на кровать и навис сверху.
— Как же твоя травма? — внезапно вспомнила я.
— Не знаю и знать не хочу, — отмахнулся он и снова стал жадно целовать каждый сантиметр моего тела, оглаживая руками то, до чего ещё не добрались губы, — ммм, какая же ты… невозможно вкусная!
И он даже не льстил, от таких ласк мой организм сошёл с ума и мы с Леонардо были все в моём молоке.
— Лео, давай я сцежу…
— Потом…
Муж не выпускал меня из своего плена ещё долго, лишь когда я совсем обессилела и запросила пощады, он лёг рядом и прижал меня к себе, целуя спину.
— Любовь моя, мне нужно в ванную, — попросила я слабым голосом.
— Я тебя даже туда не хочу отпускать, боюсь, что исчезнешь куда-нибудь. Я больше не выдержу разлуки.
— Я тоже, мой родной… я тоже.
Он снова целовал мою шею, плечо, гладил своими крупными ладонями грудь, бёдра, живот, промежность.
— Милый, хоть на минутку отпусти…
Он тихо засмеялся и всё-таки разжал объятия.
— Только на одну минуту!
Я еле сползла с постели, потому что тело ослабело после нашей сумасшедшей первой брачной ночи и категорически не могло стоять на ногах. Но усилием воли я всё же донесла себя до ванной и, открыв кран, стала обливаться водой. К моему большому удивлению даже через пять минут Леонардо не настиг меня в ванной. Я взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: подбородок алел от неистовых поцелуев, губы опухли и болели, но глаза светились счастьем. Шея, грудь и плечи были в следах страсти моего мужа. Сейчас буду требовать лечения, только, подозреваю, лечить он меня будет по-своему.
Я вышла в спальню и не нашла там Леонардо. Зато услышала его тихий голос из соседней комнаты. Мягко ступая по полу, я подошла к двери детской, кутаясь в халат. Леонардо стоял посреди комнаты в одних штанах, держал на руках Анджело и тихо пел ему. Оказалось, что у мужа очень красивый голос. Я залюбовалась этими двумя и облокотилась на дверной косяк, не смея отвести глаз.
— Нет, мамочка, кажется кое-кто всё же хочет перекусить, — сказал мне муж, подняв на меня взгляд, в котором так же лучилась радость, как и в моём.
Утро встретило меня приятной тишиной и туманом. Дома все ещё спали, наконец-то я могла побыть наедине с собой.
Заварив в любимом чайничке вишнёвые листочки, я закуталась в шаль и вышла во двор. Устроившись в беседке на берегу пруда, я вдыхала ароматный пар и слушала тишину. Ещё даже птицы не проснулись, которые так любили петь в нашем саду, а мне, почему-то, не спалось. Я смотрела в осеннее жемчужное небо и вспоминала, как впервые увидела глаза своего мужа. Тогда я сравнила их с октябрьским небом. Сколько нам пришлось пройти, чтоб быть вместе. А ещё больше испытаний мы преодолели, чтоб вместе остаться.
Но я не жалела ни о чём в моей жизни, только сердце сжималось всякий раз, когда думала об Альберто. Мне всё казалось, что он не заслужил такой участи. Я иногда видела его во снах, когда мне было особенно тяжело. Альберто успокивал меня, говорил со мной как старый добрый друг, на мои обеспокоенные вопросы о его существовании всегда говорил, что так хорошо как теперь ему при жизни не было. Хотелось верить в это,
