Глава 8.
Утро началось рано. Впрочем, как и всегда в последние дни. Я месила, вымешивала, выпекала и так по кругу. Кафе у нас открывалось в обед, но вчерашние довольные посетители подтянулись сегодня с утра на завтрак. Поэтому мы в скором порядке открылись, застелили столы скатертями и принимали гостей. Я решила, что утреннее меню у нас будет легкое. Жареные яйца, салат, понравившийся овсяноблин и тосты с вареньем. Из выпечки как раз подоспели сладкие пироги и булочки, так что я разделила партию, и часть ушла в хлебную лавку, а часть в кафе.
Бедная Брунхильда. Она устала вчера не меньше меня, и сегодня у нее были круги под глазами от недосыпа. Я, впрочем, тоже выглядела не сильно лучше.
Острая боль от предательства Винченцо утихла и стала глухой, ноющей в груди. Да, я восприняла это как предательство и никак иначе. Он должен был мне сказать, что у него помолвка, свадьба или что у них тут в какой последовательности. Должен, но не сказал. Сразу же вспомнилось его удивленно лицо, словно он и не знал. Но если не знал, то и в этом случае почему не возразил ничего этому “слуге”.
Новость о грядущей женитьбе инквизитора прилетела к нам во второй половине дня. Это обсуждали за каждым столиком, это обсуждали посетители пекарни. При этом некоторые с любопытством посматривали на меня. Вот все же досужие сплетники отметили его интерес к моей персоне в свое время. Но я улыбалась, максимально безразлично пожимала плечами и лишь один разочек ушла в подсобку поплакать. После услышанного разговора двух почтенных дам, что пришли заказывать платье к швее и решили переждать нужное время в кафе.
— Я тебя уверяю, там приготовления идут полным ходом. В доме подеста яблоку негде упасть, — говорит одна дама другой.
— Неужели дочку его старшую отдадут за инквизитора? — с некоторой долей недоверия охает вторая.
— Уверена. Она у него гордячка, но красавица, — квохчет первая.
— А как же это они так быстро сговорились? — недоумевает вторая дама.
— Да что там, сговорились! — первая горделиво выпячивает грудь, всем своим видом пытаясь показать, что знает больше, чем местные сплетники. — Это король решил отблагодарить господина Торквемада за верную службу.
Я горько усмехнулась, странная у них благодарность, однако. Скорее уж как наказание выглядит.
— А что, большое приданое? — отзывается вторая дама.
— Ха! Смеешься, конечно. Подеста уже и не чаял-то ее замуж сбагрить. Все от ее нрава шарахались, переборчивая сеньорита, — рассмеялась первая дама, налегая на булочки. — У него средняя дочь уже давно замуж просится за пунца. Помнишь, что в том году купил большой дом? Говорят, он его специально купил для невесты, хотел впечатлить отца. Но старик уперся, что, пока старшую не выдаст, средняя замуж не пойдет.
— Ну что поделаешь, таковы обычаи, — соглашается вторая дама.
Это что получается, Винченцо на красоту и размер приданого позарился или все же его мнения никто и не спросил? Если честно, то по большому счету это уже не имело никакого значения. Как бы там ни было, но я чувствовала себя обманутой и преданной. Поэтому, обслужив дам, приняв заказ, я ушла на кухню. До кухни я не дошла, свернула в кладовку, да там и осела на пол от тяжести в груди. Снова нечем дышать, и я, уткнувшись головой в колени, старалась вдохнуть.
— Диана, тебе больно? — это Сабрина сегодня была моим хвостиком. Полагаю, что это Хильда сказала ей за мной присматривать.
— Все хорошо, моя родная, все хорошо, — еле вытолкнула слова из себя. — Поболит и пройдет.
— Боль утихнет и пройдет. Все, что больно, заживет, — девочка прижалась ко мне и что-то зашептала, а я разобрала только эту фразу, словно из детской скороговорки. В груди стало словно теплее, и боль действительно немного утихла.
— Спасибо, мне легче, — я поблагодарила девочку и поднялась на ноги. — Идем, у нас там куча заказов.
— Идем, — согласилась со мной девчушка. Что бы я без нее делала?
Мы быстро, в четыре руки собрали подносы с заказами, и я вынесла их во двор в кафе. Как раз в это время в кафе зашли трое мужчин. Однозначно это военные. И тот, что возглавлял шествие, был довольно высок в своем чине, так как смотрел на всех свысока. Я заканчивала разносить заказы. И, отложив поднос на стойку, подошла к посетителям.
— Добрый день. Чем могу помочь? — я окинула взглядом кафе. Один столик вот-вот должен был освободиться. Как раз с этими двумя сплетницами, которые так и продолжают перемывать кости местному мэру и его дочерям.
— Вы сеньорита Диана Марендино? — спросил мужчина, и от его тона у меня поползли мурашки по спине. Таким же тоном со мной разговаривала тогда стража, когда огласила подозрение в колдовстве. Неужели эти двое не сдержали свое слово и это пришли за мной?
— Да, это я, — замерла в ожидании продолжения диалога.
— Нам велено передать вам это, — и мужчина протянул мне увесистый кошель. Там даже визуально было видно, что денег в нем предостаточно, — и письмо с приглашением на завтрашний праздник.
Я протянула руку, взяла кошель и письмо. Мужчины смотрят за моей реакцией, но не буду же я открывать его перед ними и на глазах всех посетителей кафе, которых очень заинтересовали эти посетители.
Я смотрю на мужчин, они на меня. Немного замешкавшись, старший все же произносит:
— И еще нам велено купить пирожков, — мужчина произнес это полушепотом, словно что-то запрещенное просил.
— Пройдемте в лавку, — пригласила я мужчин, кивнула Сабрине, чтобы она заняла мое место у стойки и встречала гостей. Я проводила мужчин в пекарню, а сама вернулась в кафе. Письмо и кошель жгли мне руки, но я не хотела их открывать здесь. Мне надо успокоиться.
За суетой и работой я немного отвлеклась и забыла про письмо. И взяла его в руки, лишь когда вечером начала подбивать выручку за день, уже после закрытия кафе.
С трепетом открывала конверт с сургучной печатью, но там было лишь приглашение, написанное красивым витиеватым почерком. И на этом все. Что я ожидала там найти, не знаю, но я боялась зря. Видимо, я все же опасалась, что там будет записка от Винченцо. Я ждала ее и одновременно боялась найти. Понимала, что мне снова будет больно. Боялась не выдержать, сломаться.
Вспоминая свою прошлую жизнь, я даже обрадовалась, что никогда не влюблялась. Оказывается, это очень больно, если о твои чувства вытирают ноги и они не взаимны.
— Что там? — Хильда села рядом со мной. Я сложила письмо, смахнула набежавшую слезу и улыбнулась женщине. Кто бы подумал, что она окажется такой доброй и отзывчивой.
— Просто приглашение на завтрашний праздник, — отозвалась, глядя на собеседницу.
— Эти люди, что принесли его, заказали много выпечки и хлеба на завтра. Сказали, придут рано ее забирать. Вот список, — и Брунхильда протянула мне довольно внушительный список того, что мне надо испечь.
— Хорошо, тогда надо будет с их заказа и начать, вот этот хлеб испечем и поставим тот, что для лавки и кафе. Потом успеем замесить тесто на пирожки, — я вслух планировала нашу завтрашнюю последовательность действий. Я буду печь пироги на помолвку Винченцо и дочери подеста. Вот оно как жизнь-то обернулась.
— Диана, твой отец позвал меня замуж, — произносит Брунхильда, и я резко замолкаю.
— А ты что? — я помнила тот наш разговор. И ждала, что отец решится. Думала, правда, что сперва поговорит с нами. Но с другой стороны, с чего ему советоваться с дочерьми? Он все-таки о своей жизни говорит и в первую очередь должен думать, как ему будет лучше. А может, просто не был уверен в ответе Хильды и решил дождаться его, а потом уже и нас обрадовать. Он же видит, что мы сошлись с ней. Из всех трех сестер она самая добрая и отзывчивая.
— А я сказала, что подумаю и отвечу завтра, — женщина пытается скрыть улыбку, но у нее это плохо получается.
— Ты же согласишься? — вопросительно смотрю на собеседницу.
