Ведущая засмеялась, разряжая обстановку. Макс, сволочь... Ну, зачем такие гадости? Зачем? Как попал? Как пропустили?
- У нас еще один звонок. Вы в эфире. Представьтесь, пожалуйста.
Я опустила правую руку за подлокотник, нервно сжимая пальцы. Гриша покачала головой.
- Евгений. Самара. Ваш выпускной вечер в школе был освещен в прессе. Насколько я знаю, сейчас восемь ваших одноклассников согласились свидетельствовать против вас в суде. Но есть еще один. Не доживший до наших дней... – Женя сделал паузу. Если я остановлю его сейчас, это будет «еще одно доказательство»... – вы не боитесь обвинения в смерти Данилы Верхого?
- Все мы чего-то боимся, Евгений, – я смотрела в камеру, не улыбаясь. На телесуфлере появился текст, но я игнорировала его. – Виноватые боятся праведной кары. Невинные – ложного обвинения, – на экране рядом с камерой появилось НЕ ГОВОРИ О БОГЕ! – я сделала паузу. Миша давал текст. Гриша давала мысли. По-другому она, пока не умела. – Я читала о трагедии в газете, так же как и другие жители Самары. Очень надеюсь, что власти не будут обвинять меня в гибели Дани лишь потому, что мой агент решил позаимствовать американскую судебную практику и выбрал для этого абсолютно нелепое обвинение.
О том, какого хрена они пропустили эти звонки, нам еще предстояло поговорить после эфира. Гриша играла желваками, совершенно перестав быть похожей на женщину. Ведущая продолжала задавать невинные вопросы. Я улыбалась, стараясь ни о чем не думать и читая подсказки с экрана.
Казалось, это никогда не закончится. Нужно было послушать Гришу и не соглашаться. Все было прогнозируемо.
- Ты молодец, – сказала Гриша, беря меня под локоть, – пошли отсюда.
- Ты оставишь это так?
- Да, я оставлю это так. Я тебя предупреждала. Пошли.
Мы шли по запутанным коридорам, я пыталась вдеть руку в рукав полушубка. Гриша шла рядом. Валера, отставной капитан, помог справиться с неподдающейся одежкой. Гримерша догоняла, стуча сапогами по линолеуму как мамонтенок.
- Нужно в Самару, – сказала я тихо. – Закажи билеты. Ты и я. Больше никто.
- Нельзя.
Мы выходили на улицу. Катя, стилистка, крикнула «пока», направляясь к своей машине. Мы втроем шли к нашей. К моей. Но за рулем последнее время была Гриша.
- Когда он звонил последний раз? Давай попробуем договориться, – просила я в очередной раз. Миша был достаточно умным и адекватным, чтобы оставить мне возможность договориться. По крайней мере, я считала его таким до того, как мы ушли.
Гриша сунула руку в карман за ключами. Достала, пиликнув сигнализацией. Обернулась ко мне.
- Сама решай...
Было тепло и слякотно. Выше нуля. Падал легкий мелкий снег. Ноги тонули в грязной весенней жиже. Со всех сторон стоянку освещали фонари. Но откуда раздался хлопок, я не поняла.
Гриша продолжала смотреть на меня, а я уже падала на землю под давлением Валеры. Плечо ударилось об асфальт. Ударившись головой, я набрала в рот ледяной жижи. Начала отбиваться, разворачивая лицо под его рукой и кашляя.
Гриша...
Когда он отнял руку и побежал, я села. Руки тряслись.
Протянув ладони к дубленке Гриши, распахнула. На груди расползалось пятно.
Гриша...
Подняла взгляд, ища Валеру. Он побежал за стрелявшим. За машинами не было видно. Поднялась. Увидела.
Подумала: стоять.
Подумала: не оказывать сопротивления.
Валера, звони в скорую. Звони в скорую. Звони...
- Гриша… – опустилась на колени.
Она смотрела на меня и молчала, прижимая руку к груди. Коса потонула в грязной жиже. Губы раскрывались и снова закрывались. В горле клокотало.
- Все будет хорошо. Сейчас скорая приедет. Потерпи... – шептала я, гладя ее щеку, – все будет хорошо.
- Я знаю, – кашлянула она. Я отвернулась на мгновение. Изо рта потекла темная струйка. Вернув к ней взгляд, стерла кровавую пену.
- Сейчас скорая приедет, – я наклонилась к ней.
Поздно прикрывать... Но хотелось закрыть ее хоть от снега. От ночи. От боли...
- Ты все можешь... я знаю, – выдохнула она с бульканьем.
Я закрыла глаза. Что я могу? Я накрыла ладонью ее руку, прикрывающую эпицентр боли. Что я могу? Если бы я понимала. Я не могу сказать: не умирай. Не могу приказать: живи.
- Потерпи. Сейчас скорая приедет, – шептала я, плача. Господи, как глупо.
- Я вызвал скорую, – сказал Валера над нами, кидая мордой об багажник какого-то парня.
- В кого он стрелял? – перевела я взгляд на капитана.
- В него, – ответил парень, кивая на Гришу.
Валера смотрел на него странным взглядом. Он явно не понимал спокойствия наемника.
- Потерпи, – прошептала я снова, прижимаясь губами ко лбу Гриши.
- Лида...
Я смахнула с плеча руку.
- Лида, его... Ее уже нет.
Я заревела, прижимая ее голову к себе. Как же так? Как же так? За что? За что ее? Она же часть меня. Часть моей жизни. Как я без нее?
Скоро послышались серены. С каждым мгновением все громче и громче. Я же не могла поверить, что ее больше нет.
10.
Мы давали показания. Парень, стрелявший в Гришу, признался в содеянном. Я удерживала его внимание даже за стенами. Валера смотрел на меня странным взглядом. А у меня перед глазами была только Гриша. Ее спокойное лицо, ее светлая коса. Ты все можешь... Я знаю...
Далеко за полночь Марк привез меня домой. Раздел, усаживая в ванну. Я вся пропиталась химическими реагентами, грязными лужами, кровью Гриши. Я не могла отпустить ее. Не могла разжать пальцы. Она не могла исчезнуть...
Он что-то шептал. Марк что-то шептал. Я не слышала, иногда фокусируя на нем взгляд.
- Миша...
- Что? – Марк тер мочалкой мою правую руку.
- Это Миша ее убил. Она была мне ближе всех. Я променяла его на нее. Он не простил. Это он. Я знаю.
- Не думай об этом. Не сейчас.
- Это он убил ее...
Марк взял вторую руку и начал намыливать. Она все еще тряслась.
- Я не знаю что делать, – я снова заревела. – Я не знаю.
- Сейчас поспишь, а завтра все решим.
Я чувствовала, как люфа смывает со спины эту ночь. Будто я отмывалась от самой Гриши... Подняла голову к Марку.
- Поднимешься? – спросил он на мой взгляд. Я поднялась. Забрала у него мочалку.
- Принеси телефон.
- Зачем? – удивился он. – Ночь на дворе.
- Принеси телефон.
Подняв душ, я направила на себя горячие струи. Как только он вернулся с телефоном, протянула руку за полотенцем. Обмоталась. Взяла телефон.
- Кому ты собралась звонить?
Положив ладонь ему на грудь, начала выталкивать из ванны.
- Успокойся, Лида, – он поймал мои руки, – успокойся!
Я сказала: Выйди.
И он вышел.
Я набрала номер. Миша сонно сказала: Да.
- Это ты, – колени задрожали. Я опустилась на коврик в ванной. – Я знаю, это ты.
