столь искусно, что любой скульптор бы позавидовал мастерству.
– Разберемся с этим позже, – произнес его снежность и обернулся к нам. – А вы… надеюсь, не забыли об отработке?
Скайн поморщился. Делать нечего – мы вернулись за Владыкой в академию и прошли в административное крыло. БоПи следовал за мной неслышной тенью, лишь принюхивался. Мы прошли в конференц-зал, где стоял один длинный стол и к нему примыкал еще один – поменьше, но массивнее. По приглашению главы попечительского совета мы разместились за длинным столом, сев у самого края.
– Ты лично будешь курировать отработку провинности? – изумился Скайн, приподняв брови.
– В последнее время вы, студент Снежный, уделяете недостаточно внимания учебе и дисциплине, – произнес его снежность, напомнив племяннику о субординации, и прошел к книжному шкафу, начав выбирать какие-то книги. – Отвлекаетесь по пустякам.
– Истинность – это не пустяк!
Владыка резко обернулся и прожег нас обоих леденящим душу взглядом. Скайн поморщился. Я же хотела сквозь землю провалиться.
– Мне кажется, что студент Снежный торопится с выводами, – произнесла я, чувствуя, как щеки горят румянцем.
Конечно, ведь я-то настаиваю на том, что именно Владыка – мой суженый! Но для всех эта связь невозможна, ведь вся академия в курсе «моего» прошлогоднего феноменального фиаско и побега голышом по академии. Ну Иветта, подстава на подставе! И это еще неизвестно, какие планы у них с ректорессой…
– Неужели? – хмыкнул Ллайд и прошел к нам, положив на стол две книги. – Сделаете конспект первых трех глав. Проверю лично. Приступайте.
Что ж, это не так страшно. Конспекты я даже любила. Выделять основную мысль, отсеивая лишнее – это я умела. Но едва придвинула к себе книгу, как мои глаза удивленно округлились. «Соблюдение нравственности в академии». Подняла изумленный взгляд на Владыку, но наткнулась лишь на усмешку в светлых глазах. Ах так, да?! Нравственности?! А кто меня беззастенчиво целовал в пещере?! А тут за ручку со Скайном подержалась, ну поцеловалась разок – и сразу «соблюдение нравственности»?!
У Скайна, кстати, была абсолютно другая книга. «Тысяча и один баран. Диковинные магические и немагические звери». Тоже с намеком? И будто в подтверждение последнего умозаключения Скайн упрямо вернулся к закрытой теме:
– А как же песец? Он ведь вышел ко мне!
Парень победоносно скосил взгляд на БоПи. Но песец повернулся к нему причинным местом. Когда Владыка прошел к массивному столу, то БоПи поспешил за ним, сев у его ног. М-м, кажется, он выбрал того, к избраннице которого вышел. И судя по довольному блеску глаз Владыки, он пришел к тому же выводу.
– Конспекты, студент, – не стал развивать тему Владыка и словно фокусник извлек из пространственного кармана какие-то бумаги, тоже занявшись работой.
Нравственность моя ему, видите ли, не нравится! Сейчас я вам выделю основные мысли, повелитель! Любую книгу можно трактовать по-разному и найти именно те мысли, которые импонируют в данный момент.
Вот, например: «Пока девушка находится на попечении академии, её честь и достоинство должны быть защищены. Защитниками в этом случае выступают члены попечительского совета». Какова здесь главная мысль? Правильно! Члены попечительского совета – добрые старички, которые заботятся о чести и достоинстве студенток и ни в коем случае не совращают их! Это выделим пожирнее.
А что тут еще у нас? На территории академии каждый студент должен придерживаться академического устава и носить только форму, выделенную завхозом академии согласно академического устава. Судя по примечанию – даже нижнее белье. Видимо, книга эта о-о-очень древняя и правила давно изменились! Но Владыка сам виноват, что подсунул мне её.
– Ваша снежность! – я подняла вверх руку, за что получила укоризненный и вместе с тем удовлетворенный взгляд Ллайда. Ой, мне ведь нельзя его называть снежностью! – Скажите, пожалуйста, а попечительский совет как-то проверяет наличие нижнего белья на студентках?
Скайн поперхнулся, а Владыка – молодцом, сдержался. А вот БоПи подвел так подвел – смущенно прикрыл мордочку лапой, мол, ой хозяйка, стыдно за тебя! А стыдно должно быть не мне, а тому, кто эту книжицу мне подсунул. Но он почему-то сидит с непрошибаемым видом.
– Считаете, это необходимо?
– Конечно, ваша снежность! – осклабилась я, наплевав на его запреты. Скайн ведь, в конце концов, не посторонний. – Ищу, к кому можно обратиться. Вы уж простите, вам я больше не доверяю – откровенно побаиваюсь, методы у вас больно жесткие. Вы ведь в прошлом году уже проверили мое нижнее белье, а потом даже голышом отправили через всю академию, когда на мне оказался вовсе не академический комплект, и я уж не говорю о вашем недавнем обещании раздеть меня…
– Студентка Тильд! – воскликнул Владыка, поднявшись из-за стола.
Кажется, я вызвала его смущение. Да-да, смущайтесь, Владыка! Потому что не нужно вводить в смущение меня! Чего это я должна быть «нравственной»? Да, я согласна, что вести себя чересчур откровенно – это не есть хорошо, даже целоваться на людях – уже моветон, по моему личному мнению, но ведь тогда Владыка застал нас со Скайном наедине, никаких свидетелей не было! А то, что сегодня Снежный держал меня за руку, вообще может быть жестом доброй воли – на улице скользко, могла упасть, вот однокурсник и помог бедной неуклюжей мне.
– Раздеть? – спросил Скайн убитым голосом и перевел взгляд с меня на дядю. Потом спустился ниже и, вздохнув, поднялся на ноги. – Значит, песец вышел не к моей избраннице, да?
Да! Ну же, скажи ему! Ты ведь всё чувствуешь, Ллайд! Но Владыка молчал, прожигая меня ух каким взглядом! Сколько в нем было эмоций, страстей.
– Выйди, – бросил он коротко племяннику.
Скайну дважды повторять не пришлось. Отшвырнув конспект, он подскочил на ноги, взял сумку и бросился на выход, я же осталась с его снежностью, медленно приближающимся ко мне. БоПи даже ухом не повел. Кажется, он совсем не боялся за свою хозяйку, которую сейчас растерзает её же истинный.
– Мы еще не убедились, что это ты, – проговорил Ллайд.
– Если я не твоя избранница, тогда Скайна, – произнесла я с чувством, на эмоциях опустив формальности. – Или какого-нибудь твоего неучтенного родственника. Не суть. Суть в том, что тогда ты не имеешь права меня ревновать и выдавать для написания конспекта совершенно монашеские книги!
