Взял ее – честно сделав женою? Он поступил благородно, хоть и торопливо. А может, она просто колдунья, обманувшая всех. Она ведь прошла Тойрог, который никогда женщинам не открывался. Даже Аасора обвела вокруг пальца, а он шаман! И не женщина она, наверное, вовсе, а хүн чоно үнэг (*лиса-оборотень)! Нужно ее убить. Нет! Испытать огнем, закрыть в шатре и пусть родит сыновей… много.
– Она не оборотень, – неожиданно подал голос Нурхан-гуай. – Но даже если бы была – оборотни от человека не понесут.
– Тогда – убить ее. За то, что вела себя, как воин, и осквернила Тойрог. А Баяр ни в чем не виноват.
Третий сын хана сидел молча и неподвижно, ничем не показывая, что у него в груди бушует пламя. Карын – хитрый. Совершенно понятно, что добра Баяру он не желает. Будь его воля – убил бы брата, но нельзя. Поэтому унижает с изощренным удовольствием.
– Я тебя услышал, Карын. Что скажет Ирган?
– А точно ли она – уже жена Баяру? – неожиданно не самый сообразительный старший брат задел самое тонкое место. А ну как проверят и поймут, что нет, брачной ночи не было еще? Как попал, как угадал? – Может, он просто защитил ее своим именем, а и не любит ее вовсе, не хочет как женщину?
А! Матушка подговорила. Все ясно.
– Баяр, ответь брату.
– Если ты сомневаешься в моей силе – спроси Карына, – дерзко ответил Баяр. – Его жена может подтвердить, что у меня все в порядке.
Ох! Карын дернулся как от удара, невольно скользнув по бедру рукой в поисках сабли или хотя бы кинжала. Нет. “Молодым” на Совет с оружием нельзя.
– Моя жена предпочла старшего брата младшему именно потому, что ты скучен, Баяр! – зарычал он.
– Тихо! – топнул ногой хан. – Карын, тебе слово давали, теперь не твое время. Баяр, ответь на вопрос: ты жену уже познал?
– Всю ночь, – вскинул подбородок степняк. – Много раз.
А что ему еще оставалось?
– Я спрашивала у девушки. Она ответила так же, – неожиданно подала голос мать.
– Значит, отобрать у Баяра жену мы уже не можем, – спокойно сказал хан. – Все, что она наделала, – ложится на плечи Баяра. Но он и нарушил традиции, пошел против отца и господина своего. Возомнил себя хозяином своей жизни? Пусть так. Я решил. Баяр отныне – не с нами. Пусть уходит. Берет жену, коня и все, что сможет унести на себе и уходит прочь. Он сам выбрал свой путь.
– Совет, ваше решение? – Нурхан-гуай традиционно завершал суд. В руке у него был кнут и он положил его перед собой кнутовищем вперед в знак того, что соглашается с ханом.
Нурхан-гуай предпочитает кнут сабле или кинжалу. Такой уж он – бывший пастух.
Один за другим члены совета выкладывали свое оружие – и все рукоятками вперед. Единогласно. Единственная, кто мог бы еще преломить решение хана – была его мать. Но она была на его стороне, в этом Баяр был уверен.
– Кто осмеливается нарушить все законы, тот или погибает, или сам пишет новые законы, – сказала мать веско. – Баяру важнее чужачка, чем его народ – пусть так. Мой сын решил выбрать свой путь. Посмотрим, куда он его заведет.
Баяр был достаточно умен, чтобы уловить главное. Из рода его не исключают. Он по-прежнему – “сын”. А остальное… что ж, он к этому готов. Единственное…
– Дозволено ли будет спросить, что будет с моей сотней?
– Пока их заберет себе Нурхан-гуай.
О! Об этом он не мог и мечтать! Великолепно!
– Я могу с ними попрощаться?
– У тебя есть время до рассвета. На рассвете ты покинешь наши земли.
Баяр кивнул. Решение было милостивое, справедливое. Степь для него – родной дом, он не пропадет. Охотится будет, найдет место, где укрыться. Одинокий шатер врагов не интересует, он знает множество мест, где можно спрятать жену и жить спокойно. А что будет дальше – покажет время.
Поднялся, поклонился совету, потом братьям и матери и в последнюю очередь хану, и вышел. У него мало времени и очень много дел. Надо собрать одежду и пищу, найти маленький шатер – свой тащить просто не имело смысла. Оружие взять самое лучшее, зимние вещи – себе и Дженне. Трав взять у Аасора – против лихорадки, заживляющие раны, да и просто – успокаивающие мятежный дух. Раздать последние указания. Распорядиться оставляемым тут имуществом.
Переживать некогда, даже, наверное, спать смысла нет ложится. Теперь не будет никакой нужды вставать на рассвете. Выспится потом.
17. Уход
Это был, кажется, самый длинный день в жизни Женьки. Не то чтобы она хотела куда-то мчаться – ноги и руки болели со страшной силой. Но и лежать весь день в шатре было невыносимо. Если бы не Листян, она бы совершенно сошла с ума, а так хоть не одна была. Ее даже покормили обедом – опять благодаря сестре Баяра. Принесли нормальную человеческую одежду, вполне ей подошедшую – тоже по просьбе Листян. Но когда стемнело, она ушла в
