виману и улетала «кататься». Сабин высаживал влюблённую парочку где-нибудь в уютном местечке и оставлял одних. Время шло, но чувства влюблённых, вместо того, чтобы притупиться и стать привычными, наоборот, разгорались и постепенно превращались в пожар, скрывать который становилось всё сложнее. Им уже не хватало той пары часов, что они проводили наедине, пока Сабин бороздил небесные просторы. Всё хуже им удавалось сохранять выражение спокойной доброжелательности на людях, когда обоих бросало в жар от одного лишь прикосновения. Они были очень молоды, а значит, безрассудны.
Это был всего лишь третий раз, когда Гор остался в комнате Анары на ночь. В первых двух случаях всё обошлось, он выскользнул из обители любви затемно и благополучно пробрался в свою комнату. Но, видимо, это благополучие было иллюзорным, на третий раз его уже ждали. Двое охранников молча стояли у окна в конце коридора и спокойно дожидались незадачливого покорителя женских сердец. Бежать было некуда, да и не собирался Гор бегать, он вообще не чувствовал за собой никакой вины. Парень сам подошёл к охранникам, ожидая, что они отведут его к отцу или запрут пока в его комнате, ведь было ещё очень рано. Но охранники повели себя довольно грубо, один из них схватил Гора за плечи, а другой связал ему руки за спиной. Похоже, ждали они его уже долго и таким образом вымещали свою обиду за бессонную ночь, большего по отношению к сыну Создателя охранники позволить себе не могли.
Увы, ожидания Гора не оправдались, его сразу, без предварительных разборок повели в дом наказаний. Само по себе это было довольно необычно и выглядело как самоуправство, приказ об экзекуции должен был отдавать Создатель. Но ещё необычней оказалось то, что, когда конвоиры доставили арестованного на место, отец был уже там. Это могло означать только одно: Создателю было давно известно о том, что сын нарушает его приказ, и сегодняшний арест не был случайностью. Охранники молча поставили Гора перед отцом, но не отошли и даже руки ему не развязали. Создатель тоже молчал и смотрел на провинившегося сына без осуждения, а даже с каким-то сочувствием. Игры в молчанку продолжались, наверное, пару минут, и нехорошие предчувствия начали потихоньку заползать в душу арестованного.
– Всё, Гор, ты доигрался,– без всякого выражения произнёс наконец отец,– а ведь я тебя предупреждал,– он устало вздохнул и сделал знак охранникам, чтобы те сняли путы с рук сына.
Процедура экзекуции была юному преступнику хорошо известна, ведь он частенько оказывался у этого столба, поэтому, как только его руки оказались свободны, Гор, не дожидаясь приказа, принялся сдирать с себя куртку. Однако отец сделал очередной знак охранникам, и те поволокли арестанта к столбу на этот раз одетым. Это было странно, впрочем, сегодня всё было иначе, чем обычно: и это тягостное молчание, и то, что охранники не разожгли огонь в очаге. Может быть, это потому, что была середина лета? Гора внезапно вполне ощутимо зазнобило, хотя объективно было совсем не холодно, наверное это просто была нервная дрожь. Приковав его к столбу, охранники отошли к двери и замерли там, словно статуи, а отец, напротив, подошёл совсем близко.
Гор ожидал, что ненавистная белая игла сейчас вынырнет из ножен, и у него заранее заныло то место в груди, куда она обычно втыкалась. Однако ничего не происходило, отец по-прежнему стоял рядом и смотрел на сына с тоской и состраданием. Что-то в этом взгляде было знакомое, ну да, именно так обычно смотрят на смертельно больных, или на приговорённых к смерти. У Гора перехватило дыхание, он совершенно не готов был сейчас умереть. Солидная доза адреналина выплеснулась в его кровь, и поэтому он не сразу заметил, как быстро утекают его силы. Но вскоре смысл этой странной сцены стал очевиден, отец хладнокровно и деловито выкачивал из сына жизненную энергию. Похоже, антураж, в виде светящейся иглы, был уже ни к чему, это было никакое не наказание, а просто казнь.
– Ты меня убьёшь? – голос Гора невольно дрогнул. Он, конечно, помнил об отцовской угрозе, но поверить в реальность происходящего всё ещё не мог. Отец никак не прореагировал на его вопрос, и от этого стало ещё страшней, парня накрыла волна настоящей паники. – Дай мне хотя бы попрощаться с братом и с Анарой,– взмолился он.
При звуке имени своей дочери Венн вздрогнул, и взгляд его сделался из сочувственного жёстким.
– Помолчи ещё немного, пожалуйста,– произнёс он без всякого выражения,– уже недолго осталось.
Только накатившие усталость и апатия, которые всегда сопровождали серьёзную потерю энергии, спасли Гора от того, чтобы не завыть от безысходности или не наброситься на отца с проклятиями, а то и учинить какую-нибудь иную постыдную глупость, которая всё равно не спасла бы его от смерти. Он закрыл глаза и сделал несколько медленных вдохов, чтобы успокоиться. Помешать отцу он не мог, молить о пощаде тоже было бесполезно, оставалось только смириться со своей участью.
Собственно, смерть Гора не особенно страшила, ему уже приходилось умирать, и ничего нового в этом процессе для него не было, шок вызвало то, как равнодушно и хладнокровно отец забирал его жизнь. Видимо, Сабин тоже сломался именно на этом, когда первый раз оказался у столба. Только преемника никто убивать не собирался, он просто ошибся в оценке намерений отца, зато сейчас ошибка исключалась, Создатель и не думал скрывать, что приговорил своего младшего сына к смерти. Гор принял свою судьбу, и ему сразу стало легче, вместо гримасы страха, на его губах появилась знакомая улыбка. Венн сразу заметил изменения в состоянии сына и одобрительно кивнул.
Прошло всего несколько минут, но Гор уже давно прошёл ту грань, когда отец обычно останавливался и оставлял нарушителя в одиночестве обдумывать свой очередной проступок. Ноги парня больше не держали, и он повис на руках, кандалы впились в его запястья, но это было даже хорошо, поскольку боль не давала отключиться. А находиться в сознании становилось всё сложней, голова Гора свесилась на грудь, веки налились тяжестью, глаза так и норовили закрыться. Собственно, сопротивляться было бессмысленно, сейчас некому было доказывать силу своей воли, и от него этого совсем не ждали.
Венн краем глаза заметил, как удивлённо переглядываются охранники, казнить у столба было не принято, это было место для испытания стойкости, публичные казни проводились на обрыве при большом стечении народа. То, что делал сейчас Создатель, очень сильно смахивало на вульгарное убийство. Венн выругался и прекратил выкачивать из сына энергию. Ему вовсе не хотелось продлевать его агонию,
