— Пришли, — навь махнула рукой на “целующиеся” камни. — Там старое святилище. Туда твой отец когда-то ходил. А вот зачем, может, и узнаешь.
— Спасибо тебе, Чарина, — Елица улыбнулась, не зная, нужна ли той хоть какая-то от неё благодарность, кроме уговоренной.
Мавка вздрогнула всем телом, услышав своё имя, и помрачнела вмиг, отчего походить наконец стала на опасное умертвие. Но эта тень лишь скользнула по ней, а после пропала. Верно, Леден, который в это время осматривался кругом, ничего и не заметил. Только у Елицы внутри похолодело.
— Поблагодаришь, когда поможешь мне, — ровно проговорила Чарина, словно бы в том и сомневаться не приходилось.
— Пойдём, — княжич обернулся нетерпеливо.
И вниз направился, не собираясь больше топтаться на месте. Елица с облегчением поспешила за ним: хоть ненадолго уйти из-под вечного пристального наблюдения мавки. Они минули угрожающе нависшую над головами арку и по выбитым в камнях ступеням спустились в сумрачную, окружённую со всех сторон гранитной стеной чашу. Здесь в самой серёдке ровного круга стояло потемневшее от времени изваяние Велеса: кряжистого мужа с длинной бородой и сучковатым посохом в руке. С другой стороны идола вырезанная морда медведя скалилась распахнутой пастью. Вокруг него остались следы старых кострищ: всего девять — неглубокими чёрными ямками вдоль стены святилища. Требный стол из одного плоского камня, установленного на другом, покосился, рискуя обрушиться. Под ним и возле него валялись остатки старых подношений: осколки мисок, почти истлевшие обрывки ткани и какие-то округлые колышки.
Леден медленно обошёл святилище, внимательно оглядывая всё вокруг, и на лице его всё явственнее проступало разочарование: здесь как будто ничего не было.
— Не вижу ничего, что было бы похоже на Сердце.
Он присел на корточки и поднял с земли какой-то медный оберег. Повертел в пальцах и запрокинул голову, глядя в небо, что уже начинало желтеть в преддверии заката. Он прикрыл веки, словно ответа хотел спросить у Богов, куда идти теперь. Ведь Елица тоже этого не знала — и потому молчала, решив, что так будет лучше.
— А откуда ты знаешь, что нет его здесь? — всё же поинтересовалась она осторожно.
— Сердце я почувствую, коли рядом с ним окажусь, — нехотя ответил Леден. — Оно как уголёк меня прижжёт.
Вот, значит, отчего Чаян так охотно брата от себя отпускал. Знал, что тот не позволит обмануть, выдать за Сердце какой обычный оберег, кругляш бесполезный. И как хитро они это утаили. Непонятно только, почему Леден сейчас всё рассказал.
— Надо осмотреться тут ещё, — мирно предложила Елица, отчаянно пытаясь по лицу угадать настроение княжича. — Может, что-то укажет?..
— Укажет… — тот хмыкнул и встал. — Ты, верно, поиздеваться решила надо мной, княжна?
Его голос снова полоснул наточенной сталью. Леден подошёл стремительно и впился взглядом в лицо, словно и правда искал на нём следы насмешки. Елица вскинула руку к воротнику плаща, сжала застёжку — сердце подпрыгнуло и тревожно забилось, до духоты, до холодка по спине. Сколько бы она дней в пути ни провела с ним, сколько ни придётся провести ещё, а всё равно пугал он порой.
— Я думала, что оно может быть здесь, — Елица покачала головой, пытаясь не отвести взгляда, не показать робости. — Но я ошиблась.
— Ошиблась, — вздохнул княжич, остывая. — Если бы не ошибки, мы жили бы сейчас гораздо лучше, да?
Она всё же потупилась, продолжая стискивать пальцами прохладную сустугу так, что та впечатывалась в кожу до лёгкой боли. Отчаяние захлёстывало всё нутро, и хотелось плакать: и дальше её теперь княжичи терзать будут, пытаясь выведать то, что ей и ведомо никогда не было. И запугивать будут, и угрожать.
Вдруг гладкой сталью коснулись пальцы Ледена её виска: он будто бы заправил под платок лёгкие пушистые пряди — и сразу руку убрал.
— Давай проверим тут всё, княжич, — тут же севшим от волнения голосом напомнила Елица. — Может, схрон какой есть. Не стал бы, верно, отец на виду ценность прятать.
— Давай, — согласился тот на удивление спокойно.
Дохнуло стылой влагой со стороны входа в святилище. Они одновременно обернулись: к ним спускалась Чарина, безразлично озираясь. Она подошла к изваянию Велеса и остановилась, задрав голову, а насмотревшись на него вдоволь, усмехнулась.
— Вы тут можете ковыряться в земле сколько угодно. Да ты сначала свою часть уговора выполни, княжна, — мавка повернулась и шагнула навстречу. — Велесово святилище — лучше места не придумаешь, чтобы в Навий мир перейти. Он верхний и нижний миры связывает.
— А как же мы без тебя обратно выйдем? — справедливо возразил Леден.
— Выйдете, — ласково успокоила его Чарина.
Плавно приблизилась и обхватила ладонями его лицо. Княжич дёрнулся было прочь, но мавка оказалась на диво сильной — не пустила. Провела большим пальцем по его губам, не сводя неподвижного взгляда.
— Поцелуешь, княжич, — шепнула проникновенно, — и сам дорогу найдёшь. Всё покажу — знать будешь, будто сам тропу ту разведал.
— Ты мавка или русалка, скажи? — низким голосом, от которого и у Елицы словно ласковой ладонью между лопаток кто-то провёл, спросил тот.
— А какая разница? — Чарина вперёд качнулась и прижалась к его губам своими.
Елица опустила взгляд: уж вовсе никакого удовольствия нет на то смотреть. И не столько потому, что с умертивием лобызаться — дело распоследнее — а… неприятно просто. Она уставилась на диковинные гладкие колышки, что лежали разбросанные под требным столом, словно скатились оттуда, когда он накренился. Подошла бездумно и подняла один. Это оказалась маленькая фигурка Макоши, вырезанная настолько умело и тонко, что даже на огромном бревне так не сумеешь порой. До самых мелких складок одежды, до строгой любви в глазах… Елица наклонилась снова, взяла другой колышек — Леля, хоть её идолы попадались в святилищах очень редко. Когда-то давно, говорили, ей поклонялись едва не так же, как и самой Матери Сырой Земле, но как двинулись люди на север и восток, расселяясь по новым землям, почтение к младшей Рожанице осталось больше в их сердцах и выражалась в требах, принесённых на поле перед севом и бережно хранимых обрядах. И последний колышек, поднятый с земли ожидаемо был Ладой — старшей из Рожаниц.
Елица разложила маленькие изваяния на ладони, покатала кончиком пальца, раздумывая, что бы они могли значить, оказавшись здесь, на требном столе Велеса. И едва не вздрогнула, как Леден заговорил прямо у её уха.
— Откуда они здесь?
Она обернулась на княжича: тот с любопытством разглядывал Богинь, но почтительно не касался.
— Не знаю. Наверное, надо расспросить радогчан. Волхвов тоже — они ответят. Может, кто-то из них когда-то здесь обряды какие проводил: с тех пор и остались.
— Верно, — уже гораздо более благосклонно кивнул Леден. — Но я всё ж ещё здесь осмотрюсь… Пока тебя не будет.
— Может, и не успеешь, — Елица улыбнулась. — Там время по-другому течёт.
А в груди так всё и замерло от страха. Никогда она в Навь не ходила, хоть и знала от Сновиды, как это делается, и чья помощь для особого обряда понадобится. А иногда и не нужно никаких обрядов, если то существо, что из Нижнего мира пришло, пожелает с собой провести, мимо реки Смородины — прямиком. Елица вложила колышки в ладонь Ледена, едва коснувшись его прохладной кожи.
— Пусть у тебя пока будут.
Княжич отступил, с опаской посматривая на мавку, что уже подошла и встала едва не перед носом самым в ожидании. Явственно тянуло от неё поросшей ряской водой, а глубина тёмного омута плескалась в глазах: посмотришь долго — и утянет за собой. Неудивительно, что столько парней заморочила, едва не погубила. И княжич-то, обычно колючий, что чертополох, вон — послушный какой рядом с ней. А может, просто не хочет навь злить и тревожить — ну её.
— Не бойся, княжна, — Чарина протянула ей узкие ладони. — Я проведу тебя. И заметить не успеешь, как обратно выпрыгнешь. Только помоги.
