Дальше каждый рецепт пришлось выбивать из памяти с боем. Я пыталась даже привлечь герцога Буркингемского, но он ничего, кроме макароны отварные и макароны по-флотски вспомнить не сумел.
Но дело потихоньку двигалось. Луиш сначала довел до ума мои рецепты, а потом начал фантазировать сам. Он все время говорил и думал только про макароны. Я как-то в сердцах назвала его макаронником. И неожиданно кличка намертво приклеилась к Луишу. Причем сам он страшно гордился своим новым званием, и, мне кажется, сделал для его распространения гораздо больше, чем кто-либо. Не прошло и нескольких дней, как никто его по-другому и не называл. Кроме нас с Харашем. Мне было стыдно, а Хараш не любил клички. Зато это была реклама будущей фабрики...
Фабрики, которой тоже приходилось заниматься. Когда стало понятно, какая засада случилась с парком, я предложила отложить открытие фабрики на пару месяцев, пока все не утрясется с парком. Но Луиш сделал такое лицо, как будто бы я нанесла оскорбление ему лично. И я малодушно сдалась, отказавшись от своего предложения, хотя потом жалела об этом каждый день.
Для фабрики тоже надо было сделать гораздо больше, чем мне представлялось.
И это было в-третьих...
Помещение мы нашли довольно быстро. Это были старые заброшенные производственные цеха на окраине города на противоположной от реки стороне. Здание было довольно крепким и почти не разрушилось, но все же ремонт был необходим. Когда-то там, по словам герцога Буркингемского, делали голубой флют из крыльев местных бабочек. Но на памяти нынешних горожан там была фабрика, на которой вили веревки. Закрылась она лет тридцать назад, после смерти последнего владельца. Поскольку наследников у него не было, фабрика перешла в собственность города. Ну, а отец фон Байрона, фон Байрон-старший, возиться с веревками не пожелал, закрыл фабрику и разогнал рабочих. Слишком маленький выхлоп, важно пояснил нам мой заместитель, к которому мы пришли с предложением выкупить помещение по остаточной стоимости. Откуда Хараш взял столько денег, я старалась не думать. Иначе можно было сойти с ума от нехороших подозрений.
Фон Байрону пришлось дать взятку, но договор купли-продажи городской собственности был подписан за один день. Фон Байрон даже сам собрал подписи под необходимым для такой продажи решением Городского Совета. Ну, вернее, бегал-то Хараш, но по поручению фон Байрона. А ему никто отказывать не посмел. Все как миленькие подписались и передали большой привет и благодарность господину заместителю мэра.
Помещение нашей будущей фабрики нуждалось в ремонте. И уборке... или сначала уборке, а потом ремонте... в общем, мы собрали в Большом Куше две бригады: уборщиц и строителей, и отправили их работать на будущую фабрику одновременно.
Обычно строителей в Большой Куш приглашали со стороны, но мы с Харашем хотели,чтобы на нашей фабрике работали местные, чтобы деньги, которые мы заплатим за работу, не уехали из города, а остались здесь. Луиш нас поддержал. Он совсем ничего не понимал в экономике, но сказал, что если мы дадим работу беднякам, живущим в трущобах, то они будут жить чуточку лучше.
Правда, меня немного смутило, что стоимость работы иногородней бригады выходила немного меньше, чем если нанимать местных. Но Хараш мне объяснил, что такие выездные бригады нигде надолго не задерживаются, постоянно мотаются по городам и весям и в итоге объектов у них выходит гораздо больше, чем они могли бы строить в одном городе. И за счет оборота они могут снижать цены.
Мы решили, что лучше заплатить чуть больше, но зато наши местные сотрудники придут к нам в пиццерию, купят наши макароны... И вернут какую часть зарплаты нам обратно. А иногородние бригады увезут наши деньги из Большого Куша с концами.
Глава 9.3
И вот тогда само-собой получилось, что я начала вести ежедневник... Сначала Луиш вручил мне записную книжку, чтобы я всегда носила ее с собой и записывала рецепты сразу, как только вспомню, не откладывая. Я нехотя согласилась, хотя первые дни постоянно забывала книжку то тут, то там. Приходилось возвращаться, что, конечно же, не добавляло мне хорошего настроения.
Но потихоньку привыкла держать блокнот всегда при себе. И оказалось, что в него очень удобно записывать все что нужно сделать, чтобы не забыть... Но радовалась я недолго. В один прекрасный день, я поняла, что список дел получился таким огромным, что записи стали теряться. Особенно такие, где нужно было запланировать что-то на определенную дату. Например, я совсем забыла, что договорилась о встрече с мастерицей, которая должна была шить холщовые мешки для упаковки макарон. Мне надо было выбрать самую подходящую ткань из нескольких вариантов. Женщина два часа простояла на крыльце мэрии, пока я сломя голову носилась по парку с Харашем и планом, на месте проверяя, как встанут наши аттракционы...
Вот тогда, психанув, я быстро проставила даты на чистых страницах и раскидала дела по ним. На следующий день Хараш увидел, что я сделала, и очень заинтересовался «моей» идеей. Ежедневников в том мире еще не было. И ему стало любопытно, что еще подобного для облегчения работы офисной работы придумали в нашем мире. В ответ я сделала большие глаза и предупредила, что если он будет приставать ко мне, как Луиш, то я огрею его этим самым ежедневником.
Но на всякий случай стала записывать на последнем листочке все, что вспоминала... планинг, скоросшиватель, дырокол... насколько я могла судить по рабочему столу Хараша, ничего этого в Ардоне не было.
Дни летели, как вагоны поезда перед глазами: чуть более длинная ночь, когда я могла немного расслабиться почти в одиночестве, если не считать герцога Буркингемского и иногда Хараша, и быстрый, короткий день, когда я носилась высунув язык и выпучив глаза, стараясь все успеть. И не только я. Хараш и Луиш носились точно так же.
Ко всему прочему работу в архиве тоже никто не отменял. Как назло проклятому фон Байрону непременно понадобилось собрать данные по компании «Шарашкина контора» за последние несколько лет. Заместитель мэра пожелал узнать, сколько денег из бюджета города получила эта контора. И мне пришлось еще и разбираться с папками в архиве. Хорошо, что к этому времени я уже разложила все папки по годам... хотя бы примерно... А еще очень жаль было исчезнувшей записной книжки Алмоса, в которой была моя табличка со всеми данными. Я бы сейчас не ковырялась в документах снова, а за час-полтора переписала бы все оттуда.
В общем, к концу второй недели я дошла до крайней степени озверения. Я стала нервной и дерганой, постоянно огрызалась на Хараша, Луиша и герцога Буркингемского. При посторонних я еще сдерживалась, а эта троица была уже своей и при них мои тормоза не работали. Не знаю, до чего все бы дошло, но однажды утром меня разбудил не Хараш, который всегда вскакивал ни свет ни заря и выглядел при этом отвратительно бодро, а аромат свежих булочек Луиша.
- Доброе утро, Сью, - улыбнулся Хараш, залезая в постель и целуя меня так, что сердце зашлось. - Сегодня у нас выходной, - жарко шепнул он на ухо и приник губами к шее...
Я хотела возмутиться. Какой выходной, если у меня все строчки ежедневника заполнены на месяц вперед?! Но не смогла. Хитрый Хараш знал, как сделать так, чтобы я забыла про все на свете, кроме него...
А когда обессилев я лежала на его груди, перебирая пряди крашенных, что до сих пор отзывалась болью в моем сердце, и длинных волос цвета платины, Хараш чмокнул меня в макушку и сказал:
- У меня для тебя есть подарок, Сью. Но он не здесь, - уточнил он, - и нам придется за ним съездить. Поедешь?
- Поеду, - кивнула я, утыкаясь ему в грудь,чтобы он не заметил, как заблестели мои глаза. Нет, Хараш не был жадиной, он часто дарил мне маленькие подарочки. Иногда полезные, как та, самая первая корзины, иногда просто милые штучки... например, вырезанную рукой тетки Лаушиного мужа деревянную игрушку — автомобиль герцога Буркингемского. У него даже дверцы открывались и закрывались. Правда, под капотом было просто гладенько, а герцог Буркингемский, тяжело вздохнув, сознался, что машина тоже была болванкой. И он сам не понимал, почему она ездит. Вот телевизор ни в какую включаться не пожелал. И радио... А авто ездило на магии, только недалеко и недолго.
