Что тебе не нравится? — не выдержала я.
— Не знаю… Если они сказали, что милиция — ой то есть полиция — куплена, зачем ты туда поперлась?
— Ну не знаю! А что мне еще оставалось делать?
— Лечь на дно. И не высовываться. Затем найти новую работу. Желательно без убийц поблизости и продажных генеральных директоров!
— Легко сказать. Где же я отлеживаться должна?
— Хотя бы на новой вилле! — прыснул он.
— Слушай, тебе смешно, а мне не очень! И коттедж у меня в другой жизни, соображаешь?
— Да-да, точно! Как я мог забыть!
— Прекрати эти издевки! — потому что друг в открытую похихикивал, как будто не понимая всю серьезность ситуации. — Ты что, не слышал? Меня хотят убить!
— Ой, ну не утрируй! Если б хотели убить, давно бы это сделали. А так — избили, решили, что урок ты усвоила — ну и наивные же эти твои бандиты! плохо же они тебя знают, — и теперь отвяжутся.
— Но генеральный ясно сказал: «Я с ней разберусь!»
— Ты же сама сказала, что не уверена, что разговор шел именно о тебе! Расслабься. Я же говорю, ляг на дно. Хочешь, поживи у меня. Ты все равно безработная. Опять.
Голиков снова хихикнул, за что получил затрещину.
— Я вижу, что тебя моя двойная жизнь веселит, но самой мне что-то не хочется смеяться. Похоже на то, что сегодня у нас разговора не получится, — подытожила я, поднимаясь.
— Эй! Ты куда?
— Восвояси.
— Я ж говорю, оставайся!
— Нет, у меня дома дел по горло. Надо стирать и готовить. И еще в аптеку успеть заскочить до приезда человека от голландца.
— Поздно пить противозачаточные, принц тебя уже бросил!
— Ты дурак, Виталик! Я за снотворным.
Я пошла в прихожую одеваться.
— Ты ж уже покупала. Для эксперимента.
— Все закончилось. Давно выпито. А организм привык и настойчиво требует новую дозу.
— Ты так наркоманкой станешь… Что, плохо спится?
— Да ужас. Я все время пытаюсь уловить момент перехода. Из-за этого только ворочаюсь больше и никак не могу уснуть. Только под утро, когда меня покидают всякие силы, я засыпаю, и, понятное дело, в таком состоянии уже невозможно что-то там заметить. Все, пока!
Традициям я не стала изменять и зашла в ту самую аптеку. Продавцы были теми же. Молодая горевала:
— Принц уехал! По новостям передавали, он сказал, что не нашел в России достойной! Представляете, Нонна Сидоровна?
А пожилая ее утешала:
— Ну что ты хотела от заморских женихов? Все они такие. Ничего, не переживай, русского найдешь себе! Вон их сколько, непристроенных, ходит. Чего вам? — обратились уже ко мне.
Я попросила снотворного, женщина удалилась в подсобное помещение, а девушка пошла вслед за ней, хлюпая носом и приговаривая:
— Он говорил в интервью, что встречался с одной русской и подарил ей замок!
— Ну уж не замок… — протянула я, но девица меня не слышала.
— Так я не поняла, — доносился голос второй тетки, — тебя мужчина интересует или недвижимость?
— А в том-то и дело, что у каких-то шлюх и то и другое получается, а у меня ничего нет!
— Дожили! — со злостью сказала я, быстро расплатилась за принесенное снотворное и, оскорбленная до глубины души, выбежала из аптеки.
Не успела я загрузить грязное шмотье в стиральную машинку, как раздался звонок. Это был друг принца, юрист, представившийся Хайденом. Мы условились о времени, и уже через час я ехала с ним и его водителем смотреть подаренный мне дом. Вскоре я поняла, куда меня везут — в поселок Зрячее. Район был мне знаком: Надина бабушка владеет там маленьким одноэтажным домиком. Рядом есть большое озеро (как и обещал принц), поэтому летом мы часто с подругой ездили туда купаться и загорать.
Дом оказался чудесным. Выше всяких похвал и ожиданий. Высокий забор из красного кирпича, сам дом из качественного серого камня, и в самом деле чем-то походящий на замок. Парадные двери были по центру, тяжелые, двойные, дубовые. Этажей было три, но третий меньше размером и имел со стороны главного входа балкон с красивой резной оградой в ширину всего этажа. Вокруг дома был прекрасный сад с цветами: розы, гвоздики, ромашки, хризантемы, георгины. Удивительно, что некоторые их них еще цвели, все-таки конец сентября.
— Ну как? — хохотнул Хайден, выходя вслед за мной из машины: по моему выражению лица он уже все понял.
— Потрясно! Я буду здесь жить!
— Отлично. Тогда подписать здесь. Идти в дом, чтобы сесть за стол, — показал он рукой на двери.
Внутри все тоже было великолепно. Я осталась довольна. Пускай бассейна нет — его мне заменит озеро. И вид из окна все же не тот, как обещал принц, не на озеро, а на другие дома, но это уже придирки.
Мы устроились за столом.
— Перед тем как я это подпишу, откройте тайну: какой здесь подвох?
— Что?
— Ну подвох, — подмигнула ему я. — Ну вы понимаете, о чем я. Подвох. Подстава. Лажа. Надувательство. Сыр в мышеловке. — Я еще долго упражнялась в подборе синонимов и синонимичных выражений, потом наконец поняла, что юрист не так хорош в русском языке, как Йохан Фризо. Попыталась объяснить более доходчиво: — Не может быть, чтобы принц выложил огромные деньги за этот дом — а дом стоит немерено — только потому, что переспал с девчонкой. Лег в постель. Интим…
— Это я понять! — замахал рукой юрист, покраснев, мол, не продолжайте подбирать слова.
— Отлично. Я думаю, этот дом стоит ровно столько, сколько, принц считает, стоит ночь со мной. Я, конечно, полагаю, что я выше всяких похвал, — хохотнула я, бахвалясь чисто ради смеха, — но, согласимся, все мы так скажем про себя, а принц, вполне возможно, считает иначе. К тому же, знаете ли, когда мы это… ну то самое делали, я же была в отключке, поэтому мало что могла путного… ой, что с вами? Водички?
Несчастный голландец начал задыхаться и потянулся руками к галстуку. Пора притормозить с ненужными подробностями, шепнула я сама себе, иначе придется отвечать в посольстве за смерть иностранного гражданина.
Я все же принесла парню воды в стакане, начав уже чувствовать себя в доме полноправной хозяйкой. Да и домик слушался: я с первой попытки угадывала, что где лежит.
— Несмотря на все, я вас понял отлично, — затейливо выразился мужчина. — Да, есть один… как это… момент. Хозяйка дома просто исчезла.
— Что?
— Испарилась.
— Что? — повторилась я. — Как это? Умерла? Уехала?
Голландец пожал плечами.
— Никто не знает. Ее искали. Не нашли.
— А что же родственники? Наследники?
— Их нет. Она жил одна. Так
