Холодный ветер сорвал с ветвей остатки листвы и последние дни осени, ноябрь сменился декабрём, но, вопреки началу календарной зимы, снег выпадал мало, редко и быстро исчезал с отрезов голой земли и жухлой травы. Берилл наконец-то разглядела, какая погода царит нынче за окном, и стала вялой, тихой. Партизанское противостояние с Минчиком постепенно сошло на нет и ящерица и кот даже повадились спать вповалку и есть из каждой своей миски по очереди, словно проверяя, вкуснее ли еда у соседа.
В сиянии пёстрых гирлянд и аромате тёмной хвои пронёсся Новый год.
Промелькнули зимние каникулы, прихватив с собой едва ли не половину января.
Пролетел полусонный огрызок января.
Туманы отступили уже в середине февраля, и князь немедля почтил Медвежий угол официальным визитом. Явление монаршей персоны оставило у Бернара смешанные чувства: остров очевидно ожидали перемены, но пока никто не мог сказать в точности, куда именно они приведут. Многие жители опасались что внезапно переменившегося грядущего, что нежданного, настораживающего внимания властителя. Понятно, что если бы не Бентон с Арнетти, никто бы в Агатовой чайке и не вспомнил о существовании Медвежьего угла, как не вспомнило не одно поколение обитателей княжеской резиденции, но теперь уже джинна в бутылку обратно не загонишь. Арнетти попросила Бернара не скрывать, если вдруг Дэймитри начнёт высказывать чересчур радикальные идеи. Ей и самой не хотелось бы, чтобы в её дом пришли власть имущие её родной страны и начали всё перекраивать на свой лад. Пусть бы благими побуждениями прикроются, да только где ж гарантия, что их представления о всеобщем благе совпадут с всеобщим мнением об оном?
Вырубить и застроить — дело не столь уж и долгое даже в условиях другого мира.
А что вырастет вместо? Человейники непролазной чащобой, забитые машинами трассы и убитая экология?
В письме, полученном Арнетти в самом конце февраля, Бернар сообщил, что на остров прибыла бригада строителей, ходят по домам, производят замеры. Следом переправили технику, которую местные отродясь не видели, привезли трубы и пригнали команду телепортистов для создания и настройки стационарного портала. Арнетти сразу написала ответ и на следующий день отдала запечатанный конверт посыльному, приходившему дважды в неделю в один и тот же час, чтобы вручить письмо с острова и забрать послание от Арнетти.
Но ответного она не дождалась.
Ни в первую неделю марта.
Ни во вторую.
* * *
Часть 40
«— Моё сердце навеки отдано тебе, Элсбет, — едва слышно произнёс он, бережно сжимая тонкие пальцы любимой в своей ладони. — Что бы ни преподнесло нам будущее, как бы ни повернулась жизнь, ничто не изменит моих чувств к тебе.
— И моё сердце принадлежит лишь тебе, — прошептала Элсбет. — Так было с того мгновения, как я увидела тебя впервые на балу у Лангов, и так будет впредь, до самого моего конца.
Он склонился к Элсбет, и она доверчиво потянулась навстречу…»
В недрах квартиры что-то бухнуло, звякнуло и сменилось быстрым топотом восьми лап сразу.
— Берилл, Минчик! — Арнетти торопливо сохранила текст, выскочила из-за стола и бросилась проверять, что на сей раз уронила эта неугомонная чешуйчато-шерстяная парочка.
Берилл вышла из своего полулетаргического состояния уже в конце февраля и с той поры редко какой день обходился без проделок ящерицы и кота. Они вместе спали, вместе ели, вместе лазили по всему, на что в принципе возможно было залезть двум не столь уж и маленьким тушкам, и бодро тыгыдыкали в любое время суток. За зиму Берилл прибавила в размерах и в весе, став крупнее и тяжелее Минчика, но страсти к забегам по квартире и мебелелазонью не растеряла. Случившиеся в начале марта снегопады её не смутили и активность не понизили.
Едва Арнетти открыла дверь своей комнаты, как мимо наперегонки пронеслись две тени, рыже-белая и зелёная, и исчезли за поворотом на кухню. Арнетти заглянула в комнату родителей, оценивая возможный ущерб. Опять запрыгнули на тумбочку, где стояли мамины баночки с кремами и прочая косметика, половину уронили, половину разогнали по полу.
— Вот ведь, — пробормотала Арнетти себе под нос. — Как охотиться на игрушечную мышку, так они не хотят, а как на баночки, так пожалуйста.
Собрала всё, поставила на место.
Из коридора донеслось настойчивое скрябанье когтей по дермантину.
— Ну теперь-то что? — Арнетти вышла из комнаты и успела заметить, как Берилл, встопорщив иглы на мордочке, отпрянула от входной двери.
Следом грянул звонок в эту самую дверь.
Арнетти отогнала ящерицу от створки и открыла не глядя в глазок, ожидая увидеть вернувшихся из магазина маму с папой.
Но вместо родителей по ту сторону порога стоял Бернар.
Здесь. Сейчас.
Во плоти.
Живой и невредимый.
В современной одежде, простой, тёмной, не выделяющей носителя среди прочих людей, заполняющих городские улицы.
И с букетом жёлтых и красных тюльпанов в прозрачной обёртке.
И всё в сумме выглядело так странно, удивительно и неожиданно, что Арнетти растерялась, не зная, что сказать.
— Здравствуй, Арнетти.
— Здравствуй.
–Его сиятельство сказал, что цветы нужны обязательно, если я… а тут кругом ими торгуют, — судя по тому, как Бернар украдкой косился на букет, от тюльпанов он и сам был не в восторге.
— Потому что праздник был недавно, на который полагается цветы женщинам дарить, хотя этот праздник совсем не про цветы и весну… не знаю, это ли имел в виду князь или что-то ещё… у вас-то такого праздника точно нет.
— Что ж, — Бернар неуверенным движением протянул Арнетти букет, и она приняла.
— Спасибо, — Арнетти отступила скорее машинально, чем полностью отдавая себе отчёт, что и зачем делает. — Вы… ты заходи.
После Нового года они с обоюдного согласия перешли на «ты», но то в письмах, которые теперь, в эту самую минуту, внезапно превратились в другую жизнь, мало связанную с действительностью. И тыкать тому, кому разнесчастное это «ты» никогда не говорила в реале, не на бумаге, показалось вдруг неуместным.
Непривычный к такому количеству людей, обитающих столь близко друг к другу, Бернар настороженно посмотрел на соседскую дверь, переступил порог и створку за собой прикрыл. Берилл радостно засопела, принюхиваясь к старому знакомому, а Минчик распушил хвост и попятился обратно на кухню.
Впрочем, Бернару наверняка непривычно всё: скопление кучи людей в одном месте, шумный транспорт, сетевые магазины, многоэтажки, тесный короткий коридор, маленькие помещения. В его-то доме каждая спальня была как большая комната в квартире Арнетти.
— Я…
— А как…
Говорить они начали одновременно и тут же умолкли, запутавшись в желании и рассказать обо всём сразу, и спросить о важном.
— Прости…
— Извини…те, я…
— Давай ты, — уступил Бернар, не иначе как сообразив, что в противном случае топтание на месте рискует затянуться надолго.
— Так как вы… ты здесь очутился? На острове что-то стряслось? Или у тебя стряслось? Последнее письмо пришло в феврале, а потом тишина.
Арнетти ждала. Беспокоилась. Искала поводы разузнать через князя, не случилось ли чего. Пару раз мысленно попсиховала. И даже решила между делом, что устал Бернар от переписки, да и сама Арнетти надоела ему изрядно.
— Его сиятельство меня привёз. Не лично, разумеется, — он остался в Агатовой чайке. Но предоставил и портал, и сопровождающего, и машину, и одежду.
Обычная одежда — брюки, свитер, куртка. И как-то вспомнилось вдруг, что Арнетти у себя дома, где она не красится, носит спортивные штаны и футболку, а волосы затягивает в хвост. Пускай Бернар видел её без грамма макияжа, лохматую и в виде куда более непотребном, нежели старая футболка с линялыми трениками, но всё равно… неловко немного.
— На острове всё хорошо. Павильон для портала возвели рядом с почтой, он настроен и исправно работает. Строят котельные, из которых в дома будет подаваться горячая вода, прокладывают трубы. Кто пожелает, тем помогут со строительством пристроек для ванных комнат и установкой ванн. У Бёров меняют генератор на новый и другим поставят. Многие, правда, в толк не возьмут, что с ним делать…
