Ферр справился бы и один — меня-то он позавчера только так таскал, но Колокольчик уже схватился за руки бессознательного вампира. Демону достались ноги. Он схватил их за сапоги, легко подняв. А вот остроухий поднатужился и… Нет, вынести-то эльф тело клыкастого вынес. Другой вопрос как.
— Бум-бум-бум! — затылок Носка ударялся о каменный пол в такт шагам Колокольчика.
Эльф держал клыкастого за запястья, отчего откинувшаяся голова Нокса была в постоянной опасной близости от пола и периодически с ним контактировала. Подхватить под подмышки бесчувственного сокурсника Лирин то ли не хотел, то ли не желал признать, что в деле транспортировки обморочных у него опыт небольшой. Одним словом, Лир изображал саму невозмутимость. Что так и только так надлежит выносить одногруппников из помещения. Я же сделала себе мысленную пометку: НИКОГДА не просить Колокольчика помочь мне с передвижением. Трупом буду, но поползу сама! Без всяких остроухих!
Когда же тело Нокса очутилось в коридоре и в лаборатории остались лишь его ноги, которые Ферр переносил через порог, вампир неожиданно очнулся.
— Со мной все в порядке, — простонал он мученически. — Отпустите!
Демон так и сделал. Эльф тоже. И Клыкастый, встав, вернулся к прозекторскому столу, а затем произнес:
— Нет, не он, я обознался… — и чуть смутившись, добавил: — Труп больно похож на моего дядю. Он после смерти раз двадцать восставал из могилы, мы его всем кланом устали успокаивать. И ладно бы просто из могилы поднимался. Так он был очень активным зомби. Замок как-то разрушил, мою сестру довел сначала до истерики, а потом до брака с соседом, бургомистра городка, откуда я родом, заставил соблюдать законы…
Вампир перечислял, а я поняла — страшным человеком, точнее нелюдем, стал его дядя после смерти. Я представила, как Нокс обрадовался, когда клан сумел от него окончательно избав… похоронить. И тут…
— Так что прошу прощения за инцидент, этого больше не повторится, — закончил свою оправдательную речь клыкастик и непроизвольно приложил ладонь к затылку: — Вот гадство, что ж голова так болит…
Мы все (и даже труп!) тактично и почти не токсично промолчали в сторону ушастого автора вампирьей мигрени.
— У кого-нибудь еще истерики не завалялись? — спросил гном, словно интересовался, нет ли у кого чистого платка.
Мы замотали головами.
Затем криминалист окинул нас суровым взглядом и, взяв скальпель, начал комментировать, как берет образцы тканей для анализа.
Начал он, правда, издалека:
— Труп доставили сегодня, в шесть утра. На первый взгляд, сердечный приступ. В прозекторской вскрытие подтвердило некроз миокарда в левом желудочке. Однако, покойничек оказался у меня в лаборатории, как думаете, почему?
— Был слишком молодым? Имел большое состояние? Его смерть была кому-то выгодна и случилась внезапно, посреди полного здоровья? — демон не отвечал, но заданные им вопросы были красноречивее любых доводов.
Я с уважением покосилась на Ферра: так быстро выдвигать предположения мог только тот, кто опытен в подобных делах. Хотя… он же из аристократии, а там убийства ради наследства… пардон, сердечные приступы во цвете лет — не такая уж редкость.
— А вы, молодой человек, точно алхимик? — прищурившись, уточнил гном, и даже взгляд от разреза отнял, уставившись на демона.
— Абсолютный, — тоном, каким обычно дочери убеждают отцов в том, что они еще все девицы, ответил Ферр.
— А то, я, грешным делом, подумал, что молодой сержант-дознаватель, — усмехнулся криминалист. — И раз уж вы у нас самый спорый на предположения, ответьте мне, почему я согласился провести дополнительную экспертизу по просьбе офицера Брумса? Хотя своим коллегам, анатомам, я доверяю.
Ферр задумался.
— Допрос трупа выглядел подозрительно? — предположил он.
Я бы тоже поставила на это: самый простой способ узнать правду — поднять труп, если у того сохранился речевой аппарат, и узнать у покойника. Засада в том, что для этого нужен сильный некромант и собственно сам призрак, желающий вернуться в этот мир, в свое тело. На аркане из загробья ни один маг смерти никого насильно не вытянет.
Но может случиться и так, что покойный и хочет поговорить, но не помнит или не видел своего убийцу. На призрака наложили печать безмолвия, развоплотили или просто он так далеко ушел в тот мир, что его не дозваться.
Одним словом, чаще всего следователям приходится в работе опираться на улики, факты, гипотезы… Потому что убийцы так просто тоже не желают попадаться и подчищают за собой следы. В том числе и магические. А некроманты — штучный товар… На всех покойников их не напасешься.
— Нет. Его просто не было, — выдернул меня из размышлений голос гнома. — Не дозвались духа.
«Так, значит, показания жертвы отпадают», — заключила я и внимательнее уставилась на покойника.
Прошлась взглядом по тронутым сединой волосам, бледно-восковой коже впалых щек, спустилась на морщинистую шею, плечо, руку кисть, пальцы… Ногти! Точно!
Я сама не заметила, как чуть пододвинула в сторону стоявшего столбом Колокольчика, проскользнула мимо кусавшей губу и стрелявшей глазами в сторону Рохта Скроу и аккуратно взяла ладонь мертвеца.
Перевернула ее и наклонилась так, что носом почти уткнулась в аккуратно подстриженные, ногти. Там. рядом с лунками, были алые полумесяцы. Деталь, не бросающаяся в глаза, но именно такой эффект дает трифинрат амирия.
— Что-то заметили? — гном буквально впился в меня взглядом. Да и Рохт, до этого стоявший у стены сторонним наблюдателем, тоже.
— Предположительно, в организм покойного попала высокая доза трифинрата амирия. Но это не яд, — задумчиво протянула я. — Насколько помню, это вещество входит в состав многих сильнодействующих снотворных…
— И успокоительных, — довольно оглаживая бороду, добавил криминалист. — Такие настойки расслабляют сердечный мускул.
— Но он же умер от инфаркта! — воскликнула Элай. — Может, лекарство ему давали. Пытаясь спасти…
— Тогда бы оно не аккумулировалось в ногтевых лунках. Период полувыведения из тела составляет несколько суток, — возразила я.
И тут меня осенило:
— А что если покойный не знал, что выпил успокоительное и решил взбодриться энергетическим эликсиром. Тогда сердце, которое один эликсир успокаивал, а другой — будоражил, просто не выдержало…
— В точку! — радостно воскликнул гном. — Уважаемая адептка… как бишь вас?
— Страйкер. Хеллавина Стайкер, — я сглотнула, понимая, что план «не высовываться» провалился с треском. Это подтвердил и Рохт всем своим видом. Ящерюга стоял в своем углу и лыбился, словно сорвал джекпот. Ну или не ошибся в наемном алхимике.
— Хелл, деточка, — сразу перешел на панибратский тон криминалист, чем вызвал ревность Колокольчика. Иначе почему остроухий обили меня таким гневным взглядом? — Ты повторяешь ход моих мыслей!
— Только почему у офицера-то возникло такое подозрение? — вмешался Нокс, блеснув клыками. — Дознаватель навряд ли разбирался в том, какое вещество окрашивает ногтевые лунки в алый.
— Верно, но Брумса насторожило то, как часто молодая супруга покойного делила с ним постель.
— Что? — изумился вампир. — Супруга покойного так это дознавателю и сказала?
— Почему супруга? Офицер Брумс дотошно опросил супругу и у него закрались сомнения, зачем молодой и красивой леди, которая явно вышла замуж по любви, только не к покойномУ, а к его деньгам, так часто настаивать на исполнении супружеского долга?
— Тем более что уже немолодой организм мог не выдерживать такие марафоны, — понимающе хмыкнул Феррин.
— И покойному необходимо было прибегать к стимуляторам, — добавила я.
— Да. Их-то и попросил меня найти в организме покойного Брумс. Но я подумал, что если бы в ход пошло лишь тонизирующее зелье, то юной жене пришлось бы ждать своего вдовства пару лет, и подумал на сильное успокоительное, как и Хеллавина. Поэтому сейчас мы будем искать в теле покойного следы и стимулятора, и успокоительного. Хотя последнего, косвенные признаки уже имеются. Их весьма прозорливо заметила одна из вас.
