гостиница.
Его лицо очень близко, он впивается ей в губы, лапает и громко пыхтит.
Кровать, тяжёлый вес его тела, прикосновения к груди и соскам. Опускается ниже, но Гермиона его останавливает. Они полностью голые.
Он входит в неё, она вскрикивает. Держит его за плечи, скрипит кровать. Он стонет. Жарко.
Она встает на колени и отворачивается от него. Она чувствует его позади себя, а перед глазами бортики кровати и её тонкие пальцы, побелевшие от напряжения костяшки фалангов.
Окружение качается от его проникновения в её тело.
Наращивается темп, он громко стонет и заваливается на неё.
Она одевается и, не попрощавшись, уходит.
Малфой почувствовал удар под-дых. Реальный, не вымышленный, неожиданный.
Он чувствовал, как его и без того измученную душу колотят со всех сторон, а ведь казалось, что хуже уже просто быть не может.
Может, и ещё как.
Грейнджер сидела в кресле и смотрела на него во все глаза. Её руки, покоившиеся на острых оголённых коленках, тряслись.
Она ожидала приговора.
А Малфой не знал, что ей сказать, потому что еле сдерживался от того, что бы разнести к ебеням весь её ебучий магловский дом.
На втором этаже спит их сын, об этом нельзя забывать.
Он облокотился ладонью о стену возле камина, потому что ноги подкашивались. Боль слишком сильно кусала его изнутри, и он просто не мог понять, как реагировать на увиденное и что вообще делать дальше. Чего она пыталась добиться своим поступком, зачем это сделала, ведь он просил…умолял.
— Ты охуела, Грейнджер? — выдохнул он и сам не узнал собственного голоса, — Это ты мне мстишь так?
Сам не понял, как сказал, зачем сказал, какого ответа ждал.
То, что он увидел, не поддавалось никаким логическим объяснениям, во всяком случае он этого совсем не понимал.
— Мы с тобой разве чем-то связаны, помимо ребёнка? — тихо прошептала Грейнджер, усиленно разглядывая свои ногти, — Ты волен делать, что захочешь. Да и делал, собственно, что хотел. Я тоже могу делать всё, что захочу.
Дура. Какая же она дура…
— Тебе понравилось?
Ему действительно важно было знать ответ на этот вопрос? Наверное, да.
Одна его сторона хотела послать её на хуй и исчезнуть из этого дома раз и навсегда. Но другая пригвождала к месту и требовала не торопиться. Поговорить, выяснить всё до конца.
— Нет, — тряхнула каштановыми кудрями Грейнджер, продолжая гипнотизировать свои пальцы, — А тебе нравилось проводить время, ночи с той девушкой?
Ясно.
С самого начала было ясно. Её злило, что Малфой трахал кого-то, пока они были в разлуке. Но сука, зачем ОНА сделала то, что сделала? Понятно, что мстила, но настолько изощрённым методом? Он бы мог ожидать такого от кого угодно, но не от неё. Чего она пыталась добиться своей выходкой? Сделать ему больно? Получилось. Стало больнее раз в пятьсот, а что дальше-то?
— Почему это для тебя важно сейчас? Нравилось мне или нет, мы не были вместе, Грейнджер, — злость просилась наружу, но он сдерживал себя, — Если бы ты потрахалась с кем-то в тот же самый промежуток времени, я бы тебе слова не сказал, ты имела на это полное право. Да и сейчас имеешь, конечно же. Но ты же сделала это мне на зло. Знала, что мне станет только хуже. Я и так стараюсь вернуть тебя, а что делаешь ты? Подкидываешь мне новые испытания, или как это назвать, Грейнджер? Я либо нихуя не понимаю, либо ты просто таким образом хочешь поставить точку в наших отношениях.
Его тело била мелкая дрожь, а из вен будто испарилась вся кровь. Лоб покрыл холодный пот, и только треск поленьев напоминал о том, что в комнате должно быть тепло. Но Малфой чувствовал только холод. В сердце, в мыслях, во всём теле. Ему было холодно.
Он видел перед собой любимый образ, протяни руку — коснётся её шёлковых волос. Но этого делать не хотелось. Слишком много разноречивых чувств сейчас бурлило в нём.
Грейнджер молчала и не поднимала головы.
А Драко понимал, что они заходят в тупик.
Он заставил себя взять полный контроль над разумом и оторвался от стены. Медленным шагом прошёл к окну и опёрся ладонями в широкий подоконник, где стояли в горшках комнатные растения. Полная луна виднелась в ночном небе и еле заметный лучистый рассвет проглядывал за невысокими домами.
— Я много совершил в своей жизни плохих поступков. Возможно даже слишком много, — он тяжело вздохнул, глядя сквозь стекло, но ничего не видя, — Плохих, глупых, неважно. Они были, возможно — ещё будут. Но в чём я точно уверен, что не в твою сторону, Грейнджер. Я поклялся. Перед собой, перед тобой, перед нашим сыном. Вот только тебе это видимо совсем не нужно. Что ж.
Малфой круто обернулся и встретился взглядом с большими карими глазами, внимательно смотрящими на него.
— Теперь я не готов на этом настаивать. Просить, умолять. Какой в этом смысл, если тебе это не нужно? Возможно, так будет даже лучше. Для тебя точно.
Он ещё с минуту помолчал, внимательно смотря на Грейнджер, которая словно вросла в кресло и не двигалась, и вышел из гостиной в коридор.
Хлопнув дверью, он покинул её дом.
***
Чувство беспомощности и злости окутывало с головой, но Малфой ничего не мог с этим поделать.
Он винил в первую очередь себя. Если бы не повёл себя тогда, ещё в школе, как идиот, всего этого сейчас бы не было. Они вместе растили бы сына и горя не знали. Грейнджер стала бы полноправной хозяйкой их поместья в Грэмпшире, мама помогала бы ей с ребёнком…
Кстати.
Он совсем забыл рассказать своей матери о том, что та стала бабушкой.
За переживаниями об отношениях с Грейнджер он совсем забылся. Каждый день Малфой ждал момента, когда сможет их увидеть, готовился. Волновался, как подросток перед первым свиданием. И ни разу не посетил свою мать.
Нарцисса Малфой жила в центре Грэмпшира в большой уютной квартире, купленной ей сыном. Решила, что уже достаточно пожила у себя в мэноре, размером почти с Хогвартс, и хотелось простого уюта. А если ей захочется покопаться с цветами и растениями, то она с удовольствием проведёт время у Драко в саду.
Нужно обязательно в самое ближайшее время навестить её.
А пока…
Пока вообще не понятно, что делать дальше.
В груди неприятно саднило, жгло и чувство горечи не покидало ни на секунду. Хотя уже наступило утро и он просто тупо брёл
