— Так Арумиэль боролся с Ву Лэном? Не с Кумираном?
Милена кивнула.
— Это иллюзия.
— Ты уверена? — Мирэль с сомнением посмотрел на нее. Сестра в другом обличье, Ву Лэн… Во все это вроде веришь, но есть и сомнения, вернее, они навязчивым буравчиком постоянно прокрадываются и мучают.
— Где сейчас Арумиэль, он победил Ву Лэна?
Брат покачал головой.
— Его унесли темные, битва еще предстоит.
— Я хочу пойти к Сенти.
— Не стоит. — Он удержал ее от желания подняться. — Стрелу выдернули, рану обработали, и светлый прижился, но он еще очень слаб. А если увидит тебя-дурнушку, склонившуюся над ним и поющую ему о вечной любви, и вовсе окочурится.
— Что за ерунду наговорил! С какой стати мне петь ему о любви?
— Да ладно, а то я не знаю!
— Мирэль, прекрати! — Шлепнула его по коленке.
— Береги себя, я скоро вернусь.
— И куда вы все уходите?
— На войну. — Улыбка сошла с лица брата. — Я оставлю возле тебя Бэсси.
— Нет! Возьми с собой! Она тебе пригодится.
— Милена, ты ранена, и она тебе нужней. Нет гарантии, что темные не налетят на вас. Я не хочу вернуться и застать тебя мертвой.
— И я не хочу, чтобы ты умирал…
— Я знаю. — Пэр склонился и провел рукой по волосам, а потом поцеловал сестру в лоб. — Так делала моя мама, это единственное, что я помню.
Сенти очнулся только на второй день, и первой, кого он увидел, была та девушка, что кинулась его спасать. Он отчетливо это запомнил. Себя, свою боль и ее страдальческое лицо… она что-то кричала, что удивительно, плакала, а потом провал. Девушка оживилась и раскрыла шире глаза. Она была некрасива, но доброта в ней и что-то еще делало крупные и резкие черты мягче, отчего и приятнее. Губ коснулась мокрая тряпочка, как приятно и хорошо! Он и не понял, что во рту все пересохло. Когда она встала, Сенти заметил ее неровные движения и хромоту. Ранена, но вроде чувствует себя получше, чем он. Серое полотно палатки бросилось в глаза, как только Сенти отвел взгляд от лекарши. Предметов здесь было мало, рядом лежало еще несколько больных, но они не шевелились, наверное, спали.
— Вы как?
Опять этот голос! Нашлась ли Милена?
— Позовите кого-нибудь. — Шепотом проговорил он.
— Кого?
— Женщину по имени Пайка.
— Ее нет сейчас в лагере, может, кого-нибудь другого?
— Милену…
Так хотелось его обнять. Выглядел Сенти не ахти. Бледный, синяки под глазами, губы, как у мертвеца. Но, можно сказать, так и есть, — его вытащили с того света. И что же ему сказать? Что она и есть Милена? Или пусть окрепнет, ведь он только пришел в себя и думать еще нормально не способен, а переварить и поверить — тем более. Арумиэль так и не объявился, пропал, а Пайка снимать такие вещи не умеет. Женщина все-таки признала Милену и зацеловала, и заобнимала, та только ойкала и охала от проявления ее чувств. Говорили они много и долго, благо была возможность, рассказывали друг другу свои приключения. Пайка, как только Милена исчезла из королевства Зеркал, отправилась на поиски информации для отвода глаз, но стала выяснять совсем другие вещи, многие из которых ей не понравились. Именно тогда судьба свела ее с принцем Нианом, который, в свою очередь, усиленно добывал информацию о волнениях среди народа. Принц Ниан тесно сотрудничал с Пайкой и о многом догадался, в частности, и о том, что Милена приходится ему родственницей. Не без помощи продавщицы, конечно. Передвижение кумияров по мирным землям началось, оказывается, гораздо раньше, когда никто об этом и не подозревал, а темные заполняли души людей, потихоньку проникая и завладевая территориями. Зеркала стали бить, светлых убивать. Вот в этот момент они и покинули свои «домики», как и своих «хозяев», что привело к потере веры, но обратило большее внимание на явившуюся извне проблему.
— Вы меня слышите? — Повторил Сенти. Голос его стал лучше.
— Да. Если Вы хотите знать, в порядке ли она, то да, в порядке, но прийти пока к Вам не может.
— Что с ней?
— Жива, но не совсем здорова, хотя лучше чувствует себя, чем Вы. Я Вас успокоила?
— Спасибо.
— Я еще чем могу помочь?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
— Но я все равно посижу с Вами, вдруг чего понадобится.
Сенти ничего не сказал и закрыл глаза. Тишина некоторое время давила на уши, а Милена мышкой сидела и смотрела на него. Тут его глаза открылись, и Сенти повернул голову к девушке.
— Вам разве интересно сидеть тут и буравить меня взглядом?
Девушка закивала.
— Не думал, что это такое интересное занятие.
— В мире столько всего интересного…
— Вы отважная. — Вспомнил он ее подвиги.
— Ранее это определение ко мне не применялось. Спасибо.
— Как Вас зовут?
Этот вопрос поставил в тупик. Но, недолго думая, она произнесла:
— Мэйна.
Внимательный взгляд окинул девушку с головы до ног. Так любопытно было за ним наблюдать, кажется, он даже оживился. Но, видимо, имя Мэйна достаточно распространено в этом мире. Встав, Милена приблизилась, и на ее лице играла улыбка, будто что-то задумала.
— Вы такой красивый, даже когда синюшный и грозно смотрите на меня.
Синюшный? Он что, так ужасно выглядит? Еще не хватало кокетства каких-то девиц! Сенти был возмущен до крайности. Все это отобразилось на лице, а девица разулыбалась пуще прежнего. Он окинул ее строгим взглядом: простое одеяние, пусть и хорошо сшито, да и ткань не вот тебе рвань. Но все же простолюдинка!
— Вы такой слабый еще и беспомощный, — продолжила она и положила руку на тряпицу, что накрывала его, оставляя голые плечи.
— Вы приставлены смотреть за мной? — Брови его вопросительно изогнулись.
— Я сама вызвалась. — И снова ухмылка.
Милой ее сейчас не назовешь, подумалось Сенти, и он скривился. Где же Милена, как она?
— Да… — Девушка поникла. — Я такая некрасивая, мне об этом все говорят, и вот Вы киснете при виде меня.
Это еще что за бред! С чего ей вдруг говорить о своей красоте? Сенти растерялся. Начала на жалость давить, ему-то точно сейчас не до закидонов. Но ведь это же Сенти, Милена по-другому не может. И с ним все в порядке! Живой… Не узнал ее. И такой родной, когда злится и ругается, вот опять сверкнул глазами. Желание обнять снова возникло. Но вместо этого Милена положила аккуратненько голову ему на грудь, отчего тот напрягся — думал, будет больно — и тихо проговорила:
— Выздоравливайте, пожалуйста, Вы нам так сильно нужны.
Это у них такого рода терапия? Сенти совсем стушевался. От ее странных притязаний можно выздороветь враз, лишь бы не испытывать больше. А казалась такой адекватной поначалу. А ведь что-то в ней было таким родным, но что-то и смешивало все чувства, отталкивало. Сейчас он не понимал себя.
