Гулко стуча тростью по полу холла, она направилась в большую светлую залу за раздвижными дверями. В другую раскрытую дверь просматривалась столовая с жёлто-зелёными полосатыми обоями и огромным овальным столом в центре.
Женщина никак не прокомментировала своё нежелание подняться наверх, полагая, что всё и так очевидно.
Зато рыжий красавец — довольно шустро для своей богатырской комплекции — проскочил вперёд гостей по широкой лестнице с балюстрадой и уселся у нужной двери.
Эшли оказалась права: просторная комната со следами лёгкого беспорядка после уехавшей квартирантки, видимо, ранее бывшая хозяйской спальней, приглянулась Ольге с первого взгляда.
Понравилось всё.
Двуспальная кровать с балдахином и в тон ему покрывало.
Круглая прикроватная тумбочка на гнутых ножках с масляным ночником на ней и хрустальным графином с водой и стаканом.
Туалетный столик — под стать тумбочке — с зеркалом и множеством выдвижных ящичков.
Высокий секретер с откидной крышкой и керосиновая лампа с плафоном в виде шара.
Стены, затянутые нежным шёлком лавандового цвета и такого же цвета портьеры на эркерном окне.
Строгий камин и над ним внушительного размера картина с оранжевым пятном солнца над глубоким горным ущельем.
На полу толстый серо-голубой ковёр с растительным орнаментом.
Пушистый плед, свисающий со спинки удобного кресла с викторианской подставкой под ноги, украшенной однотонной красной вышивкой.
Из окна открывался вид на пешеходную часть улицы, засаженную каштанами. Напротив дома располагался такой же террасный дом — кирпичной кладки, чистенький и ухоженный — с черепичной крышей и жестяными грибками на трубах дымоходов.
Лёгкий ветерок проникал через открытую форточку на выступающем окне, игриво шевелил портьеры, дышал нежными весенними ароматами.
Ольга закрыла глаза и вдохнула полной грудью. Комната была безупречной. Придраться, даже при сильном желании, оказалось не к чему. А жаль.
Эшли стояла рядом и, исподтишка поглядывая на леди, выжидающе молчала.
Рыжий хозяин занял место у двери. Оставить гостей без присмотра он не спешил.
На маленькую площадку второго этажа выходили ещё две двери. Одна из них — запертая.
— Наверное, вторая спальня или кабинет, — вполголоса предположила Ольга, дёргая дверную ручку и косясь на кота.
Заглянув в третью комнату, Эшли застыла на пороге.
— Что здесь? — остановилась Ольга за её спиной. Умиротворяюще запахло миррой. — Ватерклозет, — догадалась она.
Увидеть такое она не ожидала.
У мраморной стены стояла полноценная белоснежная чугунная ванна на бронзовых ножках с дровяным водонагревателем и двумя бронзовыми округлыми раздельными кранами «cold» и «hot».
Умывальник с маленькими кранами утоплен в столешницу и его слив заткнут пробкой. Над ним — шкафчик с зеркалом и фарфоровыми дверцами с разноцветными выпуклыми рыбками. На полках — хрустальные банки с мыльной массой, сухими травами и красноватыми кусочками смолы. Бронзовая курильница стояла здесь же.
На коричнево-жёлтом кафельном полу — коврик землистого цвета, под потолком — керосиновая лампа.
Возможность понежиться в ванне с горячей водой, насыщенной травами, возле пышущей жаром печи, облицованной изразцами, отозвалась приятным зудом в теле.
В этом доме чтили чистоту и порядок, уделяя личной гигиене должное внимание. Блохи, клопы, тараканы? Пф-ф… Здесь им, точно, нет места.
Когда Ольга вышла из санузла, Эшли указала на лестницу, ведущую наверх:
— Там третий этаж. Посмотрим?
Их снова опередил кот, легко взлетев по винтовой лестнице.
Женщины последовали за ним.
Одна комната — с двумя узкими кроватями, шкафом и столом — предназначалась для прислуги, а вот вторая была детской: со светлой мебелью и стенами, обитыми выцветшим, некогда ярким, в крупный горох шёлком.
Эшли вернулась в нежилое, запущенное, пыльное помещение для прислуги:
— Сколько миссис Макинтайр запросит за эту комнату?
— Даже не думайте об этом, — напомнила ей Ольга, закрывая дверь. — Вы должны держаться от меня подальше.
— Так ведь барон жив-здоров, — возразила она.
— А его деньги? Думаете, он смирится с потерей? Пока вопрос остаётся открытым, я не могу подвергать вас и Ньюта опасности.
Эшли сердито буркнула:
— Будь неладен тот кучер-бандит. Чтоб он не добрался до Америки! — быстро перекрестилась она, следуя за леди, неторопливо спускающейся на первый этаж.
— Такие типы живучие и везучие. Так что… — вздохнула Ольга. Она до сих пор не могла смириться со своим поражением и невозможностью наказать преступника.
— Неужели барон не сможет понять и простить долг, если ему всё рассказать? О нём хорошо отзываются.
Ольга промолчала. Она смотрела парочку документальных фильмов об образцовых семьянинах и любящих отцах, на деле оказавшихся извращенцами и серийными убийцами.
Эшли заглянула в печальные глаза леди:
— Мисс Табби, вы же снимете эту красивую комнату?
Ольга отрицательно качнула головой:
— Дороговато. Не знаю, как буду выкручиваться с оплатой и более дешёвой: проживание, питание, проезд… Нужно искать подработку. Иначе отъезд отложится на годы, а там… — махнула она рукой.
Не хотелось думать, что мечта может остаться неосуществимой. Подработка? Не поспешила ли Ольга, согласившись бесплатно учить Лоис рисованию на условиях взаимообмена? Нужно ли ей музыкальное образование сейчас? Не лучше ли было бы брать плату за уроки?
Эшли опустила голову и тихо обронила:
— Значит, вы не станете продавать дом.
Ольга горько усмехнулась:
— Не стану. Моя интуиция вопит, что этого делать категорически нельзя. Эшли, знаете, что такое интуиция?
Женщина вскинула на неё полные слёз глаза.
Ступив на пол холла, Ольга наклонилась к ней:
— Это то, что звучит в нас беспокойным колокольчиком, предупреждая об опасности, побуждая принимать решение по велению сердца, а не разума.
Миссис Макинтайр сидела на софе. На её коленях лежал кот — когда только успел! — и, щурясь, млел под ласкающими поглаживаниями рук хозяйки.
Гостиная содержалась в идеальном порядке. Оклеенная модными обоями в тон обивки респектабельной мебели из красного дерева, она всегда была готова к приёму гостей. Монументальный камин с часами и узорной решёткой, стулья с высокими спинками, кресла, чайный и журнальный столики, бюро, столик для рукоделия, сверкающие начищенным зеркалом и стеклом этажерки с фарфоровыми антикварными статуэтками Каподимонте[1].
Взгляд задержался на пианино с фигурными консолями, резьбой на корпусе, двойными канделябрами и витыми бронзовыми ручками по бокам. На верхней неподвижной крышке корпуса лежала стопка нотных альбомов.
За узорной ширмой с китайской вышивкой прятался укромный уголок с книжным шкафом, оттоманкой и низким столиком с керосиновой лампой. На нём лежала открытая на середине книга. Плед в шотландскую чёрно-красно-жёлтую клетку свисал со спинки дамского кресла с крошечными подлокотниками.
Картины на стенах, ковры на полу, цветы в кадках и на напольных подставках. Многоярусная люстра с подвесками из богемского хрусталя.
Ольга отметила, что во всех комнатах, где они с Эшли побывали, царили яркие цвета, создавая атмосферу веселья и хорошего настроения. Несмотря на угрюмость и строгий нрав миссис Макинтайр, она видела в ней некогда неунывающую и лёгкую на подъём женщину, изменившуюся под бременем болезни. Как это ни печально, а боль делает людей раздражительными и ворчливыми.
Когда непрошеные гостьи остановились у входа в гостиную, хозяйка кивнула на ряд стульев у стены:
— Сядьте.
— Пожалуй, не стоит вас более задерживать, — сказала Ольга, не спеша подчиниться воле женщины, поглядывая на приунывшую Эшли. — Спасибо, что дали нам возможность посмотреть комнату.
— Вам не понравилось? — удивилась хозяйка, продолжая гладить кота. Крупный янтарь в кольце на её руке сиял тёплым светом.
