— Пацану об этом ни слова! — угрожающе говорю Зинке, когда мы, наконец, подходим к таверне.
Та усмехается, но демонстративно проводит лапой у рта аки “я нема, как рыба”. Вот только это даже не понадобилось. Оказалось, что пока мы плутали в трех соснах, Тиль уже вернулся домой и ждал нас у порога. Я даже немного покраснела, но так выразительно глянула на белку, что она ни слова насмешки не произнесла.
Тиль как обычно ушел доить козу и собирать яйца, я же отправилась, наконец, готовить завтрак. А то моего «хорошего человека» пора кормить, да и таверну уже открывать через пару часов. В общем, закипело дело, застучали кастрюльки, заскворчали на сковороде омлетики, оладушки, блинчики, вафельки, с фруктовым джемом, сгущенкой, ммм…
Накрыла по-быстрому на стол, как раз вернулся Тиль с добычей с нашего заднего дворика и сел с нами завтракать. Зинка бодро уплетала вафли, а я раздумывала, каким сегодня сделать блюдо дня, и справится ли новый камушек с возложенной на его кристальные бока задачей. А вот после обеда мы направились в подвал — травить главную пакость таверны — кринолийских крыс. Бррр… Как же все это подозрительно. Еще и о вчерашних мужчинах ничего не слышно. С одной стороны, ну и слава здешнему богу, или кто там в пантеоне этого мира! А с другой, ой, чует моя попа, всё это лишь затишье перед бурей.
Вот и еще одна пометка в списке важных дел — когда-нибудь я ведь доберусь до местных книг. Точно-точно! А то надоело быть незнайкой.
Глава 13
Собравшись всей честной компанией, мы стояли перед подвалом. На всякий случай я надела на лицо платок, обвязав на манер профессиональных грабителей. Вряд ли это поможет, но уж очень не хочется, чтобы какая-нибудь крыса лапала своими мерзкими конечностями мое лицо. Или отрава едкая да вреднючая окажется. Ещё помру снова, не дай боже.
— Слушай, Лен, может, я того… — начинает артачиться Зинка, неуверенно топчась на моем плече. — Не пойду, а? Вы же и без меня справитесь? Вы с Тилем, смотри, какие огромные, вам крысу раздавить на раз-два и обчелся, а я же маленькая, беззащитная…
Для достоверности и чтобы убедить меня в своей хрупкости белка опускает глаза долу и невинно так шоркает нижней лапкой. Ишь, какая хитрюга.
— Еще чего, — отвечаю строго. — Как трапезничать, так ты первая, как напасть травить, так ты сразу в кусты? Нет дела — нет тела! Тьфу ты, ну короче, ты поняла. Если в деле отравления участвовать не будешь, еды тебе не видать. Нечем будет на зиму жиры свои запасать.
Зинка от моей ультимативной речи открывает в шоке свой рот, глядит на меня, будто видит впервые. Нет, ну а что она хотела, думала, что лафа в виде бесхребетной Леночки будет всю дорогу продолжаться? Ан-нет! Долой белкино самоуправство!
— Вы готовы? — смотрит на нас Тиль, который держит в руках распылитель.
— Да, — говорю я.
— Нет, — в это время верещит Зинка, цепляясь за мои волосы.
Морщусь. Неприятно хватается, тянет кожу на голове. Еще раз проверяю узелок своей накидки на лицо, киваю молчаливо Тилю, и он открывает дверь в подвал. А там… Темнота…
— Я взял подсвечник, — показывает на него, держа в своей руке, а затем поджигает.
Мы заходим внутрь всего лишь подвала дома, а ощущение такое, будто в подземелье. Во всяком случае, думаю, там также мрачно, сыро и холодно. Брр. Мерзко как-то и неприятно.
— Видишь дыры внизу, Лен? — мальчишка ставит подсвечник на какой-то допотопный покосившийся стол и кивает вниз, на пол.
— Ага, — отвечаю, а у самой настроение падает ниже плинтуса.
Еще одна неприятная вещь — дырки, терпеть их не могу.
— Заливай суспензию туда, крысы должны умереть от запаха этой настойки, — произносит, а потом протягивает мне один из бутыльков из своей набедренной сумки.
Я сглатываю, откупориваю крышку и морщусь.
— Фу, ну и вонища, — констатирует за нас двоих белка.
— Кха… Кха… — откашливаюсь, нагибаясь и упираясь одной рукой в колено.
Мама дорогая, из чего это делали? Ужас несусветный.
— Сгочно рей, Гена, — зажимая лапой нос, гундосит Зинка.
Завидую ее лапкам. У меня в отличие от нее лапки, тьфу ты, то есть, руки заняты, так что я лишь периодически задерживаю дыхание. Стараюсь управиться быстрее, чтобы не вдыхать этот ядовитый смрад дольше положенного. Одна дырка, вторая, третья, четвертая… А-а-а!
— Крыса-а-а! — чуть ли не плача, отскакиваю, когда одна из них выбегает наружу, попискивая и шатаясь из стороны в сторону.
Мы с Зинкой повторяем ее пируэты, только стараясь уйти подальше от нее, вот только она будто слепая, тыкается туда-сюда, а потом хоп! И падает навзничь, не шевелится.
— Иди, проверь, жива ли, — даю напутствие Зинке, но та лишь крепче вцепляется в меня коготками.
— Ага, нашла дуру, сама иди, — идет белка в отказ.
Тиль в этот момент совершенно не обращает внимания на наши писки-визги, продолжает споро заливать суспензией крысиные дыры из подпола.
— Вон палку возьми, — почему-то шепчет моя “помощница”, поворачивая мою голову в сторону стола.
Я делаю пару осторожных шагов, беру в руки длинную ветку, кажись, и тыкаю ею в кринолийскую крысу. Отскакиваю, но она не встает, продолжает лежать навзничь без движения и признаков жизни.
— Фух, — выдыхаю с облегчением, даже с благодарностью смотрю на флакон.
Работает-то настоечка, работает! Не соврал этот Журф, надо бы ему пирога занести.
— Пирога? — тут же вскакивает бодрячком Зинка, услышав то, что ей нужно. — И мне, и мне.
— А тебе-то за что, трусиха? — фыркаю, высматриваю не залитые жидкостью дыры.
— Как это за что? Я же твоя моральная поддержка, — тут же гордо выпячивает грудь. — И ты это,
