жизнь и вернуть её к гармонии. Поэтому… Не благодарите, – взмахнул он руками, – считаете, меня злодеем? Вот вам подсказка, я оберегаю всех людей в этом городе. И если вы всё ещё надумываете убить меня, что ж, просто дождитесь сюда внедрения всех военных сил. Подавляющий порядок или бесконечные реки крови. Иначе никак.
– Или… Ты просто оправдываешь свои убийства выдуманной благородной целью. Старик в той квартире тоже мешал выстроить тебе всеобщий мир? – Филипп нашёл брешь в диалоге, пытаясь достучаться до благоразумия напарника капитана.
– О чём ты говоришь? – спросил Кирилл.
– В тот час, когда мы прятались в соседней комнате, твой капитан безжалостно убил бедного дедушку прямо за собственным столом. Парень, послушай, не знаю, что он там тебе пытается сказать, но чем он тогда отличается от всех остальных убийц?
– Трофим Андреевич, неужели, это правда? Правда, что вы убили беззащитного старика в том доме, пока я сторожил снаружи?
– Повзрослей! Повзрослей Кирилл! Как ты можешь ему верить? Ты знаешь, чем это заканчивается.
– Он поверил в меня, когда хотел спасти от своего друга. Я сделал тоже самое в том общежитии. Дал уйти тому парню. Дал ему свободу выбирать между добром и злом, потому что верил в него. Верил в потенциал людей, не смотря ни на что. А зло, от которого вы так яростно меня оберегали, скрывалось за вашим враньём. И того мужчину в гараже вы небось тоже хладнокровно убили, скажите уже наконец!
– Оглянись по сторонам Кирилл, все мы здесь злодеи, разве не видишь? Все мы делали ужасные и жуткие вещи, но это была необходимость! – кричал он, стиснув зубы, – у нас не было иного выбора. А я просто хотел тебе спасти от всего этого ужаса…
– О чём я только думал, когда доверился вам капитан. Всё это было ложью. Но с меня довольно, всё кончено.
– Что ты делаешь? Погоди минутку! – хрипло выдавил он, поймав его руку, – так ты обо мне думаешь, да. После всего, что мы вместе пережили? – но быстрым и тяжёлым ударом мужчина упал на землю. Кирилл был холоден. Его рука сжалась в кулак и не расслаблялась.
– Кирилл, хватит. Остановись… – и, видя его дрожащие губы, капитан повторил, опустив руки, – хватит. Хватит… Я не хочу тебе вреда. Ты был мне как сын. Я боялся потерять и тебя…
Горячие слезы, падая на дрожащие и грязные руки Кирилла, подняли его с пола, прекрасно зная, что он сейчас чувствует. Молодой военный не оборачиваясь, молча прижал капитана к бетонной колонне, и, обвязав его верёвкой, упал на колени перед ним.
И тени исчезли, оставив после себя горечь уходящих воспоминаний. Кажущиеся близкими образы растворились в грубых и хаотичных стенах здания. Предполагая свою бесформенную сущность, они стали частью материального мира, навсегда сросшиеся с его тканями. Филипп и Владислав продолжали молча наблюдать за плачем их освободителя, прекрасно понимая, чем он только что пожертвовал, ради их свободы. Кирилл не смел поднимать голову, чтобы не видеть заплаканные глаза своего капитана и настоящего друга. Он сидел у его ног и казнил себя за содеянное, за то, что было неизбежно. За то, что должен был сделать. Казанки были красные. Кровавые. Пыль осыпалась на плечи обоих, прикрывая стыдливые ссадины. Тем же слоем были покрыты и головы всех находящихся внутри, где никто не был готов прервать эту зловещую тишину.
– Он отрезал для меня маленький рай от всего мира, прекрасно догадываясь, что я не оставлю попытки помочь кому-нибудь за его пределами…
– Ты можешь помочь нам, – вздохнул Филипп, едва сдерживая слёзы, – помоги нам найти мою девушку или возможное место на карте, куда бы она могла уйти.
Держать всех на расстоянии вытянутой руки выходило у всех просто отлично. Но для всех наступал момент, когда они эту руку опускали. Показывали свою беззащитность. Улыбались, но в тоже время, дрожали от страха. Смотрели в глаза и думали: "ударит или всё же на этот раз нет?". И все всегда слепо верили, после чего следовал тот самый удар, разрушающий их изнутри. А после, вставали и начинали всё заново. Был ли в этом смысл? У каждого он был свой.
И эти мысли подталкивали утаённые глубоко под внутренней болью воспоминания об утраченных навсегда ветреных прогулках, кажется, пришедшие после особого действия, которое было не поймать.
Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный.
Страх был повсюду – во всех своих странных формах и предметах, что окружали фотоны. Когтистое и острозубое нематериальное существо пугало своим возможным присутствием неподалёку, предполагая, что её никто не видит, а значит, оно выбрало удачную позицию для атаки на разбитых людей. По телу пошла дрожь. Ноги предательски подкашивались и не слушались, боясь надвигающегося момента погони. И звуки исчезли. Тело отключается и постепенно снижает температуру. Все мысли об одном – рядом что-то есть, и оно тебя убьёт.
"Ты любила его?" эхом пронеслось через нить вновь функционирующих мыслей только что пробудившейся Лизы, чувствующая своими холодными кончиками пальцев приближающуюся колющую волну внутренних терзаний и нереальных сценариев будущего. Филипп быстро заснул, и выглядел он очень даже мило, когда обнимал скомканный уголок одеяла. Кажется, ему легко далось отбросить в сторону сомнения и тревоги, с чем девушка никак не может справиться, постоянно думая о себе и неисправимом, застрявшем в вакууме вечных страданий и бесконечно-прокручивающихся ошибок, прошлом. Лиза ничего не ответила на соболезнования, посчитав их бесполезными. Человека уже не вернёшь. Вот и оставалось ей разглядывать осколки своего размытого образа в горящем пламени посреди мебельного магазина, припоминая недавний инцидент на парковке, после чего на губах до сих пор остался пыльный осадок.
Возможно, сейчас, за пределами живого кошмара, на тёмном небе сияют яркие белые звёзды, водящие хоровод вокруг ясного полумесяца. Возможно, сейчас одна из самых красивых ночей за всё время. Только вот… Увидит ли уже кто-нибудь небо? Только лишившись обычных небес над головой, приходит осознание всего этого видимого и осязаемого величия вокруг нас, и только после исчезновения мы начинаем их поиски, не задумываясь о потерянных фигурах. Задумавшись о сгинувшей навсегда ночи, и теряя последние остатки здравомыслия в бессоннице, Лиза решила прогуляться вблизи импровизированного ночлега и постараться утомить себя, истощить оргазм, и наконец-то уснуть. Чтобы не пугать Филиппа, она засунула под одеяло несколько подушек, на случай, если её друг случайно проснётся и слишком перенервничает из-за её отсутствия. "Всего десять минут, не больше" сказала она, проскользнув меж дверей
Маленький белый сугроб поприветствовал заблудившуюся девочку, освещая собой
