– Мы заключили сделку. – Брови графа медленно поползли вверх, отчего лицо приобрело невыносимо жалостливое выражение. Идеальная игра на эмоциях? Наверняка. – Я считал вашего дядю порядочным человеком. Исполнив условия договора, я ожидал от него ответной честности. А он обманул мое доверие. Досадно.
Мой желудок дернулся, сжимаясь от спазмов. Еще чуть-чуть и меня бы вывернуло от помпезных слов этого графеныша. Какая нелепость. Эта сделка… эти горестные уверения в чудовищности поступка отца – не заключение сделки, нет, а, видите ли, нарушение ее условий! Святые Первосоздатели, да они оба – что отец, что Хранитель ядов – омерзительные лицемеры!
– Роберт Сильва не просил меня вмешиваться. – Я разозлено сжала в кулаках ткань платья. – Это было всецело мое желание.
– Занятно. – Граф прищурился, всматриваясь в меня, как в глубокий омут. – Ваш кузен столь дорог вам?
– При чем тут это?! – вспылила я. – Люди не игрушки. Не вещи! Их нельзя просто взять и… и… купить! Это злоупотребление! Точно, злоупотребление! А злоупотребления в Утопии считаются преступлением!
– Успокойтесь, госпожа Сильва, – попросил граф. В глубине его глаз появился опасный холодок. – Может, это прозвучит невежливо, но вас наши с Робертом Сильва дела совершенно не касаются.
Да как он смеет! Купил Эстера и желает вышвырнуть меня из его жизни?! МЕНЯ?!
Наверное, я на секунду поддалась истерике, потому что контроль над телом был потерян. Ноги подкосились, я пошатнулась. Пятка соскользнула с края ступени, и я начала падать.
Край ажурного столика у стены появился перед глазами как нельзя кстати. Моя ладонь с грохотом проехалась по всей поверхности, пытаясь придать равновесие телу. Пальцы задели высокую вазу, инструктированную камнями, и та сдвинулась к самому краю, опасно кренясь.
За спиной мне почудилось движение, а потом нечто пронеслось рядом, подняв нешуточный ветер. Стол закачался сильнее. Вокруг вазы сомкнулись чьи-то руки. Я подняла голову.
Столиком завладела хрупкая фигурка мальчишки. Он прижимался спиной к стене, крепко обхватив вазу руками и ногами. На фоне молочно-белой кожи его зеленые глаза выделялись, как огоньки в ночи. Округлое лицо, мягкая линия губ, хмурящиеся бровки и пышные волосы оттенка ржаного хлеба. Лет пятнадцать-шестнадцать, совсем еще юный. На нем была свободная рубаха цвета охры, собранная в складки на плечах крепкими подтяжками и подвернутая в рукавах до локтей, и черные брюки, также подвернутые до колен. А еще он был босой.
Мальчик настороженно высунулся из-за вазы и так и замер, с каким-то ошалелым видом взирая на мои волосы.
– Молодец, Кир, – похвалил граф. – Отлично поймал. Было бы жаль лишиться вазы, созданной самими умельцами Королевства Рыб. А они толк в этом знают.
Кир шевельнулся. Отодвинув вазу, он, продемонстрировав впечатляющую гибкость, сполз со стола и выпрямился, безотрывно глядя на мое лицо. Оказалось, что он выше меня, и, возможно, я неправильно определила его возраст.
Смутившись от такого настойчивого внимания, я выставила перед собой руки, решив помешать мальчишке, если вдруг он захочет приблизиться еще хоть на шаг. Мое движение напугало его. Кир встрепенулся. Что-то скользнуло по его волосам, и я едва не завизжала, увидев вставшие торчком уши на его голове – высокие и с пышной кисточкой. Как у рыси.
Зверочеловек. Я впервые в жизни видела зверочеловека.
Дефектные создания. Твари с изъянами. Легенды говорят, что их предками были обычные люди, позволявшие себе слишком много прегрешений. Они без конца злоупотребляли всем, чем вообще можно было злоупотребить, и, в конце концов, древние божества обрушили на них всю мощь своего гнева. И тогда они обрели свое вечное проклятие – части тел зверей. Люди с хвостами, клыками, шерстью, рогами, даже копытами. Их потомство появлялось на свет уже будучи иными, ведь у зверочеловека может родиться лишь зверочеловек.
Эта прослойка общества абсолютно бесправна, другими словами – они все рабы. Конечно, власть имущие в один голос утверждают, что в Утопии нет рабства. Слишком сильна пропаганда поддержания всенародного благополучия и запрета злоупотреблений. Признание факта наличия рабства пошатнуло бы столетние устои и кинуло бы тень на девственный лик Утопии. Наказы Первосоздателей ценятся здесь в той же мере, что и священная сила Вечных Сапфиров, выбирающих правителей. А потому зверолюдей именуют обычными слугами, внутри же лелея мысль, что единственный их удел – рабство. Украшения, игрушки, прислужники, существа для битья и для ублажения низменных потребностей своих господ – бесконечный список свойств, которые может получить для себя финансово обеспеченный гражданин Утопии. Зверочеловек – удовольствие не из дешевых.
Однако не все зверолюди страдают от гнета. В лесах Королевств живет множество племен, постоянно кочующих с места на место. Свободный зверочеловек – нонсенс. За племенами постоянно охотятся воины Святой Инквизиции, а также воинства близлежащих Королевств. Отловленных зверолюдей из диких племен отправляют на аукционы, где их приобретают богачи, а тех, что поймали после побега, возвращают хозяевам.
И одно из этих проклятых созданий теперь стояло прямо передо мной. Высокие уши с рыжеватой шерсткой и серыми пятнами, кисточки на самых кончиках, словно замаранные мглисто-черной краской. Звериный изъян. Мальчик-рысенок.
Кир принюхался, в глазах мелькнули далекие хищные отблески, как у полусонного зверя.
– Мне тоже понравились ее волосы, Кир. – Граф мягко улыбнулся. – Я знаю, о чем ты думаешь. Нет, она не такая как ты. Всего лишь человек.
«Всего лишь?» – От его сочувственных интонаций я едва не пожалела, что не являюсь зверочеловеком, но вовремя опомнилась.
– А что с волосами? – На меня постоянно пялились из-за их цвета, но никогда раньше не принимали за зверочеловека.
– Помимо оттенков? – Граф секунду поразмыслил. – Они как шерсть зверей, что проживают в заснеженных горах.
– И такие же мягкие, – встрял Джерар.
– Тебе же сказали не трогать девушку. – Вальтер, сердито нахмурившись, качнулся в сторону юноши, будто собираясь задать тому трепку за непослушание.
– Джерар? – На сей раз имя юноши граф произнес совсем тихо, почти с придыханием.
– Нет, Мастер, конечно же, я ее не трогал. – Джерар, опасливо съежившись, отступил. – Лишь слегка коснулся, когда сверял ее личность с карточкой.
А еще сношался с милой Санни прямо над моей головой. Мне так хотелось поведать об этом занимательнейшем факте графу, но я отчего-то продолжала молчать. Что тогда предпримет Хранитель ядов? Пожурит своего похотливого помощника? Накажет? А может… убьет?
Нет, вряд ли. Я не представляю никакой ценности, поэтому никто никого из-за меня умертвлять уж точно не будет.
Плеча что-то коснулось. Я оторвала взгляд от графа. Рысьи уши Кира шевелились совсем близко от меня, а сам мальчишка принюхивался к моей коже, белеющей в разрыве ткани на плече.
– Не приближайся!
Кир отпрянул.
– Не стоит волноваться, госпожа Сильва. – Граф сделал знак Киру отойти от меня подальше. – Он немного увлекся. Забавно. Обычно он старается держаться подальше от чужих.
– Мне ни к чему его благосклонность. – Прозвучало грубовато, но я и не собиралась конфетничать с ними.
– Брось, прелесть, он же совсем ручной. – Джерар поманил Кира пальцем. – Да, киса?
Кир злобно зыркнул на юношу и тихо зашипел.
– Похоже, встреча с Киром вас смутила. – Граф с интересом осматривал мое лицо, словно каждая его частичка раскрывала не меньше десятка новых фактов, касающихся моей личности. – В провинции зверолюдей не встретишь, если, конечно, не углубляться в чащу. Вам лучше поскорее привыкнуть, потому что количество живущих в столице зверолюдей ужасает.
Я бы без зазрения совести пропустила мимо ушей все советы графа, если бы не одно крайне будоражащее обстоятельство.
– В столице? – Я начала задыхаться. – Мы в Витриоле?
– Верно.
Поверить не могу. Я в Витриоле – столице Королевства Скорпиона. А ведь в детстве мы так часто обсуждали с Дакотом, как отправимся сюда на поиски наших дам сердца. Хотя со временем мой самый близкий друг почему-то начал сомневаться в том, что мне так уж необходима дама сердца. Да и сам он перестал рваться сюда…
