– Я знаю, что это значит, спасибо. Не волнуйтесь, со всем разберутся, – кивнул он.
– А что это все-таки за черная гадость, которой вы покрываетесь? И откуда вы вообще взялись такие странные? И как вы умудряетесь перемещаться сквозь материальные объекты? – не выдержал в конце концов Ванька и влез в разговор.
– Очень долго рассказывать, – слегка поморщился Сур. – Давайте я для начала покажу вам все здесь и расскажу, как чем пользоваться. Думаю, после перелета вы с удовольствием отдохнете в нормальных условиях.
Ванька растерянно покосился сначала на дядю, потом на меня. Капитан медленно кивнул, задумчиво разглядывая аборигена. Смысл этих переглядываний я поняла через пару секунд: кажется, мужчины решили, что наш гид уходит от ответа и пытается что-то скрыть.
– А почему вы нас по дороге в камерах держали? – полюбопытствовала я. – Чтобы мы не заразились?
– Это не камеры, – спокойно ответил мужчина, поднимаясь на ноги. – Стандартные жилые блоки, просто ваши изолировали от остальных.
– И вы вот в таких клетушках добровольно живете столько времени?! С голыми стенами? А почему нельзя нормальную мебель поставить? – еще сильнее заинтересовалась я.
– Во-первых, патрульным главное функциональность и подобные условия не доставляют им неудобств. А во-вторых, и это главное, корабль с трудом переносит посторонние устройства.
– В каком смысле? – уточнила я растерянно.
– В прямом, – хмыкнул он и принялся за экскурсию.
Цилиндр в углу оказался местной мусоркой, льдистые призмы – терминалами связи с местным единым информационным пространством, куб посередине – устройством для доставки. Правда, последними двумя ценными приборами мы (если верить аборигену) пользоваться не могли. Кажется, для этого нужна была та черная субстанция, про которую «долго было рассказывать»; во всяком случае, реагировали приборы на прикосновение, а прикасался к ним Сур только через нее. Видимо, команды местная техника понимала в той же невербальной форме, в которой общались между собой патрульные.
Дальше мы покинули комнату через открывшуюся в боковой стене арку, за которой обнаружился совершенно нормального вида коридор, откуда точно такие же арки вели в отдельные комнаты, расположенные по внешнему радиусу изгибающегося вокруг лифтовой шахты прохода.
Жилые комнаты имели ту же форму, что и общая, только были несколько меньше. В каждой возле входа имелся небольшой отгороженный закрытый закуток, сильнее всего заинтересовавший наш экипаж. Большая прямоугольная кровать выглядела почти привычно, да и ниши в стенах с полками для вещей, закрытые все той же мутной пеленой, тоже мало отличались от обычных шкафов. А вот в закутке имелись два странных образования: один угол занимала субстанция, внешне похожая на мыльную пену, другой – оплывший цилиндр около метра высотой, покрытый коротким и на вид мягким буро-зеленым ворсом. Собственно, больше ничего в комнате не было.
– Это уборная, – пояснил Сур, входя внутрь. Мы сгрудились на пороге, с интересом наблюдая за ним. – Вот это – чтобы очищать кожу. – С этими словами он демонстративно сунул руку в белую пену. – Лицо, волосы, чистить зубы – все здесь, а для последнего нужно просто открыть рот. Задохнуться или проглотить не бойтесь, они пропускают воздух и очень крепко держатся друг за друга. Для того чтобы разделить колонию, нужно использовать специальные устройства, – продолжил пояснения наш контактер и попытался зачерпнуть немного пены; пузырьки проскальзывали между пальцами.
Я не выдержала, подошла ближе и тоже сунула руку в белую массу. На ощупь в самом деле походило на тугую плотную пену, и мелкие шарики упрямо липли друг к другу.
– «Держатся» – это вы сейчас в прямом смысле сказали? – неуверенно подала голос тетя. – То есть они живые?
– Да, мелкие простейшие, – спокойно кивнул мужчина.
А я, испуганно взвизгнув, выдернула руку из белой массы и отскочила. Братец радостно заржал, за что удостоился от меня обиженного взгляда.
Зечики бы их побрали! Предупреждать же надо…
– Дайте угадаю, а вот это – сортир? – насмешливо поинтересовался штурман. – В смысле туалет. Ну, для других естественных потребностей?
– Да, именно.
– И что, оно тоже живое? – вытаращилась я на Сура.
– Да, конечно; это губка.
– Ой ма-амочки, – прошептала я, шокированно глядя на зеленый цилиндр и медленно отступая к двери спиной вперед. – А если оно укусит? Отгрызет что-нибудь ценное? Вот так сядешь, задумаешься, а оно…
– Ам! – рявкнул над ухом Василич, до которого я допятилась, ткнув меня растопыренными пальцами под ребра.
Я от неожиданности снова взвизгнула и шарахнулась уже в другую сторону. Правда, к счастью, ни в губку, ни в колонию простейших не попала, а врезалась в Сура, который машинально поймал меня за плечи.
– Злые вы, – проворчала я обиженно и смущенно, под бодрый хохот штурмана и младшего брата отстраняясь от аборигена. – Уйду я от вас! – пригрозила ворчливо, разглядев, что даже дядя с тетей не сдерживают веселые улыбки.
– Аленушка, ну мы же любя, – весело сообщил Василич. – Ты же нас сама убеждала, что техника живая; а тут вроде действительно живая техника, а ты от нее шарахаешься.
– Вот потому и шарахаюсь, – поморщилась я, нервно поправляя одежду. – От техники понятно чего ждать! А это… вдруг оно ядовитое?!
– Не волнуйся, они совершенно безопасны, – мягко проговорил Сур.
– А кровать тоже живая? – мрачно уточнила я, в ответ на что он развел руками. – Стоп! Дай угадаю. Корабли у вас тоже живые? В полном смысле этого слова? То есть животные, внутри которых вы и путешествуете?
– Да, разумеется, – спокойно кивнул тот, будто других вариантов просто быть не могло.
– Ой мамочки, как же я хочу обратно на «Лебедя», – тоскливо пробормотала, выходя вслед за остальными в коридор и плетясь в сторону общей комнаты.
Некоторому успокоению, правда, поспособствовал ужин. Нам выдали не йогурт, а нечто вроде спагетти, только почему-то зеленые, с кусками не то мяса, не то рыбы и соусом цвета запекшейся крови. Вкус оказался необычный, но приятный, пряный и немного острый. После недели на странной фруктовой жиже – настоящая пища богов! К счастью, никто благоразумно не стал спрашивать, из чего или кого это приготовлено. Запивать предлагалось весьма приятным, чуть кисленьким зеленоватым напитком, похожим на лимонад.
Жевали все действительно молча, а после нас дружно начало клонить в сон. Не до такой степени, чтобы подозревать ужин в наличии снотворного, но достаточно, чтобы отложить разговоры до завтра. День выдался не то чтобы трудный или слишком долгий, но очень насыщенный впечатлениями, так что по комнатам мы разбрелись сразу после ужина. В каждой комнате Сур настроил на хозяина дверь (хлопок ладонью по стене рядом – дверь становилась твердой, два хлопка – прозрачной изнутри, три – опять мутной проницаемой пленкой, и так по кругу) и окно, которое по желанию можно было слегка затемнить или вовсе «выключить».
