- Что вы, юная госпожа. Рано же ещё поворачивать.
«Рано?» - эхом отдалось в моей голове.
- Утром приказывали, - зевнув, добавил кучер. – А сейчас рано ещё. Спите, миледи. Вам там, хе-хе, удобно.
- Поворачивай, - повторила я, с трудом справляясь с собой.
Кучер с тоской покосился на меня и снова вздохнул.
- Так говорю ж: не приказывали.
- Я сказала: поворачивай! – мой голос сорвался на крик. – Домой! Сейчас же!
Карета вильнула: сработанная шестёрка вдруг перестала слушаться поводьев. Я упала на пол, ударившись головой о сиденье, но не заметила боли. Чужие страх, недоумение, растерянность накатывали волнами и сводили с ума. Обрывистые возгласы кучера, матом и кнутом пытающегося успокоить лошадей, и гвардейцев, чьи кони тоже понесли совсем в другую сторону, эхом отдавались в ушах – как в пустой пещере.
«Домой», - стучали колёса.
«Домой», - хрипели кони.
- Быстрее! – бормотала я, кусая губы. – Ну быстрее же!
Карета практически летела, но я всё подгоняла и подгоняла, не замечая, как магия, освободившись, течёт сквозь меня, как прорвавшая плотину река.
Обратно мы добрались в три раза быстрее, чем ехали в горы.
Но я всё равно опоздала.
Валентина в замке уже не было, однако, часть его гвардейцев осталась – они пытались остановить меня. Они вытолкали ко мне прислугу, и та вопила благим матом, отказываясь ко мне приближаться. Домоправительница дрожащим голосом упрашивала меня взять себя в руки и выпить успокоительного. Я же хорошая девочка, ведь так?
Я отмахнулась от них. Башня, ещё целая, нависла надо мной как могильный обелиск, и дорога до неё и позже – по винтовой лестнице в мою спальню – казалась ужасно, безумно долгой, как будто кто-то специально увеличил расстояние и всё отодвигал и отодвигал от меня комнату за круглой дверцей, увитой искусственным плющом. Точно издевался.
Алэр был там – как и в моих видениях. Но не на кровати – на широком подоконнике, на котором я любила сидеть в дождливую промозглую погоду – очень удобно смотреть вниз, на копошащихся во дворе слуг или на изысканный южный сад слева от них, похожий в межсезонье на мокрого, жалкого ворона.
Алэр тоже смотрел в окно и даже не повернулся, когда я вошла.
- Зачем ты вернулась?
Я замерла: его голос звучал непривычно резко.
- Я…
Слова застыли на кончике языка – все мои страхи на мгновение показались глупыми и детскими. Алэр, я вернулась, потому что мне приснился плохой сон? Ну в самом деле!..
А потом я поняла, что странный звук, на который сразу не обратила внимания, этот странный свистящий звук – это его дыхание.
Меня снова бросило в жар, а потом, почти сразу – в холод.
- Алэр, что с тобой?
Он так и не повернулся ко мне.
- Уходи.
Меня уже колотило, но я всё не решалась к нему подойти – таким отчуждённым и ледяным Алэр был только в первую седмицу, когда только приехал ко мне. От испуга я вспомнила и это.
- Алэр, пожалуйста.., - пожалуйста, скажи, что всё хорошо. Что это шутка. Что всё это очередной мой кошмар. – Пожалуйста…
- Я сказал: уйди!
Прозвучало это с такой силой, что я машинально развернулась к двери – в глаза снова бросился дурацкий плющ, и выглядывающие из-за него розы.
За моей спиной Алэр закашлялся – сначала тихо, потом громче, со всхлипом, отчаянно хватая ртом воздух.
А когда я сунула ему под нос бокал с водой, выбил его из моих рук.
- Я же… ска… зал…
- Я не уйду, - шепнула я, и мои руки, сами собой потянулись к его вискам. – Я больше никуда не уйду.
Он мотал головой, вырывался, но уже слишком обессилел. И он умолял – вечный рыцарь, даже при смерти:
- Лизетта… не надо… пожалуйста… ты не должна…
О да, он хотел, чтобы я поняла, кто я, как-нибудь… иначе. За застольной беседой, спокойным зимнем вечером или во время чтения в библиотеке, и чтобы он был рядом и обязательно объяснил мне, как себя вести – он любил меня направлять, понимал, насколько я податлива в его руках. Как понимал и Валентин.
А получилось вот так. Одна часть меня корчилась от ужаса, а та, что и была меч – моя суть – глянула на него чёрными глазами нечеловека и спокойно произнесла:
- Тебе нужно прилечь. Давай я помогу.
Он смотрел на меня с безумным ужасом и всё шептал:
- Лизетта… не надо, - пока не стал захлёбываться кровью и не забился в моих руках, скидывая с кровати простынь и подушки.
Я наклонилась, ловя его взгляд.
- Спасибо, - никаких «Я буду тебя помнить. Не умирай, не оставляй меня одну. Пожалуйста, пусть всё будет так, как раньше» – меч не знал этих банальностей.
Я остановила его сердце прежде, чем у него началась агония. Он умер мгновенно и легко – яд, который дал ему Валентин, оказался более жесток, чем чародейка.
Я долго потом вытирала кровь с его лица, убирала пятна с воротника и манжет рубашки – не задумываясь, как у меня получается. Я настоящая выла от отчаяния, а меч исполнял пока ещё мои желания. Я помню, как отстранённо думала, что его сестра Мадлен, захочет похоронить его в родовом склепе. Он же Боттер, а это гордый род. Я откуда-то это знала, и я мысленно видела и слышала Мадлен, упрашивающую короля рассказать ей, что стало с её старшим братом.
Я отправила Алэра в тот самый родовой склеп и послала Мадлен соответствующий сон. Я даже, кажется, попросила у неё прощения.
А потом я очнулась в башне, с окровавленной тряпкой в руке, на смятой кровати, ещё пахнущей потом и розами (с тех пор я ненавижу розы). И очень чётко осознала, что произошло, ясно поняла, что всё, что я видела в кошмарах, было правдой. У меня настоящей получилось только горько стонать. Дрожащая, оседающая башня – стенами, лестницами, полами и потолками – стонала мне в унисон.
***
- Я же просил оставить меня в покое! - проворчал только-только собравшийся придаться послеобеденному сну король Валентин. – И я сказал, что мне плевать – никто не собирается снижать им пошлины…
Составляющая королю компанию полуобнажённая блондинка приподнялась на локтях, уставилась на дверь и ахнула, прижав руку ко рту.
Девочка в испачканном кровью серебристом платье стояла в дверях, отчаянно сжимая золотую дверную ручку, и смотрела на короля ярко-синими глазами.
- Лиззетта? – неверяще выдохнул король, вставая и кивком отсылая блондинку. Та мигом исчезла в комнатке за кроватью и старательно заперла дверь. – Солнышко моё, что случилось? Что ты здесь делаешь? Кто…
Позади девочки зазвенели латами и мечами опомнившиеся гвардейцы. Не поворачивая головы, Лиззетта тихо произнесла:
- Я же сказала: прочь! – и выпустила ручку.
Дверь за её спиной тут же послушно захлопнулась, мерно замерцав ледяным синим светом.
