Змей смотрит на Яромира, и Яромир видит по его лицу — он догадался, что всё кончено, что Янни больше нет… не вернуть, не исправить, бесполезно всё… Змей опускает оружие.
— Какой теперь смысл, — говорит Змей, и в голосе его уже нет гнева, ничего нет, кроме бесконечной усталости. — Не уберёг… опять не уберёг… Твою мать, Волк! — вдруг выкрикивает он, и рука с пистолетом взлетает вверх, но на этот раз смертоносное око направлено не на Яромира…
А Яромир успевает понять, но не успевает остановить. Выстрел кажется оглушительным в ночной тишине. Второй выстрел за эту ночь… Вторую свечу задуло холодным ветром…
«Руни Корд по прозвищу Змей… Если можешь… Если сможешь…»
… - Прости, — Малыш рядом, как всегда, когда ему трудно. Малыш щедро вливает в него спиртное из объемной фляги. — Прости, я не справился, у меня не получилось его отвлечь. Ты понадеялся, поручил мне, а я…
— Ты не виноват, — говорит Яромир. Чертов песок… попал в глаза… Ведь это же песок, верно, потому что крутые парни не плачут… — Ты не виноват, Малыш. Я знаю, кто виноват.
«Ладно, златоглазая сука, за мной должок. Обещаю вернуть с процентами!»
… Через месяц пришел приказ из Штаба ВС о переводе майора Шоно и его подразделения в столицу Элпис.
— После твоей последней выходки, той, с амиром, я уж думал: тебе тут до старости служить, — изумлялся генерал. — А оно вон как повернулось!
Яромир только пожал плечами. Надо же, выходит, Малыш опять — как в воду глядел.
Здесь меня никто не слышит.
Деньги, кровь, гордыня и спесь
Держат на себе величье этих стен.
Не поможет стать им выше
Слов и судеб адская смесь,
И стремленье вверх во имя перемен.
(КИПЕЛОВ «Вавилон»)
Серое небо, сырой воздух, грязные лужи под ногами… Ну, здравствуй, Родина!
… Их пока разместили в казармах на окраине столицы, дали три дня «на акклиматизацию» — чтоб обжиться, обустроиться, в город сходить, то да сё… через три дня Яромира должны были вызвать в штаб и поставить в известность о цели перевода и о новых служебных обязанностях.
… Район шестой категории. Кажется, двор стал ещё грязнее, а краска на фасаде дома совсем облупилась. В длинном коридоре — запах мочи из общего сортира. За той самой дверью, в той самой квартире — ютятся незнакомые бедолаги. И они ничего не знают о семье Шоно. Люди, которых они сменили в этой квартире, носили другую фамилию. Должно быть, ещё до них…
Район шестой категории. Билет в один конец…
Он всё понял. До того, как пришел в отдел по учету населения. Он уже знал. Этот дом, этот коридор, эта квартира… уже дали ему ответ. Все эти годы он запрещал себе думать, вспоминать о них, запрещал верить, ждать. Ему казалось: если не надеяться, будет не так больно. Верно, больно не было. Внутри была выжженная пустыня, где завывал ветер — тоскливо и монотонно…
Отец умер через месяц после того, как Яромира забрали, а мама — спустя год, в местном Флорес, где она жила после смерти мужа.
Яромир пил два дня, а на третий спохватился вдруг, что даже не знает причину смерти. У чиновников такой информации не было, ну да, в шестой категории люди мрут, как мухи, кому интересно — от чего. Отец, должно быть, так и не оправился от побоев. А мама? Это можно во Флорес узнать…
Он выяснил, в каком заведении работала мама, и поехал туда. Он не задавал себе дурацких вопросов: зачем это надо и что это изменит. Ему просто надо было знать. И точка.
«Милый кролик» — это заведение было самым дорогим и считалось самым лучшим в шестой категории. Здесь обслуживались тузы преступного мира Элпис. На вывеске — невинного вида пухленькие кролики с бантиками на шее. Внутри — шелк и бархат, яркие краски режут глаза, слишком много красного и золотого… Да, пожалуй, дорого. Но запах — тяжелый, липкий… Хорошо знакомый и везде одинаковый… Запах борделя. «Она работала здесь». Гнев накатывает мутной волной, хочется поджечь всё это, а лучше взорвать… уничтожить, сровнять с землей, чтоб ни следа не осталось!
— Чего желает достойный шаид?
Мальчик. Лет десяти, наверное. Он тут слуга или тоже?..
— Мне нужно видеть хозяина! — Яромир говорит тоном, не допускающим возражений.
— Я… Сейчас доложу, шаид, я мигом!
Прежде, чем мальчонка исчезает за тяжелыми бархатными шторами, Яромир успевает поймать на себе его быстрый оценивающий взгляд. Значит, уже работает…
Хозяин появляется буквально через минуту, он молод, на вид — ровесник Яромира. Вряд ли он помнит… Но стоит попытаться.
— Так, что нужно доблестному воину?
Хозяин улыбается. Разумеется, фальшиво, потому что взгляд — колючий, настороженный. Нет, похоже, не простая шлюха, это опасный тип, Яромир чует таких сразу. И что-то, вроде, знакомое в нём есть… Невысокий, худой, вертлявый, легкомысленные светлые кудряшки, блестящие от геля, манера говорить, растягивая слова…
— Мне нужны ответы, — говорит Яромир. — Здесь когда-то работала женщина…
— Здесь и сейчас работает одна женщина, — приторно вежливо перебивает хозяин.
— Мне нужно знать о той, что умерла здесь, — Яромир повышает голос, потому что волна гнева нахлынула снова. — Четырнадцать лет назад.
— Умерла четырнадцать лет назад? — хозяин удивленно приподнял брови.
«Не знает» — решил Яромир. — «Вряд ли он тогда тут работал».
Взгляд хозяина оставался цепким и внимательным, но по-другому уже, без враждебной настороженности.
— Так ты, значит, Яромир Шоно? — задумчиво произнес он и… улыбнулся. Немного насмешливо, но без прежней фальши.
— Откуда?.. — в свою очередь изумился Яромир.
— Она часто вспоминала тебя… Крутой парень… И правда — крутой, уже майором стал.
Вот теперь Яромир вспомнил. Светлые кудряшки… глазками стрелял, прижимался… Кокетливая маленькая дрянь. Первый, кто назвал его «крутым».
— Тимо.
Хозяин рассмеялся. Открыто, довольно.
— Так меня теперь никто не называет. Но тебе можно. Такому крутому парню я готов позволить многое…
Он опять улыбнулся. И оглядел Яромира с ног до головы, да так, будто раздел, ощупал взглядом. А Яромир себя так почувствовал, словно это он тут шлюха. Да и фиг с ним! Пусть только расскажет… И расслабиться как следует не помешает.
— Сколько ты берешь за ночь? — небрежно спросил Яромир, попытавшись восстановить положение вещей, которое казалось ему единственно правильным.
Но не тут-то было. Тимо только ухмыльнулся снисходительно.
— Забудь. Впрочем, если у тебя проблемы с деньгами, я сам тебе могу заплатить.
