Мы с отцом заговорили одновременно.
- Благодарю за честь!
- Вот и прекрасно. Мы можем уже идти? - я поклонилась их сиятельствам и вопросительно посмотрела на старшего. Он добродушно кивнул, так и не перестав улыбаться. Странно. Самого видно плохо, а улыбку - хорошо.
Выйдя из кабинета, я быстро-быстро потащила отца на балкон. Холодный воздух освежил голову, прояснил мысли.
- Что я там такое наговорила, папенька? - я потёрла лоб, пытаясь вспомнить. Вроде всё так, как и планировали. Или нет?
Папенька хохотнул и, озираясь по сторонам, проговорил:
- Лиззи, ты практически согласилась.
- Разве? - я широко открыла глаза.
- Давай зайдём внутрь, боюсь, ты простудишься.
- Подожди, папенька, - мне действительно было холодно, и я чувствовала, как краснеет нос и от холода наворачиваются на глаза слёзы. - Как согласилась? На что?
- Согласилась выйти замуж за Вольдемара Делегардова, но взяла паузу до конца каникул. Я прикрыла глаза от досады.
Неужели Вольдемар специально угостил меня игристым? Но ведь я и сама не знала, что так получится, а он-то откуда мог знать?
Мысли начали смерзаться в голове, и батюшка всё же повёл меня обратно в тепло бального зала.
67. Эрих Зуртамский
На вакации пришлось возвращаться домой, хоть желания не было никакого. Желание было остаться в академии, в общежитии, ходить в столовую, в библиотеку, в мастерские, чтобы
хоть иногда видеть Лиззи. Но смысла не было. Когда студенты разъезжались, столовая не работала, а стряпать себе самому это было как-то уж слишком.
Но дело было не в этом.
В конце концов, вопрос пропитания не был проблемой, он был лишь задачей. Проблема была в другом -- Лиззи уезжала. Я случайно уловил обрывок её разговора, что вместе с запахом принёс один из тех ветерков, который я иногда посылал, если жажда видеть её, чувствовать, осязать становилась нестерпимой. И вот что он мне принёс... А если она уезжает, значит, ловить в академии было нечего.
Но уехала она даже быстрее, чем я ожидал. Вот так пришёл в столовую утром, а отсутствующего взгляда голубых глаз не увидел. Пошатался по территории академии, заглянул во все её любимые углы, даже мимо её комнаты в общежитии прошёлся. Лиззи не было.
Даже к кухарке сходил - она звсё про всех слуг знала, и сказала, что Степан сегодня утром отбыл вместе с хозяином.
Так муторно стало, так одиноко и скучно, что я поехал домой.
Домой я прибыл утром, после завтрака, чем здорово огорчил матушку, но не порадоваться не смог - отца уже не было, и значит, неприятный разговор сегодня может и не состояться.
Тоска преследовала меня весь день - не хотелось есть, не хотелось встречаться со столичными друзьями, даже не хотелось спать. И я слонялся без смысла по нашему большому дому, представляя, как мог бы показывать его Лиззи и рассказывать бесконечные истории о том, где и как мы в этом доме с кузенами играли, дрались или оттачивали свою магию.
Мне даже казалось, что я слышу, как она смеётся в самых забавных местах. И от этого тоска только усиливалась.
В ту же ночь я оказался рядом с ней, и мгновенно понял, что комната была другая. Я замер, пытаясь сориентироваться и угадать, где нахожусь. И я, надеясь на острый, особенно по ночам нюх, втянул в себя запахи.
Дом старый. В нём жили несколько поколений людей, а вот вещи были тут в первом поколении - значит, не старинный. Мало жильцов. Запах дома знакомый и одновременно неизвестный. Гранд-мэтр, но... как-то по-другому. Скорее всего, какой-то другой дом Делегардовых. Но какой другой дом, если мы не в Академии, а почти у самой столицы? Много вариантов и не было - мы в их столичном доме.
Лиззи в столице? И что она тут делает, у них в доме?!
Я присел возле кровати, на которой она спала. Поцеловал ладошку с мозолями на подушечках, и девушка едва заметно улыбнулась - ямочка на щеке чуть наметилась, а сама, как кошка, прогнулась и потянулась ко мне.
Лиззи! Девочка моя!
68. Эрих Зуртамский
Её запах был тёплым, сонным, ягодным. На запястье сухим, в сгибе локтя - более влажным и горячим. На плече снова становился холоднее и суше. На шее мне под губы попала тонкая прядь волос, и в запахе появилась терпкая нотка хвои.
Её губы зашевелились. Я вгляделся, прислушался. «Милый!» - почти без звука шептала она. Сглотнул, прикрыв на мгновенье глаза. Милый... Что-то горячее, сбивающее дыхание зашевелилось в сердце, я помедлил несколько мгновений и коснулся её губ своими. Они, горячие, вкуса сладкой малины, чуть шевелились, будто шептали, но подавались под моим лёгким нажимом. Тёплая рука скользнула по моей щеке и сонно опала на подушку.
Отстранился, с трудом переводя дыхание. Моя девочка!
Опять тихое, едва различимое «Милый!», и я обнял её, уткнулся носом в ямку над ключицей. И просидел так долго-долго, впитывая это ощущение тепла, уюта и, кажется, нежности.
Хорошо, что у меня есть эти ночные минуты. Без них дни были бы невыносимы...
Утро было хмурым и нерадостным. Всё шумное семейство сидело за завтраком, отец бросал на меня тяжёлые взгляды - ну точно, после трапезы пригласит в кабинет для ставшей привычной беседы. Ну и ладно.
Нерадостно было по другому поводу. Я вспоминал, где застал Лиззи ночью, и это болью отзывалось в душе. Что она делала в доме Делегардовых? Почему она там одна?Почему рядом не было Степана? Что это значит? В общей негромкой болтовне ухо уловило слова матушки:
- Как жаль, Эрих, что ты не пойдёшь на бал к Делегардовым, там нынче весь свет соберётся.
Фамилия гранд-мэтра вырвала меня из тоскливых мыслей. Бал у его сиятельства? Так, кажется, я начинаю понимаю, в чём тут дело. Значит, бал у Делегардовых, да?
- Разве я не пойду? - фальшиво изумился я.
Матушка округлила свои красивые глаза.
- Но ты же сказал, что не выдержишь ещё и на балах видеться с людьми, а особенно...
Я помнил, что сказал, и главным в моих словах было - не видеться с дочерьми этих людей, всеми этими хлопающими ресницами, писклявыми девицами, навязчивыми и тупыми, но при этом заводящими разговор о свадьбе ещё до первого поцелуя. Поэтому я невежливо перебил матушку:
- Думаю, я отвлёкся и не расслышал. Или перепутал что-то. Я пойду на бал к Делегардовым. Бал у Делегардовых. Теперь я не сомневался, что там будет Лиззи. Как не пойти!
Матушка хоть и принялась браниться, что времени на подготовку почти не осталось, но было понятно, что она рада моему согласию - глаза заблестели, лицо разгладилось, а мыслями она явно была уже не здесь. Наверное, составляла список дел и покупок, которые надо успеть сделать.
Иногда мне казалось, что такие вот обстоятельства, когда времени в обрез, когда есть какие-то трудности и нужно напрягаться так, что спина в мыле, сильно её бодрят - она начинала светиться, двигалась быстро и энергично, встречалась с нужными людьми, тратила деньги и жила полной жизнью.
69. Эрих Зуртамский
Дав матери возможность в сжатые сроки сделать почти невозможное, я дал ей возможность насладиться жизнью.
Поэтому или ещё почему, но всё время, пока матушка занималась подготовкой к балу, отец молчал. Смотрел волком, ходил большими кругами вокруг меня, встречался в самых неожиданных уголках дома. Видно было, что хочет высказаться, но сильно сдерживается, и свой привычный и так мне надоевший разговор не заводил.
Сдерживался и молчал.
И только тоска моя никуда не делась.
Мне было одиноко в наполненном роднёй доме, тихо в шуме общих обедов и вечерних чаепитий, тоскливо среди звонкого смеха.
Мне не хватало взгляда голубых глаз, такого отрешённого, задумчивого, путешествующего строго выше голов даже самого высокого студента. Я невольно искал его, заходя в столовую на обед или в гостиную на вечерний чай. И не находил.
