Предчувствие непоправимой беды то и дело сдавливало грудь. Сердце отстукивало: «Мин-ни, Мин-ни, Мин-ни…»
Он обернулся на клерка. Тот еле водил затупившимся пером по пергаменту.
— Сколько можно возиться с документами?!
Архивариус недовольно почесал седые бакенбарды, насупился и заворчал:
— Из-за таких, как вы, авроры в Австралии! Беглых Пожирателей ловят! А мне работы прибавилось в самый канун Рождества!
Острый наконечник трости Люциуса упёрся в дряблое горло обидчика. В льдистых глазах колдуна полыхала такая ярость, что Финчли судорожно сглотнул.
— Из-за таких, как я, Поттер смог победить! Из-за таких, как я, ты теперь сидишь в этом кресле, а не в «Спецлагере номер один»! И если ты немедленно не оформишь все документы, на своей шкуре испытаешь, что такое Пожиратель смерти!
* * *
Гермиона проснулась оттого, что спина затекла от неудобной позы в кресле. Она потянулась и посмотрела на каминную полку. Часы показывали пять вечера. За окнами сумерки наливались лиловым. В гостиной стемнело, и только блики от огня в камине играли на золотых звёздах.
Девушка хмуро подумала о том, что стоит снова пойти обыскать дом. Ей очень не нравилось, что поиски Люциуса не дали результата. Даже думать не хотелось о том, какие выводы напрашивались, исходя из всего этого.
«Может, стоит выйти за пределы дома?»
Гермиона расправила складки на платье и направилась в спальню, чтобы одеться потеплее. Но выход из гостиной загородил Драко. Глаза его поблёскивали, взгляд был хищным и пристальным.
— Дай пройти!
Он молча наступал, она пятилась обратно в гостиную.
— Дай пройти! — Гермиона наставила на него палочку. — Третий раз повторять не буду!
— Я говорил, что мы ещё побеседуем, Гермиона, — медленно произнёс Малфой.
— Нам не о чем раз… — начала девушка и замерла: он молниеносно выхватил палочку и невербально запечатал все выходы и камин.
— Рождество… — Драко небрежно сбросил на пол пиджак. — Время разворачивать подарки! Мать всегда ругала меня, когда я не дождавшись утра распечатывал свёртки…
Гермиона принюхалась, не отводя нацеленную на него палочку. Похоже, он пьян.
— Не понимаю, о чём ты, Малфой.
— О подарках, — его глаза опасно блеснули, — подарках под ёлкой, завернутых в дурацкие платья. Сама снимешь обёртку или тебе помочь?
— Я смогу постоять за себя, — ей хотелось, чтобы голос звучал спокойно, без панических нот. — И твой отец… Он вернулся, если ты не знал. Ему очень не понравится твоё поведение!
— Отец? — Драко рассмеялся и облизнул губы. Он принялся закатывать рукава белой рубашки. — Его больше нет, Гермиона, отец мёртв. И между нами больше никто не стоит.
Девушке захотелось пальнуть в него Ступефаем за эти слова. Но и он держал её на прицеле.
— Как бы не так, Малфой! Позавчера я видела твоего отца живым и здоровым.
— Уверена, ягодка? — Драко сощурился. — Ты такая сладкая там…
Гермиона распахнула глаза от жуткой догадки. С лица разом сошла вся краска.
— Что? Не может этого быть… это был ты?! Ты!
— Теперь всегда буду только я. Только ты и я.
— Оборотное зелье?!
— Пять баллов Гриффиндору!
Он неторопливо приближался, но Гермиона не замечала этого. Она в смятении опустила палочку и сжала пальцами виски. Мысли проносились одна страшнее другой.
«Перстень! Был ли у него перстень с обсидианом? Но тогда я меньше всего думала о перстне…»
— Этого не может быть! — победно закричала она. — Люциус жив! Частицу мёртвого волшебника нельзя добавлять в Оборотное зелье. Ты бы умер!
— Ещё пять баллов Гриффиндору, мисс Грейнджер! Кровь единорога, — небрежно обронил Драко. — Если выдерживать в ней частицу человека, взятую у него, пока он был ещё жив, Оборотное зелье действует. Меньше, чем обычно, но часа вполне хватает… как выяснилось.
— Как ты мог?! Это что, какая-то тёмная магия?!
— Тёмная и древняя. Лорд многому научил меня. Хочешь, продемонстрирую?
— Неправда! — кричала Гермиона. — Враньё! Ты бы не сделал этого! Для этого нужны волосы Люциуса!
— О, да, — Драко ухмыльнулся. — Я держал их на тот случай, если он не снимет чары неприкосновенности. Я говорил, что не отступлюсь, и я сдержал своё слово. В чём дело, Гермиона? Вспоминаешь свои оргазмы?
Девушку затошнило от ужасных мыслей, которые чередой пронеслись в голове.
«Драко всегда получает то, что хочет».
«— Твой сын…
— Потом».
«Закрой глаза… Поласкай меня…»
«Ягодка. Ягодка. ЯГОДКА!»
— Ты так трогательно всхлипываешь, когда кончаешь, — продолжал он издеваться. — А твой ротик… Ммм!
Гермиона постепенно осознавала всю подлость и чудовищность этого обмана.
«Предала себя… Предала Люциуса…»
Девушка чувствовала, как её трясёт от боли и гнева. В груди горело жидкое пламя. Красная пелена застила глаза, и уютная гостиная стала похожа на Рождественский зал из сказки «Щелкунчик», когда настала ночь и балом правили чудовища.
— Ты подонок… Я убью тебя, Малфой! — страшным шёпотом пообещала она, впервые в жизни желая по-настоящему убить.
— Валяй! — в его голосе кроме злости теперь звучала и обида, но Гермиона этого не замечала. — Но учти, я был с тобой ласков. И не стану щадить тебя, если хоть одно заклятие…
— Круцио!
— Протего!
Их отбросило друг от друга, и в следующее мгновение оба приняли боевые стойки.
— Ступефай!
— Инкарцеро!
Стенка секретера громко треснула от угодившего заклинания, бумаги, подхваченные вихрем, разлетелись по всей гостиной. Воздух заискрил от магии, переполнявшей его. Гермиона оскалилась. Хотелось сделать ему больно, больно! БОЛЬНО!
— Сектумсемпра!
— Протего!
— Редукто!
— Эверте статум!
Девушка поднялась из-за располовиненного кресла, держась за спинку и не замечая, как по щеке стекает кровь.
Драко, в разодранной рубашке, пошатываясь, едко бросил:
— Что, думала одолеть ученика Тёмного Лорда?
— Инсендио!
— Агуаменти!
— Пиро!
— Рефлекто!
Гостиную заволокло дымом. Удушливо пахло гарью и палёной обивкой. По шторам вверх ползли жёлтые языки пламени. Тлела ёлка, лопалась разноцветная мишура на ветках.
Драко рявкнул:
— Мне надоела эта мышиная возня!
Отразив Петрификус Тоталус, он просто направил палочку в пол. Половицы вдруг ожили и заскользили под ногами. Очередное заклинание угодило в потолок, и на белой глади расползлась паутина трещин. Гермиона, потеряв равновесие, вскрикнула и рухнула на спину.
— Экспеллиармус! Инкарцеро!
Малфой отбросил её палочку куда-то за спину и погасил пожар. Но даже извиваясь в своих путах, Гермиона видела, что пламя в его глазах разгоралось только сильнее. Он призвал витой шнур от портьеры и крепко связал ей запястья, а затем отменил заклятие. Девушка забилась, не желая признавать своё поражение.
— Ненавижу! Ненавижу!
— Диффиндо! Как приятно видеть тебя у своих ног, Грейнджер! Слабая, побеждённая…
Заклинание разделило платье и бельё надвое, только чулки уцелели, и теперь Гермиона лежала перед парнем полуобнажённая. Она отбивалась так яростно, что путы больно врезались в кожу. Драко улёгся на неё, сжав бёдра пальцами и покусывая шею.
— Не надо… Не смей! Остановись! Ты не в себе!
— Что ты так нервничаешь, Гермиона? — он накрыл ладонью грудь и принялся мять её. — В прошлый раз тебе понравилось, ты так стонала…
Девушка искала способы остановить его и не находила.
Но она знала, как причинить Драко боль за всё, что он натворил, и выпалила:
— Потому что я была с ним, а не с тобой! Это его я целовала, а не тебя!
В то же мгновение Малфой так сдавил её грудь, что она взвизгнула.
Он сунул руку ей между ног и прошипел в лицо:
— Больше ни слова о нём, поняла?! Я ещё получу то, что он у меня отнял! Ревирго! *
