– Не припомню, чтобы назначал тебе встречу.
Сальцхофф усмехнулся. Наверно, собирался спросить, как там Джемма – Гилберт хмуро подумал, что если он и в самом деле задаст такой вопрос, то в ту же минуту полетит из окна.
– Ларри установил прослушку у меня в офисе, – сообщил Сальцхофф без приветствий. – Как-то узнал о нашей с вами договоренности и испугался. Возможно, подумал, что я вытащу на свет Божий его тайные делишки.
Гилберт прошел к столу, машинально взял одну из бежевых папок с документами. Если эту историю раскрутить, как следует, то дело может кончиться импичментом и ускоренным выходом на выборы. А самое главное – эксклюзивом для него, а не для Финнигана и Штоуле. Он вновь почувствовал золотой запах денег, и драконья суть откликнулась, выбросила пригоршню искр.
По-настоящему дракон желает только золота. Такова его природа.
– И? – спросил Гилберт. Раз уж Сальцхофф пришел без приглашения, то пусть рассказывает все сам. Тот усмехнулся.
– Ладно, скажу прямо. Мне не нужен один дракон. Четыре года назад – да, возможно, я бы остановился на нем. Но теперь все изменилось, и ты это понимаешь.
Да, Гилберт понимал. Драконы решили, что смогут заключить сделку с дьяволом и тот удовлетворится сахарной косточкой.
– Я хочу, чтобы ваше племя исчезло, – сдержанно произнес Андреа, и Гилберт неожиданно понял, что смотрит на него, ожидая выброса драконьих искр, словно имел дело со своим сородичем. Сорочка промокла от пота на спине – Гилберту одновременно сделалось жутко и радостно, он сам не знал, почему. – А ты хочешь устоять и сохранить свою башню и влияние. Мне нужна пресса, Гил. Если твои журналисты выкинут Ларри из его кресла, то обещаю, что жить ты будешь долго и счастливо. И эти профаны, твои новые конкуренты, тебя не потревожат.
– Как это ты собрался расправиться с моими конкурентами? – поинтересовался Гилберт. Да, их соглашение в “Мяте” было всего лишь отсрочкой, он давно это понял. Сальцхофф неопределенно пожал плечами.
– Да как тебе сказать… Если ты мой друг, то покупать газеты будут у тебя, а не у Финнигана, – он прищурился и слегка развел руки в стороны, словно представлял заголовок на первой полосе. – Гилберт Сомерсет перевернул мир, когда осмелился нарушить установленный порядок и взял в жены бывшую драконью долю. Он наш, в отличие от его соплеменников – а раз он наш, то ему не о чем беспокоиться. Газеты Финнигана как привезут в киоски, так и увезут, их никто не купит. Ну, может, возьмут пару номеров, но драконов такой результат вряд ли устроит.
“Да, он может это сделать, – подумал Гилберт. – Опыт есть, поход против транспортных монополистов дал драконам понять, что люди будут сопротивляться”.
– То есть, ты задушишь моих конкурентов. А мои журналисты за это дадут пинка старине Ларри, – сказал он. Сальцхофф лучезарно улыбнулся.
– Все верно. И не забывай о том, что твоя башня устоит, а ты выживешь.
Гилберт не забывал. День выдался жарким, но теперь его бросило в холод.
– Даже удивляюсь, с чего бы такая щедрость, – спросил он, стараясь говорить подчеркнуто равнодушно.
– Все очень просто, – снисходительно объяснил Андреа. – Я предпочитаю работать с профессионалами. Ты – профессионал, ты всегда будешь мне нужен. Потому что можно выковать смену, но на это уйдет много времени… а я не хочу его тратить. А во-вторых, я искренне симпатизирую твоей жене. И не собираюсь ее расстраивать.
Да, в “Мяту” они тогда приехали вдвоем, и Сальцхофф уже был без пиджака, напомнил себе Гилберт и задался вопросом: как, когда он умудрился влезть во все это настолько глубоко?
“Коготок увяз – всей птичке пропасть, – напомнил внутренний голос с отцовскими интонациями. – В конце концов, ты сам этого хотел. Ты сам пошел на союз с этим наглецом, чтобы мир рухнул, а ты взял в жены Джемму на его развалинах. Что теперь тебя не устраивает?”
На мгновение ему почудилось, что он балансирует на соломинке над пропастью. Вспомнились фотографии, которые ему прислали – Джемма танцует в клубе, потом уезжает с тем, кто смог ее утешить в тот момент, когда Гилберту подсунули Сибиллу.
– Если ты сунешься к ней, я тебе шею сверну, – пообещал Гилберт и тотчас же подумал: ничего я не сделаю. Кто-то навел морок на меня, кто-то прислал фотографии, кто-то воздействовал на Джемму так, что она едва не умерла, а я ничего не сделал. Нанял детективов, но пока они ничего не нашли – и вряд ли найдут.
Он почувствовал себя ребенком. Беспомощным ребенком на темном захламленном чердаке.
– Я все понимаю с первого раза, – кивнул Сальцхофф. – Так что, будем считать, что мы пришли к соглашению?
Драконы любят золото и власть. Но больше этого они любят жизнь, подумал Гилберт и ответил:
– Да. Первые статьи будут вечером.
***
– Фра Сомерсет, вы уверены?
Ассистентка, которую к ней приставил Гилберт, была совсем юной девушкой – светлокожей и светловолосой, с тяжелыми косами, уложенными в корону вокруг головы. Но за внешним нежным обликом чувствовалась уверенность и хватка профессионала – Джемма застегнула сумочку, кивнула и ответила:
– Ну конечно, я уверена, Хейди. К тому же, врач сказал, что мне надо больше гулять.
– Сомневаюсь, что присутствие в суде это прогулка, – хмуро заметила Хейди, но больше не спорила: видно, поняла, что Джемма сумеет настоять на своем.
– Мы сразу же отправимся домой, если что, – заверила ее Джемма и, стараясь двигаться спокойно и ровно, так, будто с ней ничего не произошло, направилась к дверям.
– Вы правда хотите написать статью? – спросила Хейди, когда они оказались на улице и пошли к автомобилю: водитель уже открыл двери, и Джемма надеялась, что они успеют уехать прежде, чем Гилберт вернется с работы. Он бы этого не одобрил, Джемма знала точно, но сидеть дома не собиралась.
Хочешь окончательно прийти в себя – живи и действуй. Статья Джеммы о студенческом бунте стала первым камешком, который обрушил лавину на головы драконов, и она знала, что не остановится. Ей надо было увидеть младшего Шелла за решеткой – Джемме казалось, что тогда в ее собственной жизни, в ее душе что-то окончательно изменится.
Ей хотелось расправиться с драконом, чтобы навсегда забыть о том, что когда-то она была бесправной драконьей долей.
“Я слишком много общалась с Андреа, – подумала Джемма. – Теперь мы оба хотим уничтожать драконов”.
От мысли веяло холодом, несмотря на жаркий день. Когда она вспоминала о Северном Ястребе, то за воспоминаниями будто бы таилась некая тайна, и Джемма почему-то знала: если эта тайна откроется, то мир рухнет.
Она подошла к машине, вдруг заметила, как напряглась Хейди, и услышала знакомый голос:
– А, вот ты где.
Джемма сразу же посмотрела на живот несостоявшейся великой певицы. Он еще не выделялся под платьем, хотя Сибилла уже выбрала фасон посвободнее. Хейди завела руку за спину, словно собиралась достать пистолет из-за ремня, и Джемме сделалось смешно.
– Привет, Сибилла, – сказала она, и над головой певицы мелькнула искра. Драконье дитя шевельнулось в ней, и внутренний голос с чужими интонациями заметил: “Гилберт мог и соврать. Он мог чувствовать связь отца и сына, но сказал, что ее не было”.
Должно быть, в этом было что-то мелодраматичное. Разборки жены и любовницы… Джемме надо было рассердиться, звать охрану, но ей было все равно.
Она не почувствовала ничего.
– Хотела узнать, как тебе живется со всемирной славой, – ответила Сибилла. Смотрела так, словно хотела испепелить. – Первая человеческая женщина, которая вышла замуж за дракона.
– Не спрашивай у меня, почему это не ты, – вздохнула Джемма. Со всемирной славой Сибилла не ошиблась: письма, телеграммы, открытки приходили в дом Сомерсетов со всего света. В каких-то были угрозы. В каких-то Джемму называли свиным шашлыком и обещали поджарить. Но в большинстве были самые искренние и теплые слова.
Сибилла хотела славы – такая ее устроила бы больше певческой карьеры. Она бы пригласила модных фотографов, и вскоре в “Ярмарке тщеславия” появилась бы огромная статья о том, как знаменитая певица, которая обязательно станет великой, читает письма с проклятиями и благодарностями.
