Хотя в последнем я начал сомневаться почти сразу. Потому что тишина наступила только сейчас, когда вернулась Софи. Софи…
Останавливаюсь перед закрытой дверью, безошибочно зная, чувствуя её. Их.
Бесшумно поворачиваю ручку. В комнате темно, прохладно и тихо. Из приоткрытого окна тянет холодным ночным воздухом. По мостовой грохочет какая-то колымага. Хмурюсь, чувствуя раздражение на громкий звук. Плотно закрываю окно.
Мягко ступая по пушистому серо-голубому ковру, обхожу кровать.
Софи спит, лёжа на животе прямо поверх заправленного покрывала. Кончиками пальцев провожу по её волосам, едва касаясь. Они влажные после мытья и оттого кажутся темнее. Длинная белая ночная рубашка приоткрывает тонкие щиколотки. Дыхание спокойное и ровное. Кажется, прилегла и случайно уснула.
Сын спит в своей кроватке на боку, свернувшись калачиком. Рядом с ним на простыне выпавшая изо рта соска.
Осматриваюсь по сторонам. Прохожу к круглому столику в углу с подносом. Посуда пустая, значит, Софи поела. Это хорошо.
Резко оборачиваюсь на непривычный звук. Сын стоит в кровати, держась за деревянные прутья. Сонно кулачком потирает глаза.
— Ма-ма! — выдаёт отчётливо, раскачивая кроватку.
— Тшш, парень! — в несколько шагов оказываюсь рядом.
Медлю, потому что не знаю до конца, как вообще правильно подступиться к младенцу. Когда взял его на руки в прошлый раз, драконёнок поднял такой дикий вой и так сильно бил всеми конечностями, что перепугал даже меня.
Во время стычек с монстрами Бездны было не так страшно, как тогда. Пришлось тащить с собой мать Софи, которая хоть как-то могла утихомирить маленького засранца. Сам с тех пор к нему не притрагивался. Хватило.
И вот сейчас мы стоим и смотрим с ним друг на друга. Попытка номер два. Смотри у меня… Мелкий, а характер уже чувствуется. По глазенкам вижу.
— Мама спит, — проговариваю едва слышно и показываю глазами на Софи. Мелкий прослеживает взглядом, будто понимает. — Ко мне… пойдёшь?
Удерживая зрительный контакт, медленно и аккуратно протягиваю руки. Наклоняюсь. Подхватываю его.
Адреналин внутри шпарит не по-детски. Каждую секунду боюсь оглушающего визга, который до сих пор стоит в ушах с того дня, когда забирал его с Норленда. Но сейчас сын молчит. Лопочет что-то на своём.
Даёт взять себя на руки. Находит у меня на шее железный фамильный амулет на кожаном шнурке. Вертит в крохотных ручонках. Рассматривает. Тащит в рот.
— Эээ… нет, парень, давай-ка лучше возьмёт твою штуковину, вот эту вот…
Наклоняюсь и зацепляю двумя пальцами резиновую соску с овальным деревянным основанием и колечком. Няньки уверяли, что это успокаивает младенцев. Как по мне, полная хрень, толку ноль.
Пытаюсь дать соску, не особо веря в результат, но сын берёт её. Смотрит на меня насупившись и с укоризной, активно работая пухлыми щеками.
— Понимаю, — двигаюсь с ним на руках, медленно обходя кровать. — Не так вкусно, как то, что даёт тебе мать, но другого пока нет, мы ведь не станем будить её, м? Ты ведь всё понимаешь?
В ответ — тяжкий вздох. Будто сын и вправду понимает.
Опускаюсь на кровать с другой стороны. Ложусь на спину, пристраивая сына у себя под боком, удерживаю его рукой, как в коконе. Какое-то время Ленард возится, играет с амулетом, после чего засыпает, не переставая причмокивать соской.
Софи поворачивает голову во сне, но не просыпается. Смотрю на её безмятежное лицо, на тени, которые отбрасывают длинные ресницы на её округлившиеся щёчки, на приоткрытые пухлые губы.
Полной грудью вдыхаю аромат карамели, шоколада и тонких вкраплений корицы. Он кажется самым сладким. Дурманит крепче любой выпивки. Последняя теперь кажется ненужным досадливым суррогатом. Больше не хочется заглушать и забывать.
Жизнь снова напитана запахами, вкусами и ощущениями. Зависимость от истинной по-прежнему раздражает и злит. И я обязательно решу этот вопрос кардинально, как и планировал. Чуть позже. Потом, когда наемся сполна. А пока…
Веки тяжелеют. Сладкий аромат обволакивает, сплетается с молочным запахом сына. Странное ощущение. Кажется, я ещё никогда не чувствовал себя так легко, спокойно и правильно в моменте.
Впервые за долгое время сплю крепко и без сновидений. Просыпаюсь от движения на кровати. Поворачиваю голову. Софи переворачивается на спину и садится. Смотрит на меня испуганно своими огромными медовыми глазищами.
Не понимает, что я тут делаю. И что уже утро, судя по тусклому серому свету за окном.
Ленард так и спал у меня под боком всю ночь. Сейчас начинает возиться и потягиваться. Смотрю на него, затем на Софи.
Такую сонную и перепуганную. И внутри непривычно колет осознанием: я не хочу, чтобы она смотрела на меня ТАК. Не хочу, чтобы пугалась. Вполне можно и без этого. Кажется.
Губы дёргаются, открываю уже было рот, чтобы сказать какую-нибудь глупую хрень, которую обычно говорят в таких ситуациях, типа «доброго утра» или «как спалось».
Но взгляд вдруг цепляется за крохотный пузырёк с зеленоватой жидкостью с золотистыми прожилками. Не то, чтобы я так уж хорошо разбирался в бабских штучках. Но по зельям у меня было «отлично», как и по другим предметам.
Глаза Софи расширяются, она сжимает пузырёк в кулак и прячет за спину. Её реакция красноречивей любых слов. Она видит, что я тоже всё ПОНЯЛ, и воздух наполняется её страхом. Во мне же неконтролируемой волной растёт бешенство.
— Что у тебя в руке? — проговариваю медленно и прищуриваюсь, следя за малейшей её реакцией. — Показывай.
16. Навыворот
Софи.
Бездна! Бездна! Бездна!
КАК?! Хочется рвать волосы на голове и орать в голос. Это же надо было ТАК подставиться!
Тёплая ванна, горячий вкусный ужин впервые за несколько дней. Я всего лишь на секунду закрыла глаза, показывая пример Ленарду, который никак не хотел засыпать. Я собиралась вернуться в свою комнату, принять зелье и быть во всеоружии, когда придёт Роланд, а в итоге…
Ломаю ногти о твёрдое стекло бутылька с женским зельем. Судя по тяжёлому взгляду дракона, он что-то подозревает. Ленард окончательно проснулся. Ползёт ко мне, хватает за ночную рубашку, ищет грудь, хнычет из-за того, что не помогаю. Медлю.
Испуганно смотрю на Роланда, пытаясь предугадать его реакцию. На миг мне кажется, что кроме ярости в его взгляде… разочарование? Удивление? Боль?
— Ма-ма! — вперемешку со всхлипываниями.
Пока сын раздирает на мне ночнушку, Роланд молча протягивает руку ладонью вверх.
Ленард не желает угомониться и дать мне собраться с мыслями. Ещё немного, и он расплачется!
В тяжёлом взгляде Роланда безмолвный приказ.
А вот и первые требовательные всхлипывания от его сыночка. Весь в отца. Проклятье!
Нащупываю за спиной злосчастный бутылёк. Впечатываю его в горячую твёрдую ладонь дракона. В глаза не смотрю.
Подхватываю Ленарда, обнимаю, успокаиваю, устраиваю его на руках.
Кровать прогибается под весом Роланда. Дракон встаёт и отходит прочь к окну.
Пользуясь внезапной передышкой и тем, что Роланд занят бутыльком и совсем на меня не смотрит, обнажаю налитую грудь. Слегка морщусь, когда сын впивается в неё слишком чувствительно. Полегче там, эй! Касаюсь кончиком пальца щеки Ленарда.
Снова смотрю на его отца. Широкая спина Роланда почти полностью заслоняет окно. Белая ткань рубашки натянута стальными мускулами. Тёмно-каштановые волосы лежат на плечах. Какой же он огромный и сильный.
Нужно иметь мужество и хитрость, чтобы противостоять ему. Есть ли они у меня?
И так ли это противостояние необходимо?
Последняя мысль оглушает. Ленард жадно наворачивает свой завтрак, причмокивая и прикрыв глаза от удовольствия. Любуюсь на него, и сердечко тревожно сжимается при мысли, что кто-то мог бы забрать его у меня. Это невозможно, в нём весь мой мир.
Который так легко разрушить по щелчку пальцев. Вновь поднимаю глаза.
