Однако следом понимаю, что это поступок малолетки. Которой я давно не являюсь. Возможно, мы окажемся не единственными яркими дамами на вечере и кто-то тоже захочет выгулять красное платье.
Крепче прижав к себе Эмиля, пересекаюсь взглядами с Леоном. Младший Дамианис смотрит недружелюбно. Впрочем, на его лице всегда каменная маска, так что не буду сразу принимать на свой счет.
— Леон! — радостно восклицает Лея и бросается к нему в объятия.
Впервые вижу, как оттаивает строгое лицо, а в глазах появляется тепло. Маугли что-то шепчет Леону на ухо, тот опять смотрит на меня, после чего возвращает внимание Лее и улыбается.
— Надо же! — отвлекает меня от младшего Дамианиса голос Ванессы. — Мы выбрали платья одинакового цвета, выходим в свет с братьями, и детей ты одела в нежный белый и строгий черный. — Она подходит к нам ближе, берет без разрешения руку Эмиля и улыбается ему ярко накрашенным ртом. — Очень стильно. И главное, мы ведь не сговаривались!
Хорошая попытка разрядить обстановку. И я берусь ее поддержать. Как там говорится? Держи друзей близко, а врагов еще ближе?
— Да, если не расходиться и быть рядом, то будем выглядеть очень эффектно.
Зен забирает у меня сына, Леон берет за руку Маугли, и все вместе мы выходим из дома. До ресторана едем в разных машинах. Зен со мной и Эмилем, а Леон с Ванессой и Леей.
— Маугли очень привязалась к твоему брату, да?
— Так и называешь ее этим смешным прозвищем?
— Мне нравится. Лее оно подходит. У нее яркая, цепляющая внешность.
— Ухажеров будет очень много, — соглашается Зен. — Я уже присматриваю ружье.
Улыбаюсь его шутке.
— А Ванесса и Леон? Они давно знакомы друг с другом?
— Давно. Брат девчонкой подобрал ее на улице. Всему научил. Сейчас Ванесса один из лучших юристов Европы. У нее хорошая репутация, она качественно выполняет свою работу.
— И в чем же заключается ее работа?
— Не хотелось бы посвящать тебя в чужие секреты, но так сложилось, что я сам стал их частью. В моих успехах давно были заинтересованы, однако стоило всем немного оступиться, как меня прижали к стене. Пришлось идти на уступки и соглашаться на сделку. Не особо выгодную. Но если доведу ее до конца, то для меня откроется больше возможностей.
— А если не доведешь?
— На этот счет в брачном договоре все прописано.
Дети всегда чувствуют своих матерей, особенно когда те нервничают. Так вот, уровень моей тревоги после сказанного Дамианисом взлетает до небес, и Эмиль начинает жалобно хныкать.
— Ему жарко. — Забираю сына и расстегиваю на костюмчике две верхние пуговицы.
Пока Дамианис просит водителя включить кондиционер, я отворачиваюсь к окну и быстро дышу. Не хочу, чтобы Зен заметил, как меня взволновали его слова.
— Ты говоришь загадками. Чем именно ты занимаешься? Может, я могу как-нибудь помочь? — сумбурно продолжаю.
— Уже помогаешь. Ты шикарно выглядишь, дети тоже. Всё на высшем уровне.
— То есть нужно просто создавать видимость красивой жизни? И плевать, что на самом деле я буду испытывать дискомфорт?
— Твоя ошибка знаешь, в чем заключается? Ты слишком эгоистична. Что в прошлый раз, когда не сказала мне о беременности, что сейчас, думаешь только о своей выгоде.
— И о сыне. Это нормально, не находишь? — Голос у меня надтреснутый. — И вообще, о беременности я не сказала, потому что, помнится, ты был сильно зациклен на том, чтобы она не наступила.
— У меня были свои страхи и причины.
— Которые не оправдались, но могли стоить жизни этому чуду. — Глажу Эмиля по голове.
— Я пересмотрел свои взгляды.
— То есть в случае беременности, не будет разговоров о ее прерывании?
— Сначала будет обследование, а потом решим, что делать. Если беременность, конечно, случится. Недавно я принял радикальное решение и даже обсудил с клиникой дату.
— Только не говори, что сделаешь вазэктомию.
Молчание Дамианиса очень красноречиво.
— И это меня ты называешь эгоисткой? В таком случае я требую, чтобы Ванесса внесла в брачный договор изменения. Ты не будешь делать эту процедуру.
Зен улыбается:
— Даже льстит, что ты хочешь от меня еще детей.
— Не сейчас, но, возможно, потом… Мне кажется, ты сам себе придумал ужасные заболевания с последствиями, но забыл, что на дворе двадцать первый век и медицина не стоит на месте. Эмиль замечательный, он чудо! Я всегда буду благодарна тебе за него. Только представь, чего ты собрался себя лишить! — пытаюсь достучаться до Дамианиса, всерьез восприняв его слова.
Между мной и Зеном все резко переменилось, за один разговор. Когда Дамианис такой искренний и прямой, внутри будто зацветает огромный сад и я хочу дарить Зену всю свою нежность. Но стоит ему проявить хоть каплю недоверия, как весь огонь тут же хочется направить на разрушение.
— Привяжет она тебя к себе чем-то, чего не видно, а порвать — нельзя. И отдашь ты ей всю свою душу, — цитирует Зен чьи-то строки, вырывая меня из противоречивых размышлений. — Знаешь, кто написал?
— Не помню. Ни разу не видела тебя с книгой. В твоем доме, кстати, их не особо много.
— Я читаю в основном электронные. Все время в разъездах. Ты можешь исправить этот недочет. С библиотекой. На свой вкус, естественно.
— Постой… — Только сейчас до меня доходит. — Ты ведь на русском это произнес.
— У тебя рвения к изучению греческого языка я не заметил.
— Хочешь сказать…
— Удивительно, что Лея тебе не призналась первой. Поначалу она думала, что если выучит хоть несколько слов, приедет к тебе и скажет их, то ты вернешься.
— Ты сейчас ранишь меня… — На глазах моментально выступают слезы, а сердце разрывается на части.
Когда не знаешь ни всей правды, ни того, что на самом деле происходит, будто легче.
— Если ты слышала наш разговор с Ванессой, то в курсе, что я жду разрешение на выезд. Иногда не стоит докапываться до истины, но в этот раз придется. Поэтому я и еду в Россию.
