босса, повел его к черному ходу, я заметил в проеме реку. Двое других охраняли вход.
Андрей освободил мне руки и мы двинулись следом за скупщиком. Как только мы вышли из ангара, за спиной раздались выстрелы, крики и звуки борьбы. Я схватил мальчишку и мы побежали к реке.
На берегу стоял катер, столкнули его в воду, я помог Андрею забраться внутрь, и залез сам, завел двигатель и увидел, что бак почти пуст, пришлось вернуться на берег за канистрой. Когда я почти залез обратно в катер, из ангара выбежали трое незнакомых людей, они предупреждали, что будут стрелять, если мы двинемся с места. Я понимал, что вдвоем нам не уйти:
— Андрей, слушай меня, сейчас я кидаю канистру и отвлекаю этих людей, а ты мчишь отсюда и не оглядываешься. Чуть дальше дольёшь топливо и выберешься отсюда.
— А ты? — губы мальчишки дрожали.
— А я вернусь сам, у меня тут еще дело.
Тем временем голоса, приближающихся людей звучали все громче.
— Все, пошел, — скомандовал я Андрею и парень, почти со слезами на глазах рванул вперед.
А я увернулся от пули и ломанулся через кусты. Один из мужчин продолжал обстреливать катер, но я уверен, с такого расстояния не достанет. А двое других бросились за мной.
Спустя минут десять бешеного бега, я заметил, что преследователи отстали, сбавил скорость и пошел по направлению к реке. Но далеко уйти не удалось, что-то тяжелое приложило меня по голове и я потерял сознание.
РИК НОРТОН
Пришел в себя в темном и сыром помещении. Судя по запаху, я все также в лесу. Кругом никого. Постарался прислушаться к себе.
Лежу на спине, на холодном каменном полу. Голова болит, а в остальном вроде цел.
Сел. В помещении полная темнота, но, благодаря остаткам волчьего зрения, я мог различить дверь напротив и цепи, свисающие с потолка. Больше здесь не было ничего.
Прислушался к звукам, но это мне не дало никаких представлений о месте, в котором находился. Лишь крысы бегали где-то за стеной и по потолку моего подвала. Что это подвал было очевидно, слишком темно и тихо. Ко мне крысы не приближались, еще чувствуют моего зверя.
Я встал, размял ноги, подошел к двери, но она была заперта, что, в принципе ожидаемо. Попробовал толкнуть сильнее, но дверь оказалась достаточно крепкой.
Так я ходил из угла в угол целую вечность. Скорее всего прошло два дня, потому что временами я слышал пение птиц, где-то наверху. Ужасно хотелось есть, но больше, конечно, мучила жажда. Да и справлять нужду в замкнутом пространстве было ужасно.
Но, наконец, послышались шаги и дверь со скрипом открылась. Свет от фонариков резанул по глазам. Я зажмурился и прикрыл глаза рукой.
— Вижу, ты все еще на ногах и вполне спокоен, — прозвучал знакомый голос.
Я убрал руку от глаз, зрение приспособилось уже к свету и я хорошо видел перед собой скупщика и еще двоих его людей, оба были вооружены.
— Что ж, достойно. — продолжил мужчина. — Ты, наверно, хочешь знать, что ты тут делаешь?
— Не отказался бы.
— Все просто. Покажи мне волка.
— Я уже говорил, что не понимаю о чем вы.
— Видимо, тебе понравилось в этом месте. Что ж, оставайся еще, — скупщик развернулся и двинулся к выходу, а его подельники медленно двигались за ним, держа меня на прицеле.
Когда они скрылись за дверью, я слышал, как скупщик отдал команду держать меня в подвале еще три дня без еды, а воду давать только в том количестве, чтобы не умер.
Первый день я метался, как зверь в клетке, второй занимался, заставляя взять себя в руки, отжимался, подтягивался на цепях, качал пресс, но к ночи сил не осталось. Все это время думал о Нике. Как она? Наверно, переживает. Не думает ли, что я бросил ее?
На третий день понял, что без волка не справлюсь. Вспомнил занятия по медитации, погрузился в себя и пытался достучаться до сознания зверя. Я чувствовал его присутствие, но не мог ни связаться с ним, ни тем более управлять.
Волк отказывался помогать мне, будто говоря, что уже поздно, но я должен достучаться до него.
К концу третьего дня снова пришел скупщик, точнее Павел Эдуардович, как представился он мне.
— Что скажешь, Рик? Так ведь тебя зовут? — мужчина стоял в проходе, не заходя в мою камеру. Оно и понятно, запах здесь был не самый приятный.
— С момента нашей последней встречи ничего не изменилось, а вы проходите, присаживайтесь.
— Вижу, у тебя полно сил шутить. Что ж, посмотрим, что ты скажешь, спустя неделю.
Павел Эдуардович ушел, но через некоторое время в подвал спустились пятеро мужчин. Двое были с оружием и держали меня на прицеле, а трое других подвесили меня за руки на цепи так, что я еле-еле доставал до пола. После чего били до потери сознания.
Не знаю, сколько я находился в беспамятстве, но едва пришел в себя избиение повторилось и снова темнота.
И так продолжалось неделю. Мне не давали и минуты, я не мог даже собраться с мыслями. Когда в камере снова появился Павел Эдуардович, у меня было больше времени оценить ситуацию. Перерыв между избиениями был дольше обычного и я заметил, что мой организм привыкает к нагрузке. Пока скупщик мне что-то говорил, я не слушал его, а погрузился в себя и нашел отклик зверя.
Ему тоже не нравилось быть в клетке, быть в подчинении и испытывать постоянное унижение. Но и сил у него почти не было, остались лишь крохи, которые он скопил для возвращения домой. Признаться, моих человеческих сил тоже было совсем мало, но мысли о Нике держали меня на плаву. Пришлось пообещать зверю, что мы вернемся в родной мир. А что остается? Я должен вернуться к Нике, но отсюда живым я не выйду это точно, а из родного мира я однажды уже переместился, найду способ переместиться снова. Волк чувствовал зов из дома, что-то тянуло его назад, в большей степени именно поэтому он ослаб. Благодаря этому зову я могу вернуться в родной мир, но мне нужно подкопить еще сил, чтобы освободиться от цепей.
Пришлось сделать вид, что я настолько измучен и истощен, что согласен на условия скупщика, но пока не могу обернуться волком, слишком слаб.
Павел Эдуардович довольно ухмыльнулся, приказал принести мне хорошей еды и сказал:
— Хороший мальчик, отдыхай до утра. Но если утром я не получу то,
