Я коротко рассказал, что узнал в доме удовольствий.
— Если малышка Терри не ошиблась, то этот гад — ходячее оружие. На нем руны разрушения, столь мощные, что способны разорвать Кайер. Чтобы удерживать эту силу спящей, надо обладать огромным даром.
Сделал знак подавальщице, что кружку с хеллем можно и обновить.
— Так что встречаться с ним мне совсем не хочется.
Армон повертел в руках кружку с чаем и со стуком поставил ее на стол.
— Все это дурно пахнет, — пробормотал он.
— Это на кухне шкварки подгорели, — съязвил я, но напарник не улыбнулся. С чувством юмора у него не очень.
— Я ночью наведался на окраины, послушал, что говорят бродяги, — продолжил Армон. — Ты же знаешь, они лучше всех осведомлены о происходящем в городе.
Я кивнул — это правда. Безмолвные и грязные тени, шныряющие по подворотням и дворам в поисках пищи и подаяния, знали, чем дышит Кайер, лучше городских ищеек.
— Бродяги обеспокоенны, говорят, в городе творится что-то странное. Находят магов, вернее, то, что от них осталось — пустые оболочки, без капли силы. Чернокнижников. Понятно, говорить об этом не станут, никто темных не любит… многие считают, что это расплата за ваши ритуалы, и они заслужены. Ловцы, похоже, считают так же и ничего не делают. А в главном храме верховный жрец во всеуслышание объявил чернокнижников прислужниками Изнанки, и это на обеденном песнопении, громогласно… — Армон покачал головой. — Ты ведь понимаешь, такие слова не говорят без одобрения, — напарник ткнул пальцем в потолок, а я сделал еще один глоток хелля. Напиток горчил. — Не нравится мне все это. Чернокнижников всегда не жаловали, но и понимали, что без них — никуда. А сейчас, похоже, собираются пойти дальше и вовсе запретить….
— И все это в то время, когда кто-то открывает портал на Изнанку, — задумчиво протянул я. — Сдается мне, мой четырехлапый друг, мы угодили в конкретную и смрадную задницу! Надо за это выпить!
Армон проводил мрачным взглядом очередную кружку хелля, что принесла подавальщица.
— Я думаю, нам надо убираться из Кайера, Лекс. — Он отвернулся от призывной улыбки служанки. — Если жрецы делают подобные заявления, то вскоре и аресты начнутся. Это то же самое, что крикнуть «фас» своре голодных собак.
Я пожал плечами и посмотрел в окно. Там как раз подъехал извозчик, возница вовсю улыбался осматривающейся пассажирке. И вновь повернулся к Армону.
— Не переживай, тебя не тронут. Если не будешь рассказывать всем, с кем провел последние годы. На худой конец, скажешь, что я тебя заставлял. Бил, когти вырывал и шерсть подпаливал, чтобы слушался! Еще можешь добавить про несчастное детство, на это все ведутся. У тебя морда смазливая, еще и пожалеют, если постараешься. Так что…
Армон так резко перегнулся через стол и схватил меня за воротник, что я даже удивился. Верховный Грохх, ну и реакция у этих лохматых…
— Я хелль разлил, — прохрипел, пытаясь вырваться из захвата Армона. — Хотя плевать, ты же платишь.
— Может, хватит идиотничать, Лекс? — прорычал оборотень. — Прекрати изображать из себя шута! Надо смываться из города, продумать план, а ты снова пьешь и придуриваешься!
Армон встряхнул меня, ворот разорвался, а я, не мудрствуя лукаво, опустил на голову напарника глиняную кружку. Она раскололась, вылил остатки пенного содержимого, правда, оборотень от этого лишь разозлился, но пальцы не разжал.
— Хватит! — рявкнул напарник и отлетел, потому что мой аркан, наконец, сработал.
— Рубашку порвал, — хмыкнул я, потирая горло.
Но на меня уже летел черный клубок шерсти, Армон обернулся в прыжке. Я свалился под стол, прополз под ним и выкатился с другой стороны. Оборотень зарычал, запрыгнув на столешницу, разнося посуду ударом когтистой лапы. Подавальщица, еще минуту назад раздающая напарнику призывные улыбки, теперь визжала, прячась под стойкой. Немногочисленные посетители прижались к стенам, забыв о кушанье, хозяин метнулся за вилами.
— О, богиня! Армон! — воскликнул Одри, появляясь в дверях и обозревая картину.
Я поднялся и стряхнул ладони, освобождаясь от остатков силы. Стянул с чужого стола кубок с вином, хлебнул одобрительно. Правда, не забывая наблюдать, как меняется обличие напарника и вместо черного зверя проявляется мужик. Голый, понятно. Подавальщица заткнулась и рассматривала оборотня с интересом. Мальчишка-служка незаметно пополз к валяющемуся на полу кошелю оборотня, что вывалился из разорванных штанов.
Одри залилась краской, Армон, прищурившись, уставился на меня. Потом посмотрел в окошко, он как раз находился там, где я сидел. И с того места отлично видно подходящих к таверне посетителей… И оскалился. Я же рассмеялся, понимая, что он догадался.
— Я это запомню, — пообещал напарник.
— Запиши лучше, — хмыкнул я и кивнул хозяину заведения. — Эй, Шуар, у тебя найдутся штаны для моего не в меру ретивого друга?
— Так не в первой, Лекс. Найду. Только с вас опять двойная оплата, — отозвался, усмехаясь, трактирщик и потопал на второй этаж, в комнаты.
— Сегодня угощает Армон, — я плюхнулся на лавку, выбрал из кучи с кашей шкварку и отправил ее в рот. Потом подумал и загреб ладонью перловку — не пропадать же добру! А то, что завтрак слегка раскидан по столешнице — так я не привередливый.
Одри наградила меня презрительным взглядом, смахнула с лавки крошки и осколки битой посуды и осторожно села напротив.
— Сорока принесла весть, что вы здесь, — начала она, провожая взглядом задницу Армона, который отправился за трактирщиком наверх.
Я зачерпнул еще каши. Одри снова окатила меня ледяным презрением.
— Платочка не найдется? — хмыкнул я, стряхивая с пальцев жирную крупу. Честно, ужасно хотелось вымыть руки, но ради отвращения во взгляде Одри я готов был и потерпеть. Скривившись, как на кислое, она достала надушенный кусочек батиста с монограммой, протянула, и я тщательно, с удовольствием протер им стол.
— Ты… Ты что делаешь? — девчонка так опешила, что даже заикаться начала. С трудом удержал на лице серьезную мину, ну как вот с ними общаться? Наи-и-ивные…
— А ты предпочитаешь, чтобы на столе был свинарник? Фу, а выглядишь приличной девушкой. Ну, когда не являешься ко мне с интересными предложениями. — Окинул ее взглядом. — Ну и когда одета. — Она открыла рот, собираясь что-то сказать, побледнела и закрыла. Я довольно хмыкнул. — Что, не убирать? Ну как скажешь.
