***
Я себе врала. Я знала, как только услышала, что ребёнок выживет при моей попытке остаться в живых, что соглашусь на это безумие. Просто мне нужно было подготовиться.
Было очень сложно не говорить ничего Марку. Не поделиться с ним надеждой. Но я пока справлялась.
Дыра в груди стала чуть меньше и чуть менее… чёрной. Я обращала на неё ещё меньше внимания. Мне было страшно, что я зря могу потерять почти два месяца жизни, но ведь так получается неизбежность, а тут риск. Риск явно в выигрыше.
Я настраивала себя на то, что всё получится. Попросила у Лизы номер Николая, позвонила ему через два дня после нашей встречи и сказала, что согласна на операцию. Он заявил, что во мне и не сомневался, а так же попросил готовиться: через четверо суток мне следует остаться в клинике, а через пятеро будет то, что будет…
Я даже начала разговаривать со своим животом. Лиза собиралась крутить пальцем у виска, но когда в ответ на мои вопросы Егорка начал толкаться, поумерила свой скептицизм и сама даже начала кидать фразы, вроде: “Да, мелкий?”.
Мне было страшно, но страх этот был не такой уж и отчаянный. Даже если бы мне сказали, что, скорее всего я не выживу, но шансы есть, то мне бы и этого “но” хватило, чтобы за него ухватиться. А тут, вроде бы, шансы вполне и вполне серьёзные.
Но на таком позитиве была я не долго. Когда до отбытия в клинику остался один день, меня начала захлёстывать паника. Мне стало ужасно стыдно перед Марком за то, что вернувшись, он может застать не меня, как ожидает, а мой труп и недоношенного ребёнка.
И тогда я решилась на послание. Мне хотелось выговориться, рассказать о своих чувствах и объяснить причину своего поступка. Мне хотелось, чтобы он понял меня, даже если ничего не получится.
Но всё оказалось не так просто. Слова никак не желали складываться в предложения, уже четвёртый лист полетел в мусорку. Но потом что-то вроде бы вышло. Я не особо контролировала текст, он просто полился из меня. И получилось именно то, что нужно.
Оставалось только придумать, как письмо передать. Из ещё одного листа с помощью скотча я соорудила конверт, скотчем же его и заклеила. Осталось найти посыльного.
Конечно, можно было оставить конверт на столе, но это не очень-то безопасно. Мало ли какая фигня может случиться.
В общем-то, варианта было два. Либо Лиза, либо Олег. Олег для меня всё-таки был посторонним, поэтому я решила, что передам конверт Лизе, когда мы поедем в клинику.
Так я и сделала.
Когда на следующий день мы сели в машину, я вытащила из кармана письмо и сказала:
– Лиза, – подруга внимательно наблюдала за тем, что я держу в руках. – Я прошу тебя передать это Марку, когда он вернётся.
Она нахмурилась:
– Зачем это? С тобой всё будет хорошо, сама ему передашь, что захочешь.
Я вздохнула.
– Давай посмотрим правде в глаза. В лучшем случае, шансы сейчас пятьдесят на пятьдесят. И нельзя никак исключать то, что я могу всё-таки умереть. И даже если я буду жива, просто отдай письмо. Я с ним там не прощаюсь, если что.
На этот раз Лиза молча взяла конверт и убрала его к себе в сумку.
В клинике меня разместили в просторной палате с телевизором и видом на задний двор. Прогуляться там не получилось бы, потому что мне сразу поставили капельницу, и от препарата этого мне жутко захотелось спать, сопротивляться своему желанию я не стала. Когда я проснулась, мне принесли поесть, а экран телефона засветился, высвечивая уведомление о новом сообщении.
Писал Марк. В этот момент я чувствовала себя обманщицей, неверной женой даже. Грызла совесть, но я продолжала писать сообщения, как и обычно, почти ни о чём. Подколы, пошлые, временами, шуточки и всё в этом роде.
Потом Марк позвонил, и мы с ним достаточно долго разговаривали. В какой-то момент он спросил:
– Всё в порядке?
Мне тут же захотелось выложить ему всю правду, но я понимала, что он, не раздумывая, сорвётся сюда и не даст операции случиться. Он ведь не верит в чудеса.
– Да, нормально, просто проснулась недавно, но хочу спать ещё. Наверное, в зимнюю спячку впадаю, – отшутилась я беззаботно и, к счастью, муж мне поверил.
После разговора я смотрела по телевизору какой-то фильм отечественного производства. Меня так затянуло, что, оторвавшись, я поняла, что уже позняя ночь. Но отсыпаться мне было ни к чему: операция будет под общим наркозом, моя бодрость там никому не сдалась.
Героиня мелодрамы страдала так, что мне показалось, что я не так уж и плохо живу. В конце концов, я в своей жизни хотя бы была счастлива, а экранную бедняжку в её подти тридцать буквально с рождения окружают одни мудаки.
В общем, потом я переключила на другой канал. Там, о чудо, показывали какой-то новый диснеевский мультфильм, и это прекрасно помогло мне отвлечься от всего. Мультфильм, как выяснилось, назывался “Моана” в честь главной его героини и был жутко классным. Я и смеялась, и грустила, помогло перестать тонуть в уныние.
Но мультфильм, как и всё хорошее в жизни, закончился. А за окном светало.
Посмотрев на время, я поняла, что буквально через два часа мне предстоит отправиться в операционную, где я вдохну лекарство, после чего усну, возможно, навсегда. Так что, я решила, что засыпать смысла нет.
В это время как раз должен был проснуться Марк. Я написала ему смс-ку и оказалось, что он и правда уже не спит. Я ему честно призналась, что не спала всю ночь, а он меня в шутку, конечно, наругал. Но мне надо было в последний раз получить его внимание, он-то думает, что сегодня прилетит, и мы увидимся, но всё будет не так.
Совсем не так, возможно.
Через час я сказала Марку, что всё-таки иду спать и выключила телефон. Через полчаса ко мне заглянул Николай.
– Готова? – спросил он меня. На нём уже был хирургический костюм, в котором я его раньше не видела ни разу.
Я кивнула.
– Насколько это возможно.
– Вот и хорошо, – улыбнулся он. – Мы сделаем всё возможное и невозможное, чтобы ты жила, – я не заметила, как доктор начал называть меня на “ты”, но это отношение ко мне было будто бы отеческим, так что я даже порадовалась.
– Спасибо, – поблагодарила я его вновь, действительно от души. Благодаря этому оборотню у меня действительно появился шанс.
Николай глянул на настенные часы.
– Что, может, до операционной сама прогуляешься? – предложил он, и я с радостью согласилась.
В голове отчаянно билась мысль, что, возможно, это мои последние минуты жизни. И теперь уже гнать её прочь у меня не получалось.
Дальше всё было как в тумане. Я, в сопровождение доктора, дошла до операционной, где уже было, похоже, всё готово. Там находились три медсестры и два врача, помимо Николая. Тут же стоял бокс для ребёнка, а так же было подготовлена конструкция для переливания крови.
В операционной было холодно.
Меня легко водрузили на операционный стол, затем врачи ещё что-то делали, медсёстры перекладывали, бренчали чем-то. И вот, спустя какое-то время ко мне подошёл, судя по всему, анестезиолог, взял в руки маску и сказал:
– Сейчас вы должно хорошо дышать и считать до десяти. Понятно?
Я кивнула.
“Один, два, три, четыре…”
Глава 22. Марк.
Последний день пребывания в командировке не задался с самого утра. Я переписывался с Мирой, а все вокруг меня дёргали по поводу и без, потому что через несколько часов мне улетать, а дел ещё была целая куча.
Но потом Мира ушла спать, а я погрузился в ненавистные бумажки. К счастью, они закончились быстро, и я смог сбежать в аэропорт быстрее. Так, конечно, я быстрее не улечу, но лучше уже там ожидать: опостылевшие за неделю, в основном человеческие, лица уже даже видеть было тошно. Я не то чтобы людей не люблю, просто и люди, и оборотни в этом филиале оказались жуть какие надоедливые и недалёкие. Как ещё эта шарашка умудряется прибыль приносить?
Но сейчас пусть что хотят делают. Мне точно будет не до командировок в ближайшие месяцы, да и вообще не до работы, скорее всего.
