– Не думаю, что вам стоит видеться до того, как ты станешь полноправной хозяйкой этого дома.
– Почему? – я недоуменно на него посмотрела.
– Потому что. К чему привела ваша прошлая встреча?
Я закатила глаза:
– Это попахивает безумием, ваше сиятельство! Причем здесь княжна?
Милевский резким движением перелистнул газету, тяжелый взгляд его остановился на моём лице.
– Если бояться за жизнь близкого человека – это безумие, то да. Я безумен.
– Ты … подозреваешь тетку? – изумилась я собственному предположению.
– Не говори глупостей, – поморщился Милевский и снова вернулся к газете.
Больше ничего объяснять он, очевидно, не собирался. Впрочем, это ведь князь. Ненормальное, вот уже несколько лет сдерживаемое желание тотально контролировать мои действия, мои мысли, мой круг общения не делось никуда. Алексей был категорически против моей дружбы с Денских. И Настя, будто зная об этом, не отвечала на мои письма. Только с чего я решила, что все мои письма отправлялись? Я ведь отдавала их со слугой.
Похоже, тирания его теперь переродилась в паранойю. Вполне возможно. Почему нет?
Я подлила ему кофе и, вдохнув чудесный бодрящий аромат, щедро плеснула себе напитка. Сделав небольшой глоток, наслаждаясь горечью вкуса, я спросила:
– Ты знал о симпатии ко мне его высочества?
Алексей подхватил со стола чашку и поднял на меня глаза:
– О симпатии? Нет, не знал. А о том, что он с детских лет влюблен в тебя по уши, знал, разумеется.
– Что, прости? – я моргнула.
– А почему, ты думала, мне позволили оформить опекунство? – скривился князь. – Когда наследнику исполнилось шестнадцать, он потребовал встречи с тобой. Его императорское высочество по какой-то причине решил, что ты станешь ему отличным подарком на именины. Небольшой скандал в узком семейном кругу, и в тот же день государь позволил мне забрать тебя из Смольного. Я был уверен, что увлеченный молоденькими и не очень фрейлинами из свиты матери, царевич забыл о тебе. Но нет. В Мариинском Дмитрий увидел тебя в ложе. Ко мне подошли прямо на представлении.
– И ты увез меня в своё имение, – прикрыв веки, договорила я за Милевского.
– Умница, – чуть улыбнулся он и, допив кофе, вновь вернулся к чтению.
С того «Щелкунчика» прошло несколько лет, и всё это время я не замечала никакого внимания к своей персоне. Но Алексей никогда не бросал слов на ветер, а я …
Пристальный взгляд, я вкладываю пальцы в ледяную руку.
«…как будто меня не существует»
А я в принципе не вижу ничего и никого кроме Милевского!
Я жила в квартире, которую мне оплачивал князь, я работала с его позволения! И мой круг общения состоит из, смешно сказать, троих человек! Даже не знаю, и как это туда допустили Чернышова?!
Я зло вцепилась в кофейник.
Милевский отложил в сторону газету:
– Жалеешь о несбывшемся? Не стоит.
Жалею ли я? Да, я жалею. Жалею о страхах, о подозрениях, я жалею, что царевич так рано погиб!
– Ревнуешь к покойнику? – сощурилась я. – Не стоит!
Я не жалею лишь о том, что не знала о чувствах Дмитрия. Не смогла бы я ответить на них.
– Да, я ревную, – серьезно сказал Алексей и, горько улыбаясь, добавил: – С мертвецом не может соперничать ни один живой.
С улицы раздался пронзительный крик. Вздрогнув, я поднялась из-за стола и подошла к окну. Кричал Мальчишка-разносчик, наверняка предлагая горожанам ознакомиться со свежим выпуском Петербургских новостей. В шуме проснувшегося города разобрать его слова точнее было сложно, слишком далеко от особняка он стоял.
Да. Милевский прав. Нельзя соперничать с мертвецами. Но чем продолжать упиваться скорбью, стоит позаботиться о тех, кто жив.
Как там Анна с сыном? Мы ведь больше недели не виделись. И, если быть предельно честной, разреши мне Алексей учить Василия на дому, я бы даже это заключение перестала считать таковым. Спросить? Обязательно, чуть позже. Прежде о материальном.
– Я … хочу попросить у тебя денег, – сказала я, приглядываясь к вертлявому пареньку. – Рублей … сто. Мелкими купюрами.
– Зачем тебе такая сумма? – холодно уточнил Милевский.
– Куплю билет до Парижа. Танцевать я не умею, но петь и играть на фортепьяно в каком-нибудь кабаре могу вполне, – фыркнула я, разворачиваясь к нему, и, взглянув в бледное лицо, удивленно охнула: – Только не говори мне, что ты именно так и подумал!
– Ты не сказала «да», – серьезно заметил Алексей. – Зная твое резко негативное отношение к браку, что я должен был подумать?
– Туше, – дернула я уголком рта. В груди засвербело, и я раскашлялась. – Но в этот раз ты ответа не просил.
– Отойди от окна, – строго сказал он и, смягчившись, добавил: – а то уже и петь не сможешь.
Я послушалась, подошла к нему и покачала головой, глядя на темные круги под его глазами.
– Отдохнуть бы вам, ваше сиятельство, – я погладила его по гладкой щеке.
Алексей перехватил моё запястье и, поцеловав мои пальцы, уточнил:
– Так каков будет твой ответ? Ты согласна?
– Да, – твердо ответила я. – Да, я согласна.
– Повтори еще раз, – просиял он. – Закрепим результат.
– Я согласна, – фыркнула я. – Так что на счет денег?
– Возьми в сейфе в моем кабинете. Ключ … – он сощурился и, пытливо на меня посмотрев, уточнил: – помнишь тот день, когда я нашел тебя у Невы?
– Именины государыни? Помню, – кивнула я, чувствуя, как приливает к щекам жар.
– Ты покраснела. Опять плохо? – обеспокоенно заметил Милевский.
– Нет, я смущена, – буркнула я и под громогласный хохот князя спросила: – И что, даже не спросишь, зачем мне деньги?
– Нет, – ответил он, отсмеявшись. – Трать на что хочешь и сколько хочешь. Всё моё состояние к твоим услугам. Только из дома не выходи. Посылай слуг.
– Хорошо, – вздохнула я.
Алексей расслабленно закрыл веки.
– Экстренный выпуск! – громко выкрикнул мальчишка прямо под нашим окном. Покупайте экстренный выпуск! Раскрыта серия загадочных убийств! Кровавый маньяк – сиятельный князь! Наследник царя – убийца!
– Что? – охнула я.
Милевский распахнул глаза и, сжав мою руку, сказал:
– Спокойно. Сейчас узнаем. Степан! – гаркнул он слугу.
Отдав распоряжения, Алексей поднялся и выдвинул мне стул:
– Сядь. В ногах правды нет.
Я послушно устроилась рядом. Это ошибка! Злая сплетня, да мало ли их было и будет? Мало ли в городе убийств?! С чего я решила, что статейка эта касается нас? Газетчикам нужны сенсации! А если их нет, почему бы не сочинить? Тем более, сейчас… когда в подобное хотят верить!
Меня замутило, и голову будто стянуло стальным обручем. Надо поесть! Я потянулась к булке, руки дрожали. Отломив кусочек, я положила его себе в рот и, чтобы не нервничать, принялась тщательно пережёвывать, мысленно считая до десяти на всех известных мне языках. Когда слуга вернулся, счет пошел на четвертый круг.
Милевский забрал у Степана газету.
– Аж в «Петербургских ведомостях»… – потер он подбородок и, небрежно расправив сгиб, пробежался глазами по заголовкам первой полосы.– Всё даже хуже, чем я думал. Собирайся, Маша, – устало сказал он мне.
– Куда… – растерянно прошептала я.
– Твоя шутка была как нельзя кстати, – криво усмехнулся он и протянул мне газету: – Ты едешь в Париж.
«Порочная одержимость», «многолетнее преследование», «Милевский», «дочь борца за справедливость живет впроголодь, отстаивая свою честь».
– Громкие обвинения, основанные на словах дворника! Им ведь не нужны доказательства, да? Им и свидетельства мои не нужны!
– Не нужны, – серьезно посмотрел на меня Алексей.
– «Любовница князя, которая по «странному» совпадению так же проживает на Гороховой, отказалась пояснять ситуацию». Какая прелесть! – я зло отшвырнула газету и, уронив в ладони лицо, расхохоталась до слёз. – Что же это вы, ваше сиятельство, не могли где подальше девицу поискать?
