на совесть и любовь к родной душе.
Терпения вернуться в сектор и подняться в спальню не хватило. Я распечатала конверт в коридоре и прочла бабушкино письмо. В том, что оно написано ее рукой, сомневаться не приходилось. Я отлично знала почерк единственной родственницы. Как, собственно, и стиль. Она частенько писала в другие города старым приятельницам, с которыми дружила в юности. Предпочитала бумагу и ручку телефонным разговорам.
Бабушка действительно сообщала, что заболела. На нервной почве после моего исчезновения посреди ночи. Ведь Школа фей – жуткое место для девушки, выросшей в мире людей и не владеющей магией. Бабушка умоляла поскорее вернуться домой, потому что, во-первых, оставаться на территории мачехи смертельно опасно, а, во-вторых, ее здоровье ухудшалось с каждым днем.
Это все нервы. Не могу успокоиться ни на минуту, вот организм и рассыпается. Пока ты не окажешься дома, со мной рядом, вряд ли я сумею поправиться,
– писала бабушка.
В какой-то момент мелькнула мысль, что это все очень смахивает на шантаж. Мол, умру, если не явишься в срочном порядке. Впрочем, моей бабушке, при всех ее других причудах, подобное не было свойственно. Она умела давить на меня, заставлять плясать под свою дудку, но уж точно никогда не изображала предсмертные судороги, еще и привлекая врага в помощники.
Я вошла в сектор, не понимая, что мне делать дальше. Проигнорировать бабушкино послание было бы высшей степенью беспечности. Но и бросать Школу фей, когда приложила столько усилий, чтобы остаться – не вариант. Не мой вариант.
«Интересно, тут отпускают студентов домой по личным обстоятельствам посреди семестра? – пронеслось в голове, пока я заворачивала на лестницу, чтобы подняться в девичий блок. – Впрочем, если, да, то мне навстречу точно не…»
– А-А-А!
Сверху раздался истошный вопль, и я с перепуга чуть ступеньки не пересчитала.
– Да чтоб вас всех! – выругалась, когда добежала-таки до того места, откуда донеслись крики.
Картина взору предстала очень похожая на ту, что я видела считаные дни назад в библиотеке. Посреди коридора девичьего блока застыла студентка с сумкой через плечо. Она стояла, вытянув руку. Видно, пыталась открыть дверь спальни прежде, чем превратилась в статую. Рядом топталась другая девчонка и вопила, не останавливаясь ни на секунду. Шум, разумеется, привлек внимание других обитательниц блока. Двери открывались одна за другой. Студентки-травницы выглядывали в коридор и громко охали.
– А Габриэль Холланд под замком, – протянул кто-то многозначительно.
– А она нет, – девчонка в круглых очках и алой лентой в кудрявых волосах указала пальцем в мою сторону.
Остальные тоже перевели взгляды на меня, аж сквозь пол провалиться захотелось.
– Я тут ни при чем, ясно?! Я не умею управлять временем!
– Так в этом вся соль. Такое, – «кудряшка» кивнула на «статую», – происходит, когда маг времени не умеет его контролировать.
Я отмахнулась. Обеими руками сразу.
– Зовите леди-ректора. Пусть расколдовывает беднягу. И если желаете, можете спросить у Белинды Холланд, причастна ли я к этому безумию. Посмотрим, что скажет.
…Я так и не узнала, рискнул ли кто поднять эту тему при мачехе. Зато рискнула я сама. Потому что через полчаса упомянутая родственница переступила порог нашей с Эшли спальни.
– Прогуляйся немного, дорогая, – попросила она соседку мягко и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене. – Что хотел от тебя Альберт? – спросила, едва мы остались одни.
Я закатила глаза. Все-то она знает. Будто у стен растут невидимые уши.
С другой стороны, визит декана стихийников к побочной дочери нынче считался бы событием дня, не превратись очередная студентка в статую, и не затми нашу с папенькой встречу. Впрочем, о таком все равно принято болтать. Смаковать подробности.
– Ничего особенного. Передал письмо от бабушки. Она больна.
– Вот как, – протянула Белинда задумчиво.
Наверное, мне следовало подняться с кровати. Мачеха-то стояла. Но я решила оставаться на месте. Обойдется Белинда без моей почтительности.
– Я сама удивилась, что у этих двоих общие дела. Но когда есть одна цель, даже враги способны стать союзниками. Бабушка жаждет, чтобы я оказалась дома, ваш супруг спит и видит мое прощание со Школой фей. Почему бы не помочь друг другу?
– И правда, почему нет? – Белинда усмехнулась. – Полиана действительно больна? Или это часть сговора «союзников»?
– Хороший вопрос. – Я снова вспомнила тон письма. – Обычно бабушка мне не лжет. Но сейчас я ни в чем не уверена.
– Хочешь ее проведать? – спросила Белинда, прищурившись, а я напряглась, заподозрив подвох. Ведь эта женщина не меньше папеньки мечтает сплавить меня подальше.
– Возможно, – ответила я уклончиво. – Но обратно мне уже не вернуться, верно?
Она выдержала театральную паузу.
– Видишь ли, в чем дело, девочка. Обычно, когда у студентов заболевают родственники, мы отправляем к ним домой лекарей, чтобы выяснить, насколько плохи дела, и стоит ли отрывать юношей и девушек от учебного процесса. Затем принимаем решение. В твоем случае все сложнее. Отправить лекарей к Полиане в мир людей мы не имеем права. Поэтому разрешение на посещение больной бабушки ты не получишь. Однако… уехать ты все же можешь. В случае исключения. А для этого необходимо совершить некий непростительный поступок. Какой? Пожалуй, предоставлю тебе самой решать.
Ух! Как же мне хотелось высказать Белинде, что я думаю о премилом предложении. Но я молчала. Сидела и смотрела на нее. Без укора или ненависти. Просто не сводила взгляда и все. Понимала, что этим матушку Габриэль не пронять. Никакой гипноз не поможет. Однако ничего с собой поделать не могла.
– Я знаю, что ты думаешь, – проговорила вдруг Белинда. – Что я несправедлива к тебе. Да, так и есть. Не буду отрицать. Ты не виновата в том, что появилась на свет. Да и в целом производишь не худшее впечатление. Ты предприимчива, изобретательна, не тушуешься, не унываешь. При других обстоятельствах я бы взяла тебя под крыло и помогла сделать неплохую карьеру. Однако… ты та, кто есть. И для моей семьи будет лучше, если ты покинешь Школу фей навсегда. И поскорее.
Глаза предательски защипало. Сама не знаю, почему захотелось расплакаться. Быть может, потому, что мне понравились слова Белинды. Та часть, где она рассматривала возможность помощи и покровительства. Я бы не отказалась от такой перспективы. При других обстоятельствах, разумеется. Но, как было замечено, мы те, кто есть. И с этим ничего не поделаешь.
– Я подумаю над вашим предложением, – проговорила я, понимая, что вряд ли по собственной воле нарвусь на исключение. Даже ради бабушки. Наверняка она не настолько больна, как хочет показать. Это уловка, чтобы заставить вернуться.
– Подумай, – разрешила Белинда, догадавшись, что
