Гермиона вспоминает жар, который затапливал её тело, когда Малфой просто целовал её раньше, или сжимал бедро, или гладил руку, и рассеянно думает, что тогда не представляла, с чем имеет дело.
Теперь, когда Малфой… Драко полулежит рядом, касается груди сначала сквозь одежду, а после дёргает футболку, проводя по обнаженному животу, и ныряет ладонью под бюстгальтер, теперь Гермиона узнаёт, что такое возбуждение, что такое желание, что такое…
Ох.
Малфой двумя пальцами сжимает сосок и одновременно с тем горячо, влажно проводит языком по её шее до подбородка. Гермиона не уверена, но, кажется, немного хнычет, когда он повторяет это ещё несколько раз.
Судорожно дыша, она растекается под его прикосновениями, и в ушах отдаётся грохот сердца.
Он гладит, мнёт, целует, ласкает…
И Гермиона, осмелев, запускает руки под ткань его водолазки с двух сторон, поглаживая поясницу одной рукой и плечи другой. В ответ на эти прикосновения Малфой вновь возвращается к её губам, а его ладонь спускается с груди ниже.
Они целуются какое-то непозволительно долгое время, и одновременно с тем он не прекращает поглаживать её бока и живот, но больше ничего не предпринимает.
Когда перестаёт хватать воздуха, Малфой отстраняется совсем немного и прижимается лбом к её лбу. Веки прикрыты, и Гермиона отчасти рада, что не видит его глаз. Она не уверена, что готова. Их губы продолжают соприкасаться, но ни один из них не шевелится, лишь Гермиона шумно дышит, от чего воздух между ними горячий и влажный.
Множество вдохов спустя Гермиона рассеянно осознаёт, что Малфой чего-то ждёт.
Что-то в её голове щёлкает.
Не веря, что делает это, Гермиона протягивает одну руку и одеревеневшими пальцами расстегивает пуговицу на своих джинсах, а после замирает, чувствуя, как краска затапливает лицо, а спина холодеет.
Гермиона ощущает, как сосёт под ложечкой, пока Малфой выписывает ещё один оборот вокруг её пупка, будто рисуя какую-то неведомую руну, а после невообразимо медленно ведёт ниже. Она напрягает мышцы пресса, стискивает пальцы на его плече, затаившись в ожидании прикосновения, и, когда его пальцы наконец скользят у неё меж бёдер, Гермиона длинно свистяще выдыхает.
Время будто бы растягивается, секунды превращаются в минуты, а минуты в часы. Малфой совсем не спешит, будто у них впереди вечность и ещё немного. Он поглаживает её складки, слегка задевая подушечками пальцев чувствительные точки, и Гермиона ощущает, как кровь в венах горячеет.
Это ощущение…
Её тело будто и не её больше. Она не отвечает за него. Гермиона может шевелить руками, может извиваться, прижимаясь к крепкому телу Малфоя, может прерывисто дышать и, о, Мерлин, сдавленно постанывать, но больше… больше Гермиона ничего не может. Не пока его руки на её коже, губы на её губах.
Его тепло, его твёрдость, его возбуждение… Так близко.
Она судорожно втягивает воздух раз, другой, стараясь набрать достаточно, но лёгкие сдавливает, и сердце будто заполняет всю грудную клетку, отчаянно стуча.
Одним пальцем Малфой проскальзывает в неё.
И распахивает глаза, а его распухшие покрасневшие губы приоткрываются, будто от удивления. Из-за пелены перед глазами Гермиона видит это расплывчато.
Она дрожит от предвкушения, и истома прокатывается по всему телу.
Драко Малфой ласкает её и вновь целует щёку, шею, грудь, чувственно посасывая нежную кожу, а затем добавляет второй палец, слегка сгибает, надавливая, массируя, и перед глазами Гермионы возникают искры.
Поддавшись порыву, она крепче обхватывает Малфоя и, вскинув бёдра, прижимается к его руке.
— Чёрт, чёрт, чёрт, — бормочет он в изгиб её шеи.
И от глубокого, низкого звука его голоса Гермиона не сдерживается и стонет:
— Я… Я сейчас…
Она не знает, что хочет сказать. Гермиона перестаёт понимать, к чему стремится её тело. Всё напряжение концентрируется в одной точке, по которой кружит палец Малфоя, и Гермионе кажется, что та самая натянувшаяся внутри струна сейчас лопнет, и она…
— Давай, — его вдох скользит по её коже, — давай, Грейнджер.
Она издаёт невнятный звук, что-то между хныканьем и криком, и выгибается всем телом, прижимаясь к Малфою грудью и бёдрами, и внутри неё проносится такая оглушительная волна удовольствия, что сами собой поджимаются пальцы ног.
Это больше, чем она когда-либо могла ожидать.
Гермиона падает обратно на диван, вцепившись в Малфоя, будто он единственное, что удерживает её от полного разрушения, и пытается отдышаться, хватая воздух ртом. Кажется, что все органы внутри неё пропали и осталось лишь трепыхающееся сердце, которое стучит где-то в животе. Каждый удар отдаётся по всему телу, особенно заметно посылая импульс в поясницу. В глазах потемнело, и Гермиона не в состоянии сфокусироваться ни на чём, кроме тепла вокруг и лёгкости внутри.
Она тяжело дышит и даже не сразу чувствует, как Малфой касается губами её влажного виска. От этого всё внутри сжимается.
Ей хочется замереть в этом моменте так долго, как только возможно.
Но Малфой жесток.
— Грейнджер, — нежным, как лёгкий ветер, шёпотом, — ты же девственница?
О, боже.
Вопрос звучит неожиданно в тишине, прерываемой лишь их стонами и сбившимся дыханием.
Гермиона краснеет сильнее, чем это вообще возможно. Горло сводит от смущения, и она не в силах произнести ни слова, поэтому лишь еле-еле склоняет голову в кивке.
Но Малфой улавливает и это движение.
— Так и думал, — бормочет он.
И вдруг, опираясь на ладони, поднимается и отстраняется.
— Что ты делаешь? — вырывается у неё, прежде чем возвращается хоть какая-то способность размышлять или держать себя в руках.
Гермиона не верит себе, когда понимает, как истерично и просяще звучит собственный голос. Но она не способна сдержаться. Она потеряла контроль где-то там между его поцелуями в шею и касаниями к её груди.
Он смотрит на неё слегка изумлённо, и Гермиона на мгновение прикрывает глаза, стараясь навсегда сохранить в голове увиденный образ разгорячённого Малфоя с покрасневшими щеками, затуманенным взором и спадающими на лоб волосами.
Он выглядит безумно.
Безумно прекрасно.
— Грейнджер, я не собираюсь… — он замолкает и качает головой из стороны в сторону, не отводя взгляда от её глаз.
Мерлин, лучше не думать, как выглядит она сама.
Этот взгляд…
Что-то внутри Гермионы сжимается до боли, и ком в горле нарастает до таких размеров, что ей тяжело говорить.
Да что там говорить. Дышать. Ей тяжело дышать.
Гермиона старается втянуть побольше воздуха.
Это не обида и не разочарование. Это чувство, почти болезненное, которое охватывает всё её тело, колет мышцы, скручивает узлом внутренности. Она с трудом сглатывает.
— То есть ты решил просто воспользоваться мной?
Малфоя передёргивает. Он недоуменно смотрит на неё и, приподняв бровь, замечает:
— Кажется, я поступаю ровно наоборот.
Его руки, которые только что обнимали её и были в ней, трясутся.
— Да почему… — не находит слов она, — ты?..
— Ты же это несерьёзно, Грейнджер? — он тяжело вздыхает и несколько раз резко сжимает и разжимает кулаки. — Я не могу так. Не с тобой. Не здесь. На диване Снейпа, ну правда?
Он окидывает её многозначительным взглядом, словно пытается за какой-то жалкий миг донести всё, что сжигает их обоих изнутри.
Сердце в груди вдруг совершает отчаянный кульбит, сбивая дыхание, и Гермиона понимает, что в голове всё смешалось. Какое-то тёмное, порочное, древнее, как сама жизнь, чувство завладевает ей.
Она не верит, что собирается сделать, но это точно не первая и не последняя гениальная мысль, пришедшая в её голову.
Животным броском Гермиона подаётся вперёд, хватает Малфоя руку, сжимая предплечье, и, нащупав второй рукой палочку, аппарирует.
Её тело в таком напряжении, что перемещение проходит почти незаметно. Она и так ощущает слишком много давления.
Малфой отшатывается, опасливо осматриваясь. Но быстро оглядев очертания мебели в темноте, узнаёт помещение.
