сквозь пространство, странную легкость, затем судорогу и покалывание в запястьях и лодыжках, а когда она очнулась, то поняла, что лежит распластанная на огромном ложе, совершенно нагая, руки и ноги слабые, не в силах прикрыться.
Алехандро, оставаясь одетым, возвышался над ее головой:
— Красота! Как же ты хороша, это нужно показать страждущим.
— Нет!! Нет!!! — голос, казалось, тоже ее не слушался, Наталья перешла на телепатию.
— Сделаем моментальный снимок?
Наталья пролепетала:
— Хватит! Я не смогу дальше жить, если ты…
Алехандро оборвал:
— По твоей идее я псих, кому ты жалуешься?
Как бы ужасно ни было ее настоящее положение, сейчас Наталья не могла не согласиться с тем, что он псих, предвкушая реакцию знакомых на такой «снимок» или на обнародование ее сокровенных фантазий. В обществе это все нисколько не порицалось, наоборот. Просто не было свойственно самой Наталье.
Она почувствовала, что уже совсем не может думать здраво:
— Псих! Да! Псих!
Алехандро положил руку на ее щеку и повел вниз, слегка надавливая и ощупывая:
— А теперь тоже? А, погоди-ка…
Поток собственных фантазий Алехандро, терпких и непристойных, хлынул в сознание Натальи, выжигая остатки ее мыслей.
Глава 590. Без комплексов
Наталья пыталась сопротивляться, но мысленная атака нарастала. К тому же Алехандро, все еще не разоблачаясь, помогал себе по-физически грубо, поглаживая, нажимая, растирая соблазнительное женское тело. Он действовал исключительно руками, зато так эффективно, что Наталья не поняла, когда уже начала сама, выгибаясь, подставляться под его ласки.
Ее щеки пылали, глаза замутнились, но Алехандро использовал пока общие приемы, эффект от которых был слишком недолог.
Несколько поколебавшись, Алехандро все же решил аккуратно посмотреть ее фантазии, рассудив, что добровольно Наталья не захочет послать ему хоть капельку ответного удовольствия. А он был слишком эгоистичен, чтобы одаривать ее наслаждением односторонне.
На его искушенный вкус в представших образах не нашлось ничего этакого. Наталья реально была очень невинна. Зато сама она, видимо решив, что уже все потеряно, словно сошла с ума.
Ее пылкость вдохновляла, и все же Алехандро начал задумываться о том, как грамотно завершить этот нечаянный спектакль:
— Я могу устроить всем прямую трансляцию отсюда…
Хихикая и смеясь, бесстыдно раскинувшись, еще совсем недавно чопорная девица сообщила, что обожает секс, что готова принимать всех желающих и, вероятно, отправится отсюда прямиком в жрицы. Она думала, что ее речь записывается, а то и проигрывается по центральному каналу.
Алехандро понял, что сам того не желая, вместо мести снял какие-то психологические блоки с души Натальи. А то чего доброго и приобрел навязчивую поклонницу на будущее. Ее состояние он чувствовал — это не был психологический срыв. Это было реальное освобождение от стыда и страха осуждения.
Аккуратно, не делая резких движений, Алехандро доставил расшалившуюся Наталью прямиком к ней домой и какое-то время продолжал ласкать и любить ее. После чего обстоятельно внушил, что случившееся было всего лишь приключением, которое Наталья запросила добровольно. Сильно надеясь, что гипноз поможет Наталье правильно оценить его отношение.
Собственная тоска Алехандро никуда не исчезла, если не усилилась. Он задумал еще глубже уйти в дела.
Правда, некстати и внезапно Алехандро вспомнилась малышка Норико. Эта человеческая девушка умела задать жару. Быть может, ему стоило отвлечься с ней, вспомнив былое?
Главным образом, Алехандро нуждался не в женщинах — в друзьях, которые не клеймили бы его за преступную любовь к Аурелии, не жаждали бы его растворить, а ценили бы и поддерживали. Однако и Норико, простая, темпераментная, не задающая лишних вопросов, заинтересованная, тоже подходила.
* * *
Рука мужчины зажимает ее пухлый винный рот, другая обхватывает ее стан. Он сзади, он владеет ситуацией, прогибая ее и поглощая…
Воспоминания, четкие и резкие, характерные для анамаорэ, казались Наталье туманно-нереальными, точно некто сотворил морок, но иллюзия была бы нереальнее правды.
Бег во мраке, сопротивление, фантазии и ласки, чувственные наслаждения, закончившиеся водопадом удовольствия… Это противоречило всему предыдущему опыту Натальи, но на такое не имело смысла жаловаться богам.
Наталья зарделась, не представляя, как ей строить общение с Алехандро дальше. Они закончили все тут, в ее родных покоях, обогащая их неведомыми ранее переживаниями, а затем Алехандро просто ушел.
Этикет анамаорэ предполагал для случайных любовников теплое приветствие при встрече и простенький разговор, если они раньше были знакомы. Особенно, если встречу нельзя было избежать.
Но Наталья с Алехандро раньше практически не говорили, хотя и виделись много.
Наталья с ужасом вспомнила обо всех, о ком нелестно отзывалась — большинство из них Церемонию прошли. К счастью ли?
Новый опыт, породивший новые чувства, не давал ей покоя. Возможно, она упускала что-то важное? Фантазия о разврате на центральном канале не взялась бы ниоткуда, сама собой.
Что случилось бы, явись она на заурядную вечеринку в поместье Магнуса? Царевичи же присутствовали там временами…
Стоило ли ей назначить голубоглазому любовнику новую встречу?
Глава 591. Вопросы развития
Леон пришел в ужас и негодование, узнав о диковинном стечении обстоятельств: почему-то царевич Алехандро оказывался знаком не с кем-либо, а с его тайной грезой, чья копия мирно обреталась в его покоях!
К своему огромному сожалению, Леон не мог выдать себя и обреченно наблюдал, что Алехандро и Норико весьма похожи на давних знакомых или, того хуже, на любовников! Алехандро вполне мог обойти Леона на повороте необъявленной войны, приведя Норико к анамаорэ в качестве своей официальной подруги.
Леона бесило, что его сведения были обрывочными — Алехандро предусмотрительно шифровался, накидывая маску на себя и на Норико. Насколько далеко они зашли и зашли ли, оставалось неясным.
Так ли иначе, в отличие от Леона они знали настоящих друг друга, насколько это допускалось неразглашением секретов об анамаорэ людям. Понятно было лишь, что Алехандро зачастил к Норико…
Полуприкрыв глаза, Леон любовался своей усладой. Невысокого роста, со сливочной, сладко-гладкой кожей, с дерзкими бровями вразлет. Ее губы порочны, а руки нежны, ее позы грациозно раскованны. Формы тела созданы на мужскую погибель, ибо нет сил противиться их бесконечному совершенству. Эта девушка лучше превосходных жриц, такая невинная в юности и сокрушительно сексуальная!
* * *
Вопросы духовного роста и развития мало волновали беспокойного Оливера, не считая решения принимать свои интимные желания, ранее отвергаемые из чувства стыда или под давлением общественного мнения.
Оливер дивился силе любви Анели — она почти умерла, когда Оливер встречался с ревнивой Жизелью, не допускающей приключения на стороне, и тотчас воспрянула духом, узнав, что может хотя бы приходить к Оливеру, пусть в числе
