свернулась Гвен. Накрываю ее пледом и тихонько выхожу, возвращаясь в гостиную. Спать больше не хочется, так что я зажигаю свечу и сажусь за стол Мэтью, думая, чем бы занять себя. Сбоку от меня тянутся бесконечные ряды книжных полок, навевая воспоминания о том дне, когда муж впервые привел меня в это место. Помню, как я поразилась, узнав, что Мэтью прочитал все книги, стоящие на этих полках.
«А кое-что написал сам. Это мои дневники», — зазвучал в голове голос мужа, а перед глазами появилась картинка, как он протягивает мне увесистый томик, заполненные аккуратным почерком на гэльском языке. Вот бы его найти. Беру свечу в руку и начинаю рассматривать корешки книг, стараясь ничего не упустить и через некоторое время нахожу нужное. Открываю первую страницу и слегка улыбаюсь. В этой жизни мне еще не доводилось читать по-гэльски, но я справлюсь. Подвигаю свечу поближе и погружаюсь в чтение. Пусть и на некоторое, но это уменьшает мою боль.
Я читала несколько часов, мне было интересно все, что писал Мэтью: заметки о больных, рецепты снадобий (некоторые из них мне стоит переписать и взять на вооружение!), истории из повседневной жизни и его размышления. Судя по этому дневнику, Мэтью уже тогда был прекрасным врачом, очень мудрым, но бесконечно одиноким человеком. Он запретил себе привязываться к кому-либо, ведь потеряв дорогого человека в этой жизни, он никогда не смог бы найти его в следующей.
«Порой я размышляю, моя память — это дар или проклятье? Людям, не имеющим воспоминаний о прошлых жизнях, наверное, легче: они верят, что встретят на небесах тех, кого любили и потеряли, а я знаю, что любая потеря окончательна. Я помню так много боли и стольких людей, которых никогда больше не увижу. Это слишком тяжело, настолько, что порой мне хочется исчезнуть на время, просто перестать существовать, но и это для меня невозможно, ведь за каждой предыдущей жизнью наступает следующая и я пока не понимаю, как прервать этот цикл. Иногда меня пугает, что я человек и я не хочу этого, я слишком сильно устал. Быть одиноким — единственный способ не сойти с ума».
Я поняла, что плачу только когда слезы закапали на бумагу, слегка смазывая чернила. В принципе, Мэтью никогда не скрывал, почему предпочитал быть один до встречи со мной, но прочесть об этом в его дневнике оказалось слишком больно. Возможно, наша с ним связь — это самое необычное и крепкое, что существует в мире. Мы исключение из всех правил.
Свеча догорела и погасла, погрузив комнату во мрак. Я встала и подошла к окну, вглядываясь в ночное небо, на котором заметила несколько звезд.
«Где бы я ни был, мы под одним небом, а значит, рядом», — вспомнила я письмо Мэтью и теперь поняла, что он имеет в виду. Это всего лишь другой конец света, не так уж и страшно по сравнению с потерей навсегда.
Но все же я не позволю какой-то войне разорвать нашу связь.
— Я последую за тобой, — шепчу я небу, дотрагиваясь ладонью до холодного стекла. — Все будет хорошо.
Тогда я еще не знала, что я буду не в силах выполнить это обещание.
На следующее утро мы с Гвен вернулись в Велчестер и мне пришлось объяснить Вайолет, слугам и сотрудникам больницы, куда отправился милорд. Я выслушала искренние и не очень слова сочувствия и поддержки, перекроила больничное расписание, заставив Бэркеса взять дополнительные смены и выдержав его тяжелый взгляд, явно говорящий, что он не собирается подчиняться женщине, тем более медсестре. Меня так и подмывало сказать, что я буду руководить больницей всего десять дней, а потом за главного останется он, но я сдержалась. Пока что о моем решении последовать за Мэтью не знал никто, кроме Гвен.
— Вы так устало выглядите, миледи, — Кингсли заглянула в кабинет Мэтью. Я расположилась за его столом, пытаясь разобраться, какие лекарства и материалы нужно докупить. Мэтью практически не вел никаких записей, предпочитая держать все в голове, так что мне пришлось нелегко.
— Выдались сложные деньки, — я подняла голову и постаралась улыбнуться. Вышло не очень хорошо.
— Ступайте домой, миледи, я закончу тут все.
Я покачала головой.
— Вера, мне неудобно. Я и так не вышла вчера на свою смену.
— У вас были на то причины, миледи.
Я взглянула на сестру Кингсли и вдруг вспомнила, что она стала вдовой примерно в моем возрасте, когда ее муж погиб на войне. У меня есть еще кое-какие страхи и если меня кто-то и поймет, то только Вера.
— Если честно, я боюсь идти домой. Мне нужно как-то объяснить детям, куда уехал их отец и я не знаю, что сказать. Даже если я придумаю историю о том, что Мэтью уехал по работе или в гости, то они будут задавать вопросы, на которые у меня нет ответов.
«А еще мне нужно будет как-то подготовить их к тому, что скоро уеду и я», — мысленно добавила я.
— Если ты позволишь дать тебе совет, Мэри, — голос Кингсли потеплел, как и всегда, когда она обращалась ко мне по имени. — То я бы предложила сказать им правду, какой бы ужасной она не была, по крайней мере старшие должны знать. Я скрыла от своих детей, что их отец погиб и мне удавалось держать в себе эту страшную новость несколько месяцев, прежде чем мой старший сын не признался, что они давно все знают, потому что подслушали мой разговор с подругой… Они боялись рассказать мне о том, что услышали, а я тоже все оттягивала и не решалась поговорить с ними, хоть и была должна. Мои мальчики давно выросли и у них уже есть свои семьи, а я до сих пор виню себя за трусость.
Голос Веры дрогнул и затих, а я во все глаза смотрела на нее, не зная, что сказать.
— Спасибо, — наконец с трудом выдавила я, сглотнув ком в горле. — Честность действительно лучшая политика.
Вернувшись в замок, я сразу же отправилась в детскую. Обычно я проводила время с детьми после чая, но сейчас осознала, что не могу больше ждать.
— Миссис Фитц, если вы не против, сегодня я побуду с детьми, — сказала я няне. Она кивнула и вышла, прикрыв за собой дверь.
— Мама, где папа? — сразу же спросил Артур, и я заметила, что Анна тоже отложила в сторону рисование и прислушалась. Младшие были заняты игрой, и кажется, не проявляли никакого интереса к нашему разговору. На мгновение я позавидовала
