— Так ли это? — усмехнулся орк и хлопнул ее по обтянутой замшевыми штанами попке.
Элизабет моментально вспыхнула и обиженно отвернулась. Неужели он теперь постоянно будет напоминать об их первой встрече?
— Ты очень мило краснеешь. Так же мило, как и просишь.
Шеол хохотнул, легко пересадил ее спиной к себе, обхватил рукой за талию, прижимая сильнее, и щелкнул поводьями.
Элиза вновь зажмурилась и завизжала, когда большой зверь с ревом понесся вниз с холма, но спустя некоторое время она начала получать удовольствие от скачки. Крепкая и надежная рука Шеола, ветер, развевающий выбившиеся из косы волосы, мелькающие пятна цветов — все это вызвало в душе волну ликования и ощущения свободы. О, теперь она понимала своего старшего мужа. Хотелось кричать уже не от страха, а от восторга, но подобает ли госпоже так себя вести? А почему бы и нет? Здесь не чопорное общество аристократов, лживое и фальшивое, где твоя родословная значит больше, чем ум и характер. Здесь орочьи степи, где все свободны от условностей, а значит, и она будет вести себя, как ей нравится. И Элизабет позволила себе это. Она громко и радостно закричала, подставляя ветру лицо и раскинув руки:
— Держи меня, хан!
Шеол усмехнулся и подумал, что девчонка наконец-то начинает доверять ему. Да его и самого возбуждала ее робкая попытка стать чуть-чуть более открытой. Люди глупы, они придумали для себя множество правил и забыли, что значит быть свободными.
Озеро встретило их ленивыми волнами, накатывающими на песчаный пляж, и жаркими солнечными лучами, требующими раздеться и окунуться в прохладные воды.
Шеол снял Элизу с драка, расседлал скакуна и, достав из переметной сумки одеяло, расстелил его на широком плоском камне. Сверху бросил два полотенца.
— Раздевайся.
Больше не обращая внимания на жену, он стянул с могучих плеч рубаху, затем сбросил сапоги и не спеша избавился от штанов, оставшись нагишом. Элизабет моментально покраснела и отвернулась.
— Что, не нравлюсь? — прозвучало вкрадчиво у самого уха, и Шеол потянул завязки ее рубахи. — Ты же видела меня голым.
— Ну да, видела! Но одно дело — полумрак спальни, а другое — вот так, нагло и бесстыже при свете дня!
— Снимай штаны, или прямо в них в воду брошу.
В голосе Шеола чувствовалась насмешка. Орк расшнуровал рубаху и медленно снял ее с застывшей Элизабет.
«И ведь бросит», — подумала Элиза и, сев на одеяло, сняла сапожки и штаны, оставшись в одной батистовой сорочке, которая прикрывала все, что показывать мужчинам считалось очень неприличным. И пусть только попробует заставить ее расстаться с этим последним бастионом приличий!
Хан только хмыкнул и столь провокационно качнул бедрами, что Элиза вновь вспыхнула, старательно отводя взгляд, который так и тянуло туда, куда воспитанные девушки никогда не смотрят.
— Ты плавать умеешь, ханым-бай?
— Где мне было учиться плавать? В корыте? — огрызнулась Элизабет, ожидая насмешек, но Шеол просто подхватил ее на руки и прыгнул в воду.
После жаркого воздуха вода показалась Элизе ледяной, но спустя мгновение она поняла, что ошибается. Приятная прохлада обволакивала тело, даря свежесть и снимая усталость.
— Попробуй встать.
Шеол поставил ее на дно, но руку не отпустил.
Вода доставала Элизабет до ключицы, легкое течение, создаваемое их движениями, раздувало сорочку, задирая ее вверх и оголяя ноги. Но девушка не обращала на это внимания, хотя вода была прозрачна, и Шеол, не скрываясь, пялился на стройные ножки и торчащую грудь. Больше всего Элизабет боялась, что он отпустит ее руку.
— Знаешь, как у нас учат детей плавать?
— Бросают на глубину и ждут, кто выплывет?
Элиза сильнее вцепилась в руку орка.
— Нет, конечно.
Шеол оскалил клыки и приблизился непозволительно близко.
— Держись за меня, женщина, если не хочешь утонуть.
И он отпустил ее руку, отступая на глубину. Элизабет оттолкнулась ногами от дна, всплыла и обняла мужа двумя руками за мощную шею, а ногами на всякий случай обхватила за талию, не сразу поняв, отчего Шеол так довольно заулыбался. А когда поняла, было поздно. Противный орк уже стоял по подбородок в воде, а значит, ей здесь будет с головой. Чем она так прогневала Богиню, что та послала подобные испытания? Вот будет хохотать эта выскочка Амадея, если Элизабет утонет в степи! Не дождется!
— Удобно сидеть? — нагло оскалился хан, недвусмысленно упираясь между ног жены чем-то большим и твердым.
Нет, Элиза даже очень прекрасно представляла, чем именно он упирается, спасибо романам Эриндриэля, она знала, что становится у мужчин большим и твердым в моменты возбуждения. Ох, а вдруг он прямо сейчас и насадит ее на свое «осадное бревно»? Да это будет похоже на казнь на колу! А оно вон как давит, вот- вот и проткнет! Она постаралась подняться выше. Страшно как! Хотя чего бояться? От этого не умирают, а служанки шептались, что первый раз всегда очень больно, надо просто перетерпеть. Но как стыдно! А этот орк противный еще и руки распускает! Гладит по шее, спине, попе.
Под водой касания ощущались совершенно по-другому, более нежно и невесомо. Вот его пальцы пробежали по спине и, не останавливаясь, скользнули между округлых половинок вниз. Элизабет изо всех сил сжала бедра, но пальцы мужа нагло вторглись и начали ласкать такое место, о котором и говорить стыдно, а не то что позволять кому-то его касаться. Она уткнулась в плечо орка и тихо застонала от стыда. Отпустить руки и попробовать оттолкнуть? Ну, не позволит же он ей утонуть по-настоящему? Или позволит?
— Смотри в глаза, женщина! — властно прозвучало над ухом.
Элиза не посмела перечить, как и тогда, в полумраке темной гостиной, ей вдруг захотелось подчиниться.
— Попроси меня.
— Глаза как у огромного кота — желтые. Властные. Довольные. И нет в них ничего, кроме смеха.
А наглые пальцы уже добрались до самого сокровенного и ласкают там, иногда погружаясь внутрь совсем чуть-чуть, но от этого замирает сердце в ожидании неминуемой боли и горячит низ живота от медленно накатывающего возбуждения. И хочется, чтобы орк не останавливался, и мучительно стыдно, оттого что этого хочется.
— Что попросить? — тихо спросила Элиза, не в силах отвести взгляд.
— Продолжить или остановиться.
И только она приоткрыла губы, чтобы приказать мужу остановиться, как он накрыл ее рот своим и поцеловал. Сильно, до боли, царапая клыками, проникая языком внутрь, раздвигая зубы, бесстыже и собственнически. Одновременно с этим Элиза почувствовала, что внутри нее уже скользит больше одного пальца, неглубоко по самому краю, но и это было так приятно, что она непроизвольно подалась навстречу движениям мужа.
