— Да, — кивнула я и пояснила. — После смерти мы перестали меняться. На вид мне лет девятнадцать, не больше. Дилан тоже выглядит сейчас немногим старше тебя.
— Значит, этот… ублюдок всё это время был с тобой? — с ревностью и выражением отвращения на лице спросил Максим.
— Да. Именно благодаря ему мы с тобой смогли увидеться.
— Я ненавижу его! Пусть горит в аду за то, что сделал с тобой! Это не честно! Он во всём виноват, а ты досталась ему! Где он? Почему не пришёл? Трусит, да? Я хочу ему всё высказать!
— Он сейчас видит и слышит тебя. Ты ещё многого не знаешь, — я погладила Максима по щеке. — Ты просто его копия…
— Я не хочу больше ничего слышать о нём! Мама, умоляю, не оставляй меня, не уходи… Я сойду с ума без тебя… — его руки заметно дрожали, он снова расплакался. — Я так люблю тебя…
— Максим… — я целовала ему лицо. — Ты не представляешь, как я мечтала снова увидеть тебя… Я сделаю всё, чтобы мы снова могли увидеться. Никому не говори, что я приходила к тебе. Пообещай мне?
— Когда ты придёшь в следующий раз? — он немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Не знаю. Но ты всегда можешь написать Ане. И не зови меня, пожалуйста, мамой при людях. По паспорту я моложе тебя на три года.
— Ладно… Обещаю, — засмеялся сквозь слёзы он. — Об этом будем знать только мы. А можно тебя попросить?
— О чём?
«Диана, пора», — напомнил Дилан.
— Сделать фотографию? Только одну?
— Но… Нельзя, Максим…
— Пожалуйста, мама… завтра я проснусь и не буду знать, было это на самом деле или просто показалось, — сказал он, уткнувшись лицом в мои ладони. — Я даю слово, что больше никому не покажу наше фото. Ты знаешь, что мне можно верить. Я никогда тебя не предам.
«Уходи сейчас же! Не смей соглашаться!» — запротестовал Дилан.
— Хорошо… — согласилась я, понимая, что Дилан абсолютно прав. Чувства взяли верх.
Максим достал телефон и сделал фотографию.
— Хочешь, я скину её тебе на телефон?
— Конечно, хочу! — воскликнула я.
«Диана, ты что делаешь?! Они же его вычислят скорей, чем ты попрощаешься с ним!»
«Я не могу ему отказать…»
Дилан рычал и стучал кулаками по рулю от негодования.
Боль у меня в груди усилилась. Я смотрела, как Максим возится с телефонами, как улыбается, с любовью и нежностью глядя на меня, и понимала, что не могу оставить его.
Подняться и уйти? Нет-нет, я отказываюсь уходить. Это моя кровь, моя родная душа. Почему я должна расставаться с Максимом?
Мне хотелось растянуть наше совместное время, насытиться друг другом и внушить себе, что мы очень скоро встретимся снова.
— Где сейчас Полина? — спросила я.
— Она живёт в Верхнем Волчке, с Егором. У него ей нравится больше, чем у бабушки. Она очень странная, себе на уме. Когда я приезжал, мы даже не разговаривали. Вряд ли она помнит тебя. Но если хочешь, я могу сделать так, чтобы вы увиделись.
— В другой раз. Но мне обязательно потребуется твоя помощь. А как мама?
— Бабушка сильно постарела, когда ты… ну… — Максим нервно поджал губы. — Но в целом держится. Тётя Света ездит к ней почти каждые выходные. Всё нормально.
— Им лучше не знать обо мне. Так будет лучше, — я снова с нежностью и восхищением посмотрела на сына. — Ты очень красивый. И такой здоровяк! Совсем взрослый, скоро уже женишься. Ты общаешься с Машей?
— Нечасто. Мне не нравится, что она похожа на своих родителей, плюс у неё сейчас такой возраст… вредный… — Максим поморщился.
— Ничего, со временем перевоспитаешь, как тебе надо. Ты достоин идеальной женщины.
— Я пока не очень задумываюсь от этом, но все говорят, что это очень важно для клана, — он вернул мне телефон. — Всё, можешь посмотреть.
«Диана, возвращайся».
— Максим, мне пора, — я посмотрела ему в глаза. — Помни, что я люблю тебя. И всегда буду любить.
Он сжал меня в объятиях, не желая отпускать. Плакал, умолял, чтобы я осталась с ним. Говорил, что никого не боится, и если надо, пусть они забирают себе и его душу. И тем сильнее разжигал боль у меня в груди.
— Ты не знаешь, о чём говоришь! — из последних сил пыталась объяснить я. — Если бы мне дали выбор: превратиться в ничто или стать тем, кем я являюсь сейчас, я выбрала бы первое. Ты должен быть счастливым и свободным…
«Ты не в себе, Диана. Пожалуйста, успокойся. Я жду тебя».
Я встала, но немощь тут же сковала моё тело, глаза начали закатываться, боль в груди стала невыносимой.
— Мама, что с тобой? — подхватил меня на руки Максим.
Нити сознания ещё пытались бороться с забытьём, но я уже не могла произнести хотя бы слово или сформулировать даже самую простую мысль.
«Диана! Диана, ответь хоть что-нибудь! — взволнованно взывал ко мне Дилан. — Слушай мой голос, я сейчас приду».
Глазами Дилана я видела, что он выскочил из машины и бросился ко мне. Я чувствовала, как он хлопает меня по щекам, как его горячая ладонь массирует мне грудную клетку, слышала, как он просит, чтобы я боролась.
Когда Дилан понял, что я уже где-то далеко, он сказал Максиму:
— Я забираю её, у вас было время попрощаться.
— Мама, очнись! Мама, я не хочу тебя отпускать… — не желал меня отдавать Максим, его руки крепко обвились вокруг моей талии.
— Её здесь больше нет, Максим! — грубо ответил Дилан. — Перестань уже быть мальчишкой!
— Она не хотела уходить! Что ты с ней сделал? — сквозь слёзы и всхлипы кричал Максим. — Отвали от неё! Я ненавижу тебя!
Дилан, вместо того чтобы тратить слова на споры, ударил сына так, что тот перелетел через скамью. Затем воспользовался моментом и исчез со мной на руках.
Я не злилась на него за это. Дилан сам был в отчаянии, поэтому не придумал ничего лучше.
Мои глаза окончательно закрылись. Силы остались только на то, чтобы слышать происходящее и наблюдать за действиями Дилана. Без меня он тут же ослаб, остановил машину на стоянке за углом и позволил эмоциям вылиться наружу. Он рычал и ревел одновременно, кусал собственный кулак. Потом он долго умолял меня отозваться:
«Диана, ты слышишь меня? Постарайся прийти в себя, любовь моя. Ты же слышишь меня, да? Ты же увиделась с Максимом, всё хорошо… Теперь нам пора возвращаться. Что мне сделать, чтобы тебе стало лучше? Пожалуйста, вернись?»
Однако к вечеру я всё ещё не пришла в себя. Паралич крепко сковал моё тело.
Дилан погнал машину в Москву, видимо, ждал, что мне станет лучше. На следующий день тоже не произошло никаких изменений.
Дилан снял номер в гостинице. Девушка на ресепшне спросила, всё ли со мной в порядке, видимо, испугалась, не мертва ли я. Ей ответили, что я просто сплю, очень устала с дороги.
Наши планы рухнули из-за моего состояния. Дилан делал всё, чтобы я пришла в себя. Ему самому было паршиво без моих мыслей в его голове.
Мы провели в гостинице неделю. За всё время Дилан только один раз оставил меня одну, когда ездил продавать машину перекупщикам.
На седьмой день я смогла позвать его по имени и сказала, что завтра вылетаем, пусть бронирует билеты. В ответ я была расцелована и стиснута в кольце рук.
Всю неделю я ничего не пила и не ела. Силы не торопились восстанавливаться. Настроения возвращаться к работе не было. Мысли упорно возвращались к Максиму.
Дилану пришлось позвонить профессору и перенести встречу. Тот, разумеется, любезно согласился. Наше полуторанедельное отсутствие не было фатальным.
Звонков от Иуоо, как ни странно, не было. Никто нас не торопил и не беспокоил. Может, верховный не знал о нашей встрече с Максимом?
На восьмой день я всё ещё не могла самостоятельно встать на ноги, но дольше ждать было нельзя.
Дилан заставил меня напиться его крови. Он одел меня, затем отнёс на диван в холле гостиницы. Велел девушкам с ресепшна не трогать меня, а сам вернулся в номер, чтобы забрать оставшиеся вещи.
Я лежала неподвижно с закрытыми глазами, берегла энергию для прохождения регистрации в аэропорту. Пока Дилана не было, работницы гостиницы подбежали ко мне, одна из них потянулась к моей шее, чтобы прощупать пульс, но я машинально схватила её за запястье и открыла глаза:
