одной ногой уже на том свете. В детстве Колька часто подглядывал за матерью и её часто сменяющимися ухажёрами. Обычно перед занятием любовью они изрядно выпивали, потом прогоняли Кольку в свою комнату, нарочито указывая, что пора бы уже в люлю, и неважно который был час, десять или шесть вечера. Но Колька не спал. Он мог часами лежать на своей кровати, глядеть в потолок и слушать, как его мать совокупляется с очередным хахалем. Если в ней и закрадывались какие-то сомнения, она заходила в комнату, чтобы убедится; неугодный сын спит или нет. Тогда он быстро переворачивался на бок и закрывал глаза. А когда она уходила довольная, то вновь переворачивался обратно и продолжал слушать. Когда же скрип дивана и приглушённые стоны стихали, Колька выжидал минут пятнадцать, потом выглядывал из комнаты и убедившись, что мать и чужой мужик заснули в беспамятстве, выходил из комнаты. Если вдруг, кто-нибудь из них проснулся бы, он просто сказал бы, что пошёл на кухню попить воды. Но этого никогда не случалось. Как правило мать и её очередной трахатель спали полуголыми. Практически всегда без нижнего белья. Если повезёт; мужик будет в плавках с мокрыми от спермы пятнами, а мать в своей старой профуняной сорочке, но без трусов. Обычно они и так спали, уронив одеяло на пол, разгорячённые от алкоголя и занятия любовью. Но если всё же и накрывались, то Колька сам отодвигал одеяло, так чтобы можно было лицезреть интимные гениталии матери. Мать никогда не брилась, поэтому там были густые заросли, но если она спала на спине и полусогнутые ноги разъезжались в разные стороны, то он мог разглядеть красную вагину с которой капала белая жижа. Так продолжалось до Колькиных двенадцати лет, пока её не лишили родительских прав и не передали опеку над мальчиком бабушке. Но привычка подглядывать у него осталась на всю жизнь. За бабушкой он подглядывал, когда та ходила мыться в баню. Она была низкорослой с большой отвисшей грудью, которая растекалась словно блины по надутому пузу, а волосы на лобке были редкими и седыми. В школе он подглядывал за девочками в раздевалке, а когда уехал учиться в другой город и жил в съёмной комнате общежития, установил камеры в душевой кабине и туалете. И видел голыми практически всех, с кем жил и учился. А учился он хорошо. Учёба давалась ему легко, поэтому он без особых усилий смог окончить школу и поступить на бюджетное в медицинский институт и возможно, если бы не случай, сейчас бы работал каким-нибудь врачом. Одна из девочек заметила в душевой камеру и тут же об этом сообщила. И конечно же, его сразу вычислили. Он хранил большинство записей с голыми моющимися сокурсница или писающими сокурсницами в своём ноутбуке. Его отчислили, но добродушный директор не стал указывать правдивую причину отчисления, чтобы не сломать парню жизнь. Колька не стал больше никуда поступать, а устроился медбратом в одну из центральных частных клиник, где платят довольно неплохие деньги и. где он может беспрепятственно подглядывать за спящими полуголыми людьми.
Чтобы приблизиться к Кристине Левиц Колька Болотный должен был тщательно всё продумать. В клинике не должно было быть начальства, значит, либо выходной день или праздник. Его трясло от перевозбуждения. Задача медбрата состоит не только в наблюдении и постоянной смене капельницы, но и в ежедневной протирки и массировании тела, дабы избежать пролежней. Чем он и собрался сегодня заняться, а то эта Верка как всегда недобросовестно выполнит всю работу. Он зашёл в палату, где мирно тикал компьютер, как заминированные часы. Во всех палатах были установлены камеры, но он позаботился и об этом – уговорил охранника за чашкой чая и пока тот бегал отливать, подменил одну из старых зацикленных видеозаписей с камеры, где лежала Кристина. Собственно, охранник не заметил подмены.
Кристина продолжала спать беззащитным сном, красивая и стройная. Да, на лице всё ещё оставалось несколько коричнево-жёлтых синяков, которые уже практически рассосались и её тело немного похудело, но это была она, такая же молодая и привлекательная, какой он её себе и представлял. И он не станет скрывать от самого себя, что грезил об этом дне с первой её прочитанной книгой. Хотя порой его посещали мутные предположения, что это его вина в случившемся. Как будто его желание могло осуществиться.
Он поставил два тюбика с мазью от пролежней на тумбочку, на случай если охранник всё же что-нибудь заподозрит и решит наведаться в шестнадцатую палату. Стянул с Кристины одеяло. Такие пациенты, как Кристина лежат здесь без нижнего белья, а к их мочевому пузырю подключён катетер. Сделает всё так. Лишь на некоторое время задумался. Если бы Кристина познакомилась с ним в живую, понравился бы он ей? Какая разница? Сейчас она полностью в его власти. Он нежно погладил половые губы. Потом просунул руки под больничную рубашку и сжал мягкие холодные груди. Ему срочно захотелось впиться в сосок губами. Он задрал рубашку ещё выше и присосался к левому соску, как младенец, сунув правую руку в штаны. Колька из-за всех сил старался не обкончаться раньше времени. Он неуклюже вскарабкался на койку, вытащив член наружу, несколько ловких движений вверх-вниз и сперма излилась наружу, попав на Кристинин живот, несколько смачных капель угодили на простыню. Через час он покинул палату, тщательно прибрав за собой свои некрасивые деяния и сделав несколько фото с обнажённой Кристиной.
***
Тем временем, ничего не подозревающая Кристина пробудилась ото сна. Пробудилась она так, как будто уснула в обычном человечьем мире. У неё ещё оставалось чувство, что рядом с ней спал Андрей, который желал отправить Сеню на операцию в Германию. Несколько минут она просто лежала на кушетке, не узнавая окружающего пространства. На стенах висели светящиеся баночки, в которых мельтешила, словно суетливые мухи… пыльца Крыжевельника. Крис вспомнила это название, потом села, потянулась. Она в Сененой пещерке, в его убежище, но самого Сени не было. Крис поднялась и подошла к столу с множеством вытянутых баночек, похожие на пробирки с пробками из утрамбованной травы. Даже здесь он продолжает заниматься наукой… За спиной послышались шаги. Это был Сеня. В руках у него был большой пучок свежей травы.
– Проснулась? – он связал пучок и повесил на стену рядом с другими уже высушенными пучками.
– Где ты был? – спросила Кристина тревожно.
Сеня вздохнул.
– Собирал кой-какие растения, – нехотя пояснил он. И Крис почувствовала, что это неправда, то есть не совсем правда. Но возражать не стала.
– И что теперь? – спросила Крис, облокачиваясь на край стола.
– Ну… я изучу
