Вдруг замираю. От моего прикосновения экран неожиданно загорается, демонстрируя печатный текст. Мало того, что ноут открыт, он еще и не заблокирован! Стою потрясенная. Распароленный ноутбук может значить только одно. Аким специально зашел в настройки, чтобы отключить блокировку и открыть мне доступ, но доступ к чему?
Сажусь за стол, пытаюсь понять, что происходит. Внезапно рядом со мной появляется Катя. При виде ее вздрагиваю всем телом – ведь я о ней почти забыла. Нервы ни к черту! Она, как всегда, безо всяких предисловий, рубит с плеча:
- Короч, слушай, подруга. Аким тут тебе письмецо накатал, пока тебя не было. Не совсем даже письмецо. Ну в общем, прочитаешь – поймешь. Только там, где про меня написано, дели надвое. Ок?
- Но... Как... Аким? Письмо? - лепечу растерянно.
- Слушай, ну, я могу тебе его, конечно, и сама прочитать, но у меня дела. Читай, не стесняйся. Ну все, пока!
Чувствую себя почти мошенницей. Залезть к мужу в его гаджет, прочитать его личные документы? Это непорядочно, неправильно... Но в то же время распахнутый, разблокированный ноут – это как официальное приглашение от Акима, чуть ли не открытым текстом написанное, соблазнительное и манящее к себе. Я не удерживаюсь. Захожу в начало документа. Меня бросает в жар, краснею от стыда, но читаю. Первые же строки цепляют к себе крюками-магнитами, и больше мне из этой исповеди не вырваться. Никак.
«Не знаю, нафига я сюда пишу. Сижу один в номере. Впервые за много месяцев нет никаких дел. Ни объемных заказов, ни дедлайнов. Людей вокруг ни души. Только я в тишине. Наедине со своими шумными мыслями, которые никак не сойдутся в единую, цельную картину, грызут изнутри, бьются друг с другом и не дают покоя. Столько всякой херни происходит, что в башку уже просто не влезает. Мозги кипят и глючат – вот-вот зависнут! Кажется, еще один финт от судьбы и я взорвусь!
Поговорить бы с бывалым человеком, черпнуть взаймы чужого опыта, но ведь нет больше ТАКИХ людей с ТАКИМ опытом! Я один, и должен сам прорубить себе путь в темноте, в самой гуще гребаных джунглей.
Все началось с аварии. Забавно. Думал тогда, что на той аварии у нас все закончится, а вышло наоборот. У нас с ней все началось, с моей Катей. Или не моей. Или не с Катей.
К моменту аварии я свою жену знал, как облупленную. Все ее гнилое нутро изучил за годы брака. Но, как наивный дурак, как полный идиот надеялся, что, если вложусь в нее, если проявлю терпение, то она изменится. Перерастет свой эгоизм, поверхностность, малодушие. Как там говорят... Нагуляется, наиграется, остепенится. Но нифига не остепенилась. Катюня нашла себе другой кошелек потолще, поподатливее, и решила в него вцепиться, наплевав, как водится, что это МОЙ брательник, МОЯ кровь. А может спецом его выбрала, чтоб мне больнее, чтобы непременно рубануть ниже пояса!
А потом авария. Первый сюрприз. Это ее смущение, когда я впервые зашел в палату и она была раздета. Прежняя Катя к наготе прибегала при любой возможности, как к отравленной, ядовитой приманке, чтобы пользоваться мной по полной. Стоило ей налажать, как она скидывала с себя одежду и приводила весомые аргументы, чтобы заполучить себе прощение.
После аварии хотел доказать и ей, и себе, что она больше надо мной не властна. Закончилась ее чертова магия, все, баста! Пусть отсвечивает голой грудью, мне плевать на нее с высокой колокольни. Только доказать ей ни хрена не получилось! Новая Катя напрочь забыла про свой козырь, даже и не пыталась с него ходить. Выгнала из палаты за дверь, как прыщавого подростка, решившего подсмотреть за тетками в женской бане.
А потом закрутилось-завертелось, и я перестал вообще что-либо понимать. Она забыла про бабки на карточке. А когда напомнил, вдруг перестала сорить деньгами направо-налево. Стала готовить. Стала кормить меня нормальной, домашней едой, своими нежными ручками приготовленной! Заявила, что найдет себе работу. И нашла ведь, без базара! Причем не абы какую, а самую для нее нетипичную: с детьми, и справилась с ней на ура!
Это не Катя, не она! Катя бы ни в жизнь такого не сделала! Но ведь сделала же! И как это понимать?!
То, о чем я мечтал все эти долбанные два года, воплотилось после аварии в моей жене, как по волшебству. Я себя ощутил, наконец, счастливым с ней рядом! Полноценно, до ноющей боли в груди, счастливым! И больше уже ее отпустить от себя не смог. И не смогу. Хоть и звучали в ушах эти ее стоны и ахи, когда она с братом...
Но это ведь не она была тогда, с братом-то! Новая Катя – тихая, скромная девочка, как нежный бутончик, еще нераскрывшийся! Стеснялась меня, стеснялась себя, когда ее ко мне потянуло, а ее ведь ко мне тянуло, по глазам было видно! Прежней Кате смотришь в глаза – и как будто в бесовском мареве тонешь, сам себя теряешь! А сейчас – я себя в ней нахожу, в ее чистых, огромных глазах-океанах. Нет больше в ней отравы, нет! Была, да сплыла! Куда она вся делась? Куда?
Когда мать пригласила на юбилей, думал, что этот Рубикон мне не по плечу! Так боялся ее потерять, мою ласковую девочку, только что из пепла найденную! Ведь своими прошаренными мозгами понимал, что всегда есть вероятность обмана. Что своей записью, своим шантажом я держу Катю за горло, а зажатая в угол женщина способна на многое. Ей переплюнуть актрису, выигравшую Оскар, - легко!
Я боялся, что на нашей семейной сходке все это выяснится. Двойная игра или фиг знает, что она там могла творить. Плюс еще брат мерзавец. Не хотел с ним встречаться, с гадом и брехуном. Но рана гноилась. Ее вскрыть надо было, пока гангрена не началась.
А потом, когда ее зажатую братом к стене увидел, ее взгляд отчаянный, безумный, молящий о помощи, понял, что ни хрена это не игра! Такое, блин, не сыграешь! Чуть лапы этому уроду не оторвал! Только мысль о родителях остановила, да Катины ручки, вцепившиеся в меня и ее писк отчаянный.
Предложил ей стереть запись, компромат на нее, но она даже не обрадовалась. Наоборот, на лице усталость появилась. Будто это чужая история, не ее. Она мимо этой грязи прошла, а я нет. И это ее тяготит.
Щекотная зона на шее у Кати – больше не щекотная. Новые жесты. Новое поведение. Сон-кошмар, в котором она убеждала кого-то, что она Карина, не Катя. Сообщение, в котором к ней обратились, как к Карине, и которое она поспешно, слишком поспешно стерла. Миша, брат подруги погибшей, который вдруг назвал ее Кариной и за руку взял, как сестру... Ее слезы при этом градом из глаз...
Если бы не мой чертов рационализм, я бы мог подумать, что в моей жене живет чужая душа, ставшая мне за последние недели роднее всех и дороже себя самого. Я уже близок к тому, чтобы поверить в немыслимое. Стою на грани своих прежних убеждений, готов от них отступиться, плюнуть на всегдашний свой скептицизм, вечное неверие в чудо. Шагнуть в неизведанное или нет? Вдруг это все бред собачий? И причина реальная в том, что люди меняются, плюс нечаянное нагромождение случайностей? Я не знаю. Впервые не знаю, что думать. Что мне думать, Катя? Или Карина? Подскажи!»
Вздрагиваю от звука неожиданно открываемой за спиной двери. Оборачиваюсь испуганно и, пойманная врасплох, прячу в пол глаза. Это Аким.
Глава 30
Он идет в ванную со спортивной сумкой на плече. Когда Аким проходит мимо, до меня долетает бодрящий хвойный запах то ли геля, то ли шампуня. Я ему невероятно благодарна, что не набросился на меня с вопросами прямо с порога. Знает же, что прочитала его откровения, но щедро дарит мне время подумать, привыкнуть к мысли о неизбежности предстоящего разговора и помогает с этим смириться.
Когда он заканчивает разбираться с сумкой, то садится на кровать и распахивает руки – приглашая к себе. Ныряю в его объятия, прижимаюсь к его груди и прячу лицо в футболку.
Он открылся мне, теперь моя очередь. Но как же трудно вытащить свою историю на свет и представить на его суд, сознавая всю ее фантастичную неправдоподобность! Сердце колотится, как сумасшедшее, когда я робко заглядываю ему в глаза и, наконец, признаюсь, смущенно улыбнувшись:
