Мирелла проносится мимо нас маленьким вихрем, выбегает вперёд и замирает на краю аллеи, глядя на уходящее вдаль металлическое полотно Инис, на дома Франского квартала, раскинувшегося на другом берегу.
– Фрайнэ Аурелия действительно упала с лошади, когда та понесла во время охоты в окрестностях Эй-Форийи, – немного помедлив, отвечает Блейк.
– Никаких следов, указывающих на злой умысел, обнаружено не было. Никто тогда не предполагал всерьёз, что происшествие может быть чем-то иным, кроме как печальной случайностью.
Оттого, надо думать, и следы искали не слишком тщательно.
– А фрайнэ Кассиана?
– Фрайнэ Кассиана, – повторяет Блейк со странной интонацией, смешавшей причудливо насмешку, пренебрежение, восхищение и недоумение. – Вот уж воистину великий триумф рода Элиас, если не величайший за последние пару десятилетий. Хоть она и была девой запада, но все эти разделения по сторонам света так условны… строго говоря, и острова не совсем восток, однако кого заботят этакие несущественные частности? Фрайнэ Кассиана была очередной дальней-предальней родственницей Элиасов, одной из множества хорошеньких девиц, что Элиасы ежегодно привозят ко двору. Честь девы запада берёг славный рыцарь Рассвета Морелл Элиас, по совместительству младший сын одного из братьев почившего Дебона Элиаса. Кассиана была мила и очаровательна ровно настолько, насколько следует быть милой и очаровательной фрайнэ её лет и положения. Благодатные ведают, чем именно ей удалось прельстить Стефана…
Плети недовольства, неприязни поднимаются, царапают острыми шипами. Я стараюсь думать об этих безликих для меня девушках как о невинных жертвах несчастливого стечения обстоятельств и чужого злого умысла. Не хочу видеть в них невольных соперниц, но и вырвать с корнем плети эти не получается, обвивают, вонзают шипы под кожу.
– Очевидно, фрайнэ Кассиана была выгодной суженой, – роняю сухо.
– Не без того. Фрайнэ Аурелия нравилась Стефану, их связывали… тёплые отношения, – Блейк бросает на меня настороженный взгляд искоса, однако я прикладываю все силы, дабы выражение моего лица было в меру заинтересованным, доброжелательным, без тени снедающей ревности.
– Полагаю, со временем они переросли бы если не в любовь, то в крепкую, искреннюю привязанность, основанную на дружбе и взаимоуважении.
– Возможно. На втором выборе Стефан уже был куда как сдержаннее и личными симпатиями руководствовался в меньшей степени. Так что, вероятно, происхождение Кассианы сыграло не последнюю роль. К тому же Элиасы слетелись вороньём и кружили над ней денно и нощно, следя, чтобы фрайнэ наверняка произвела на императора наилучшее впечатление. Да и хватало тех, кто открыто выступал за её кандидатуру, с подачи Элиасов ли, по своим соображениям. Императорской супругой она не пробыла и года.
– Сгорела в лихорадке меньше, чем за неделю… В столице случилась эпидемия? Или во дворце?
– Нет. Кроме фрайнэ Кассианы никто не заболел, даже её личная доверенная служанка, бывшая при госпоже почти неотлучно.
– И никто не увидел в том ничего необычного?
Мирелла идёт строго по кромке мощёной дороги, ставит ноги в одну линию, раскинув руки для равновесия.
– Известно, что возможно намеренно заразить человека некоторыми видами болезней. И, как правило, это как раз те болезни, что и порождают пожарища эпидемий. Несколько затруднительно заразить фрайнэ, постоянно находившуюся в окружении порядка полудюжины человек, подобной хворью так, чтобы никто из посторонних не подхватил эту заразу, пусть бы и случайно. Фрайнэ Астра, вы полагаете, никто не рассматривал такую вероятность? – Блейк глядит на меня снисходительно из-под длинных тёмных прядей, падающих ему на глаза. – Рассматривали, потому что Кассиана была уже второй внезапно погибшей супругой и обстоятельства её смерти были подозрительнее, чем в случае Аурелии. Но в том-то и дело, что было тело фрайнэ, скончавшейся по причине болезни, а любые хвори традиционно считаются наказанием богов. И для Элиасов это был серьёзный удар. За каких-то несколько дней вся их стая превратилась из родственников жены императора в… просто Элиасов.
– Что повышает их заинтересованность в избавлении от фрайнэ Верены и повторном предложении императору ещё одной из рода Элиас, – настаиваю я. – Когда был так близок к вершине, к достижению своей цели и в одночасье всё потерял… как воспротивиться соблазну попытаться ещё раз? Вдруг снова повезёт? Морелл Элиас же был назначенным рыцарем фрайнэ Нарциссы, разве нет?
– Был.
– Думаете, это счастливое совпадение?
– Нет, конечно, – фрайн Рейни хмурится.
Похоже, его утомляют мои расспросы, моё упорство и попытки вытащить из него сколько-нибудь полезную информацию. Он ведь не глуп и понимает прекрасно, что я хочу узнать, к чему подталкиваю его и что он сам говорит мне. Он не рассказывает мне ничего по-настоящему секретного, важного, он выдаёт лишь то, что известно довольно многим.
Блейк останавливается, поворачивается лицом ко мне. Я тоже замираю посреди мокрой аллеи, смотрю в тёмные, почти чёрные глаза.
– Послушайте, фрайнэ Астра, и постарайтесь понять меня правильно, – голос его звучит негромко, но твёрдо. – Я знаю, что и почему вас тревожит, и не стану уверять, будто бы страхи ваши беспочвенны и причин для беспокойства нет. Есть. Императорский двор, да и любой другой монарший, никогда не был местом настолько безмятежным, безопасным, чтобы жить тут в роскоши и неге и ни о чём не волноваться. Двор – это большая площадка для игр, соревнований и сражений, порой кровавых, беспощадных не меньше, чем настоящие битвы, разворачивающиеся на поле брани. Издавна здесь собирались либо те, кто готов играть и сражаться, либо те, у кого не было иного выбора. Я понимаю, вы боитесь за дочь, за себя и наверняка желали бы сейчас оказаться вместе с ней в каком-нибудь другом месте, подальше отсюда. Но и вы поймите. Ни в случае Кассианы, ни даже в случае Верены не было найдено никаких улик, указывающих хоть на что-то конкретное, никаких ниточек, ведущих к личности возможного убийцы. Вы думаете – как, впрочем, и ваша компаньонка, – что после гибели каждой из жён Стефана никто ничего не предпринимал и выяснить не пытался, что тела фрайнэ предали огню и поскорее начали приготовления к следующему выбору жребием. Но что можно выяснить в этой ситуации? Не говоря уже, что столь частая перемена жён не шла на пользу ещё ни одному государю.
Поэтому чем дальше, тем меньший срок траура разделял умершую супругу и новую четвёрку дев жребия.
– Даже в вашем случае не обнаружилось ничего мало-мальски подходящего для проведения более тщательного расследования.
– Вместо фрайнэ Нарциссы из рода Элиас подле императора встала фрайнэ Никто из Ниоткуда, – напоминаю. – Разве то не достаточно веский повод?
– У вас есть доказательства? – переспрашивает Блейк настойчиво. – Зацепка? Чёткое направление? Хоть что-то, кроме ваших собственных предположений? Нет? Вот и у нас, к сожалению, тоже нет. И помимо Элиасов здесь найдётся немало мечтающих больше никогда вас не видеть, ни подле Стефана, ни вообще. Добавьте к ним оба ордена, внимание которых вы исхитрились привлечь. Уж не сочтите за дерзость.
– И что же, фрайн Рейни, предлагаете мне и дальше безропотно ожидать второй порции яда? Или ещё какого якобы несчастного случая? Или хуже того, покушения на Миреллу?
– Стефан вскоре признает свою дочь, и вы официально станете матерью его первенца, без оговорок и условий. Полной безопасности перемена статуса вам не дарует, естественно, но и резона в вашей насильственной смерти будет меньше. Если у императора уже есть ребёнок и есть женщина, от которой этот ребёнок рождён и с которой государь намерен обвенчаться, то попытки вручить ему нужную фрайнэ теряют всякий смысл. Доброго дня, фрайнэ Астра, – Блейк кланяется и, не дожидаясь ответа, уходит обратно к дворцу.
Мы все провожаем его глазами – и я, и мои дамы, – хотя и с разными мыслями.
– Мира, не уходи далеко, – окликаю я дочь и иду к Шеритте и Илзе. – Фрайнэ Бромли, вы же были старшей дамой не только в свите фрайнэ Аурелии, но и фрайнэ Кассианы?
