Сбежать он попытался после одной из первых оргий, где хозяин решил сделать его общественным достоянием. Не после первой, - тогда он просто не мог ходить, - а после пятой или четвертой, когда ему показалось, что больше он не сможет вытерпеть. Или его убьют в процессе в следующий раз, или сделают калекой на всю жизнь. Когда последний гость повалился и захрапел, а в огромном доме все стихло, грязный, изможденный и истерзанный раб трясущимися руками кое-как натянул на себя первые попавшиеся тряпки и пошел прочь.
Он крался по коридорам изломанными, дерганными движенями - все тело было истощено до предела, Джейс сам не знал, откуда в нем были силы преодолевать боль и немощность. В памяти еще свежи были навыки, которые в него вдалбливались с детства, и это помогало ему оставаться незамеченным. Ошейник на шее был не электронным, а простым, кожаным, поэтому никакой сигнализации, когда он выскользнул из дома, не прозвучало. Он дошел до самой ограды, ловко избежав встречи с охраной. Оставалось преодолеть последнее препятствие.
Он бы смог избежать поимки, для этого тоже хватило бы знаний и умений. Но дело было не в этом. На самой последней грани Джейс вспомнил о брате. Его рабство было залогом спокойной жизни Тома. Что сделал бы с младшим хозяин, потерявший любимую игрушку? Джейс уже прекрасно знал, с каким именно чудовищем он связался. И он не смог. Осознание того, что никакого выхода у него нет, лишило его последних сил. Он упал на колени, сгреб пальцами траву вместе с землей и разрыдался. Никогда в жизни он так не плакал, даже в детстве. Внутри что-то рвалось и умирало. Джейс понял, что обречен.
Слезы иссякли, совершенно опустошенный, он встал и побрел обратно, больше не беспокоясь о том, заметят его или нет. Хозяин уже не спал, он ждал его, развалившись в кресле, облаченный в домашний халат, расслабленный и довольный. На его губах играла едва заметная торжествующая и многообещающая улыбка. Раздавленный раб даже не смог ничего сказать, не мог даже повиниться и умолять о прощении. Он просто сжался в комок на ковре перед хозяином.
От псевдо-покровительственной манеры распекать несмышленого невольника, лениво растягивая при этом слова, Джейса трясло, как в лихорадке. К этому моменту он знал,что когда хозяин разговаривает подобным образом, его ждет что-то особенно страшное. В ту ночь Джейс понял, почему на него не надевали электронный ошейник, это устройство было совершенно лишним, когда раба на месте удерживало нечто намного более действенное. А еще он понял, как глубоко заблуждался относительно того, сколько он может вынести. В последующие часы и даже дни хозяин методично развеял это заблуждение. Больше Джейс не думал о побеге.
Джейса замутило. Не от выпивки, от нахлынувших воспоминаний, уложивших в доли секунды огромные грязные главы из его прошлого. Мысли заплясали калейдоскопом, в путанице чувств было сложно вычленить что-то, за что можно было уцепиться. Какая ему разница, кем его считает этот человек? Этот брат Коры, бросивший ее в трудную минуту? Но вдруг проскочила мысль, что этот вопрос в чужих умах будет возникать постоянно - кем надо быть, чтобы добровольно подставиться под кнут и терпеть, не бунтуя, не убегая? Джейс и сам не знал точного ответа на этот вопрос. Он только помнил, каким Кора его нашла и купила... Если она так никогда и не забыла об этом?
Стало невыносимо больно. Цель, к которой он так рвался, пропадала за облаками тяжелых сомнений и смутных чувств. Но Джейс справился с собой. Коди сказал, что Коре может что-то угрожать. Сейчас лучше подумать, как помочь той, кому он действительно был обязан столь многим. Он вернулся за стол, войдя в комнату пружинистым тихим шагом. Молча допил то, что было в его стакане и вдруг неожиданно просто объявил:
— Своего первого хозяина я застрелил.
*порода крупных рабочих собак из ЮАР. Название происходит от двух слов - boer (бур) и сокращенного boelhond (бульдог). Коди по происхождению бур, отсюда и кличка.
Глава 15
Если до операции спецназовцы на военной базе были королями, то теперь они стали богами. Несмотря на то, что "Сьерра" изначально маскировалась под обычных морпехов, остальной контингент по большей части знал, что никому, кроме своего командира и самого генерала эти ребята не подчиняются. Со временем народ заметил, кто живет отдельно, носит оружие и экипировку, значительно превосходящие общие стандарты, а то и вовсе появляется в гражданском на территории базы. С ними не спорили, не конфликтовали (что для морпехов в зоне боевых действий было вообще подвигом), им не делали выговоров за мелкие нарушения и несоблюдение правил базы.
Три дня они просто отсыпались, а когда выползали из спячки, то никто не смел возражать, когда сонные тела заваливались в столовку, игнорируя длинную очередь нагребали полные подносы еды и на том же автопилоте все съедали и уходили. Точно так же на автопилоте "сьерровцы" могли убить и пойти спать дальше.
Если кто-то что-то им вякал, его без церемоний слали на три буквы, игнорируя формальную иерархию. Если этот кто-то не успокаивался и шел к командиру, - не менее сонному, но уже женскому телу - то он рисковал получить еще более затейливые и подробные инструкции о том, куда ему следовало идти, в какой позе и с какими аксессуарами в разных занятных местах. Но обычно дураков не находилось.
Потом они отметили свой успех как могли в рамках своей фантазии и установленных командиром ограничений. Например, Рико сразу пошел по бабам. "Полевые королевы" сами вешались на него и раньше, а теперь от них и вовсе отбоя не стало. Дело зашло так далеко, что вместо того, чтобы набрать вес, Рико начал его терять.
За время операции все члены группы похудели кто на десять, а кто и на двадцать килограмм, так что приходилось жрать, как не в себя, лишь бы восстановить форму. Рико же продолжал тратить калории на усиленные физические упражнения в постели, сгорая на глазах у товарищей. Если бы однажды в комнату, где он спал в обнимку с двумя женщинами, не ворвалась командир и не устроила разнос "за подрыв боеспособности", прогнав девок за кормежкой, может быть, и правда подох бы со счастливой улыбкой на лице.
Кора оказалась менее свободна, чем ее бойцы, но как командир, она обязана была принять на себя удар бюрократической машины. Брифинги, дебрифинги, совещания, отчеты, - все это досталось ей в награду за работу. После убийства Черной Осы заданий для "Сьерры" оставалось не так уж и много. В основном все сводилось к тому, что Кора называла "вышибанием дверей", хотя чаще всего вышибали сразу не только двери, но и окна.
В принципе, такие задачи могли делать и другие подразделения, но когда речь шла о захвате особо важных персон, доверить дело кому-то кроме "Сьерры" было нельзя. Никто так не входил в помещение, как группы первого уровня. Дело было даже не в запредельной скорости, несокрушимом напоре и нечеловеческой слаженности, а в их хирургической точности. Когда за малейший промах или попадание одногруппников в зону поражения твоего оружия тебе назначают по пять часов огневой подготовки в дополнение к обычному расписанию, а за самопроизвольный выстрел или попадание по "гражданской" мишени сразу выгоняют взашей, точность становится частью твоей сущности.
Кора даже помнила одного генерала, который на учениях "зулусов" однажды сел в комнату, куда они должны были ворваться, отрабатывая технику освобождения заложников, причем, с использованием боевых патронов. Он был так уверен в том, что никто из них не ошибется, что спокойно сидел под пулями, курил свою сигару и улыбался. "Зулусы" не знали о его присутствии перед началом рейда, но ожидания генерала оправдали. Монро подобными упражнениями не развлекался, но когда ему нужно было взять конкретного человека, он спускал с поводка "Сьерру". И "Сьерра" вышибала нужные двери без лишних жертв, хватая только того, кого надо, и растворяясь прежде, чем кто-либо успевал что-то понять.
