Нет, надо же, интересуется, всё ли в порядке, почему это девушка молчит… Тут перед ней и так, и эдак хвост пушат, а она всё не реагирует…
Боже. Солнце моё возвращается, как же я рада, что ты правильное решение принял, родной, молодец, с меня вольная, ничего не пожалею, клянусь!
Кажется, улыбаюсь, глупо, до ушей, гляжу на ошарашенного петуха:
— Спутник мой возвращается, — сообщаю, — нет, не танцую я, о, он такой ревнивый, лучше вам с ним не сталкиваться…
Смотрит на Антера оценивающе, видимо, всё-таки верно оценивает, да и глаза у моего ненаглядного что-то потемнели слегка, или то мне кажется, или то решение так тяжело далось?
Петух откланивается, я продолжаю улыбаться… Ты правильно сделал, милый. Так хочется тебе это сказать, но не буду пугать, потом как-нибудь…
— Всё в порядке? — спрашивает.
— Так, — говорю, — клеился, ерунда… Танцевать приглашал.
— Ты ж хотела? — отводя взгляд.
— Так я ж с тобой хотела, — смеюсь, — а не с ним…
Антер смущается, опускает глаза, будто что сказать хочет, после берётся за спасительную бутылку:
— Налить?
— Давай, — придвигаю бокал. Можно и отметить решение твоё…
Медленно цежу вино, заедаю мороженым, ради которого всё и затевалось, вроде бы. Антер тоже ест — аккуратно так, наслаждается вкусом детства, не иначе. Боюсь спугнуть, молчу, пока всё не доедает.
Свечи, музыка живая — уходить не хочется, Антер наконец-то вышкрябывает пиалу и вспоминает об окружающем.
— Ещё закажи, сластёна, — смеюсь. Похоже, порывается спросить, а можно ли, после передумывает.
— Да что-то я объелся, — смеётся.
— Ладно, — говорю, — домой пару килограммов закупим.
Улыбается. Смотрит так… будто узнать что хочет и не решается.
— Что? — говорю. Снова смущается, ну какой же ты чудесный, когда краснеешь, давай, говори уже, чего тебя там мучает.
— Г… Ямалита… вы… танцевать хотели? — шепчет.
— Ты, — говорю.
— Что? — не понимает.
— Мы на "ты" сегодня, — смеюсь.
Встаёт вдруг, протягивает руку:
— Потанцуешь со мной?
— Ты же не умеешь, — улыбаюсь.
— Не умею, — кается. — Но… если ты…
Ой, похоже, сейчас стушуется, вспомнит "своё место" и предложит не обращать внимания на глупое приглашение забывшегося раба, спешу предотвратить, вставая:
— Обожаю танцевать!
Выходим в центр, "петух" невдалеке мелькает, кажется, с опаской на Антера моего посматривает, вот и хорошо, не лезь куда не просят…
Кладу руки на плечи, осознаю, какое же это удовольствие, поддерживает за талию, мягко так, почти невесомо, надеюсь, ты не переоценил свои силы, мой хороший? Если тебе неприятно, не нужно переступать через себя, не так уж я танцевать люблю, чтобы ради этого издеваться над тобой…
Но нет, кажется, его не передёргивает, дистанцию, правда, не сокращает, зато чуть склоняет голову… Ощущаю совсем близко его дыхание. Чёрт, почему этот танец такой короткий?!
— Ещё? — спрашивает. Удивляюсь, но стараюсь не показать.
— Если хочешь, — улыбаюсь.
— Хочу… — говорит. — Если можно…
АнтерЭто просто какой-то сон. Мог ли ты представить, что такое возможно, раб?
Мысли ускользают, оставляя место ощущениям: её тонкий стан под ладонями, едва уловимый аромат духов, запах волос. Кажется, чуть приближаюсь, чтобы впитать его, какая же она мягкая… Почти невесомое прикосновение к моим плечам. Хочу растянуть это мгновение, осознавая, что мне приятно держать руки на её талии, что даже Амира не вспоминается, потому что это было моё желание — пригласить её, и потому что я боялся отказа, потому что здесь нет места никаким принуждениям. И почему-то достаточно того, что есть. Некая зыбкая грань, в которой не возникает желания приближаться и страшно отпустить.
Кажется, сделай она движение навстречу, прижмись ко мне как большинство окрестных пар — и нарушится очарование, захочется сбежать, заскочить под душ и долго, долго смывать с себя прикосновения. Но она не приближается, и мне уже самому хочется притянуть её хоть немного поближе, но так страшно, а вдруг она сочтёт это своеволием, или снова Амира заполнит всё сознание.
И я вдыхаю её аромат, ощущая лишь лёгкое прикосновение волос к лицу, и не хочу говорить, и даже двигаться не хочу — наверное, по-дурацки переставляю ноги, но она ничего не требует, не ждёт никаких сложных движений, мы словно замираем в нашем танце, как мушки замирают в янтаре, теряя счёт времени и оставаясь там навсегда…
Хоть бы музыканты не переставали играть эту медленную, вынимающую душу мелодию…
Тамалия
Почему такие вечера не бесконечны?
Едем домой. Сидит рядом, ловлю себя на мысли, что мог бы и обнять, что ли… Хороший же вечер. Похоже, даже сумел расслабиться слегка.
Размышляю о том, как хорошо было бы встретиться… просто, где-то на какой-то планете… Без пульта в сумочке и чипа в голове. Тогда, милый, у тебя, наверное, отбоя от девчонок не было бы, интересно, обратил бы на меня вообще внимание? Наверное, избалованный был бы — жуть… Вспоминаю "петуха", улыбаюсь. Да нет, у Антера стержень какой, если его даже рабство не сломило… Видимо, и родители много вложили…
Кажется, я заснула после прохождения стены, потому что вдруг привиделось, что мы на Амадеусе, а у меня выходной, и вот мы возвращаемся домой…
— Госпожа… простите, госпожа… мы приехали…
И точно, так тепло придремалось на широком плече, улыбаюсь. Пугаюсь, сейчас же возле дома начнёт вспоминать про свои рабские привычки, а я так не хочу, чтобы вечер заканчивался…
Выхожу поскорее, чтобы он не успел дверь открыть, смотрит слегка испуганно, чёрт с ними, с соседями, делать им нечего, только за нами следить. Подумаешь, у меня свои привычки, я, в конце концов, не местная…
АнтерПо-моему, сегодня первый раз она на ночь не заперла мою дверь. И, кажется, даже кнут из шкафа не убрала. Не кажется — проверил. Не убрала.
Впрочем, перехватить её тонкую шею мне уже не хотелось. Похоже, она получила меня с потрохами… всего и целиком.
Возможно, всё это — лишь какая-то многоходовая комбинация, возможно, ей как и остальным нельзя верить, но так хочется…
Тихо подошел к её двери, попробовал… открыто. Не боится? Или просто уповает на моё благоразумие, понимая, что если я что сделаю с ней — мне не уйти отсюда, с Тарина, никуда?
Подошёл, тихо опустился на пол, чтобы не разбудить. Какое у неё нежное лицо… Провёл по разметавшимся светлым мягким волосам, не удержался, прикоснулся к щеке. Только бы не разбудить, не положено мне… Но впервые посетила мысль, что моё достоинство нужно ей не для себя — для меня. И так сразу же захотелось… подняться, распрямиться, что-то доказать… Убил бы подонков, которые посмели её обидеть. Если их ещё не наказали — сам найду и накажу. Надо же, на реабилитации тут… Хотя хорошо держится, молодец, и от мужчин не шарахается… А может, ей противно, когда её мужчины касаются? Как мне при мыслях об Амире… Может, потому и нельзя?
