в плечи, усаживается на краешек стула у самого входа. Воцаряется тишина.
Перебираю плечами и склоняюсь на одну сторону кресла.
‒ С тобой все в порядке? ‒ Тео хмурится.
‒ Руки окоченели, ‒ бубню я и вяло откидываю голову на мягкий выступ спинки.
Забавные у меня перепады настроения. Только что возбухала, а сейчас оп! ‒ и внутри почти штиль.
‒ Судя по всему, излишнее волнение также способствует временному обездвиживанию конечностей, ‒ подает голос Такеши.
Мрачно смотрю на него.
‒ Поцелуй мой подсвечник.
Такеши сворачивается обратно в нервный клубочек и, обнимая себя руками, отодвигается по сиденью к самой стене.
Снова затишье.
Отстраненно рассматриваю книжные шкафы, ковер на полу, камин.
‒ Так, значит, Лирис… ‒ откашливаюсь и пробую пошевелить пальцами.
Не выходит. Интересно, а, если сейчас встать и покрутиться, руки будут мотаться из стороны в сторону, как поливочные шланги?
‒ Лирис. ‒ Тео вдувает щеки и выдает ненатуральную улыбку. ‒ Насколько я помню, это одно из твоих любимых имен? Как и… «Эли».
‒ Угу. Как и «Эли». ‒ С усилием отталкиваюсь от одной стороны кресла и заваливаюсь на другую. ‒ И, кстати, это вроде как девичье имя, нет? Со значением типа «та, что явилась из песни», нет? «ЭТО» что, девчонка?
‒ Нет, он мальчик. И… в общем, ему вполне комфортно и с таким именем.
‒ Да ну? ‒ Сдуваю с лица упавшие кудри и громко фыркаю. ‒ А зверька какого-нибудь, случаем, не вырастили?
Тео озадаченно моргает.
‒ Зверька?
‒ Ну да. ‒ Опускаю голову и ударяю себя подбородком. ‒ Во мне. Животное какое-нибудь? Птичью ферму? А, может, овощи тоже сподобились внутри меня выращивать? Репку. Свеклу… О, огурцы! Надо же хорошенько поработать с биоматериалом № 754873-5/777.
‒ Лето…
‒ Если в ход не пускали помидоры, то я так не играю.
‒ Лето. ‒ Тео, болезненно морщась, прижимает ко лбу ладонь и, раздувая щеки, лохматит себе шевелюру сразу обеими руками. ‒ Ты знаешь, ничего такого не было.
‒ Ни хрена я не знаю, ‒ огрызаюсь я и опираюсь локтем заработавшей руки на подлокотник. ‒ Тут глаза посмеешь прикрыть, и в тебя уже пихают инородные предметы. ‒ Приподнимаю вторую руку, по-прежнему не функционирующую, и толкаю ее пальцем. Та принимается качаться, как маятник. ‒ Сколько?
‒ М? ‒ Тео скоблит пальцами подбородок. ‒ Сколько?
‒ Сколько… Сколько их еще? ‒ Голос сходит на нет без моего желания. Сердце сжимает чья-то незримая когтистая рука. ‒ Футбольную команду гомункулов налепили? Или хотя бы баскетбольную?
‒ Лирис последний. В смысле, он был первым. Он ведь старше, и… ‒ Тео страдальчески оглядывается на Такеши, но тот сейчас явно ему не помощник. ‒ Двое. Детей всего двое.
‒ Так я тебе и поверила! ‒ Ударяю кулаком по подлокотнику. Теперь уже второй заработавшей рукой. ‒ То-то в комплексе ты все спрашивал у меня «только Эли?» Ты же и этого, второго тоже имел в виду? Ну же, признавайся! Или ты, врачишка! Так сколько их?!
‒ Двое. Только двое, ‒ повторяет Тео, и Такеши быстро-быстро кивает. ‒ И это же неплохо, да? Что… всего двое? ‒ Он выдает нервную улыбку. ‒ Всего-то. Да, Лиллоу?
Дворецкий хмурит брови и отворачивается.
‒ Прошу вас, не спрашивайте о моем отношении к сложившейся ситуации. Мое мнение не отличается объективностью.
Встаю на ноги и пристально смотрю в сторону Лиллоу.
‒ Клеймо рода. ‒ Я зарываюсь пальцами в собственные волосы и слегка царапаю затылок. ‒ Он заклеймил и тебя, Лиллоу?
Дворецкий обращает ко мне свое лицо, а затем молча опускает голову.
‒ Заклеймил, ‒ вместо дворецкого сухо отвечает Тео.
Пару секунд стою без движения, а миг спустя срываю с себя пиджак Тео, бросаю на пол и начинаю, словно бешеная, прыгать на податливой ткани.
‒ Твою мать! Твою мать!! Мать твою!!!
Напоследок издаю визжащий протяжный писк и, обмякнув, падаю коленями на кучку, в которую превратился пиджак.
Дышу. И вновь дышу. И дышу опять. Только, видимо, и остается, что справляться с собственным трепетным дыханием.
‒ Последний… Который первый… ‒ бурчу я и злобно гляжу на Тео снизу вверх. ‒ Дерзкий… высокомерный щенок.
‒ Ну… ‒ Мужчина задумчиво потирает щеку и выдает слабую ухмылку. ‒ Как бы… есть в кого.
‒ А?! ‒ Подползаю к кушетке и хватаюсь за подставленную руку Тео. Он не протягивает мне раскрытую ладонь, а сгибает руку в локте, имитируя перила. Так я хотя бы могу лелеять иллюзию, что сама справляюсь со своей слабостью, а не принимаю чью-то помощь. ‒ И чего ты там вякнул ранее? Всего-то двое? «Неплохо»? Что за бредятина?
Тео отклоняется, позволяя мне схватиться за воротник своей рубашки, и примирительно поднимает руки.
‒ Может, оценим положение вещей с другой стороны? Нам просто требуется найти позитивные стороны в сложившейся ситуации. ‒ Он издает смешок, отдающий искусственностью и напряженностью. ‒ Ты жива. Вот чему следует радоваться.
‒ Ты находишь в этом что-то смешное? ‒ угрюмо интересуюсь я.
Улыбка юриста меркнет.
‒ Вовсе нет. ‒ На его лицо набегает тень. ‒ Со всеми вами я… о-о-о… После того, как Вацлав получил власть, я начал глушить столько успокоительного, что дозы хватит, чтобы слона вальнуть! А раньше даже не смотрел в сторону всяких там лекарственных бутыльков. Нет, конечно же, нет. Не нахожу я во всем этом ничего смешного. Однако что случилось ‒ то случилось. И кое-что игнорировать уже просто невозможно.
Шмыгаю носом, наклоняюсь и утомленно опираюсь лбом на его плечо.
‒ Хочу придушить Виви, ‒ выдыхаю я.
‒ Ну-ну, тише-тише. ‒ Тео неловко и чрезвычайно осторожно похлопывает меня по спине. ‒ Полагаю, сие действо меня обязательно бы позабавило. Но, уверен, ты выше банального умерщвления неугодной тебе персоны.
Вытираю сопли о его плечо и
