class="p1">— Позвольте пригласить вас на полонез.
Ката опустила глаза. Колдблад не убирал руки.
— Я вынуждена напомнить вам о своем происхождении… Меня не обучали искусству танца.
Он улыбнулся и сказал шепотом, который, как и вся его речь, родился не на его губах, но в углах зала и рассыпался резонирующим песочным эхом:
— Так-так, а я вынужден напомнить вам, где вы, Ката. В месте, которого нет ни на одной карте, которого не может и не должно существовать. Я пленник этого места, но еще и король. И здесь все в моей власти.
Он провел рукой в воздухе, и если Оливия сочла бы этот жест признаком нездоровой любви к эффектным зрелищам и презрительно подняла бы брови, то Ката лишь ахнула, почувствовав, как заколотилось сердце.
Целые анфилады призрачных свечей зажглись вокруг них, заиграла тихая музыка, и совсем рядом вдруг появились танцующие пары. Старомодно одетые дамы неземной красоты и джентльмены в сияющих парадных костюмах — все бледные и печальные. Они двигались так слаженно, точно это была лишь одна пара, отраженная тысячей невидимых зеркал.
И Ката коснулась протянутой руки, почувствовав, что не может сопротивляться. Последний раз, повторила она себе, чувствуя, как одежда на ней меняет свои очертания, превращаясь в бальное платье из серебристого атласа, как волосы сами собой сплетаются в высокую прическу, как на слишком глубокое декольте ложится холод дорогого металла. Последний.
Они кружились по залу в этом зыбком царстве чужих снов, которое казалось хрупким, но таковым вовсе не было: напротив, хрупкой была Ката. Она не знала, зачем вновь и вновь возвращается сюда. В присутствии Гордона ей было неспокойно: от него веяло угрозой, в его страсти к драматическим эффектам сквозило что-то неприятно искусственное, он напоминал ей паука, готовящего ловушку. Но ей почти хотелось быть одураченной.
Его мир, холодный и причудливый, завораживал ее. Здесь все было не тем, чем казалось. Иногда они гуляли по улицам чужого города, и каждый раз Ката рассматривала небосвод, который не мог похвастаться изобилием оттенков: чернильный или темно-серый, он казался то блестящим, то пыльным.
— Здесь совсем не бывает солнца? Луны? Звезд?
— Откуда взяться звездам внутри зеркала? — снисходительно улыбался Гордон, предлагая ей локоть. Он жаждал ее прикосновений, которые облегчали его боль, но после первой встречи больше никогда не просил о них прямо. Всегда предлагал, никогда не настаивал.
У зазеркалья не было названия. Мосты здесь парили над ледяной пустотой, архитектура была непропорциональной и величественной. Над петляющими дорогами плыли тяжелые туманы, поглощая свет газовых рожков и принося с собой странные, незнакомые запахи. На дорогах мелькали силуэты, но исчезали в переулках прежде, чем удавалось их рассмотреть. Однажды Ката видела детскую карусель: аляповатых лошадок, крутившихся под балаганную музыку. Каждые пять минут карусель останавливалась, но никто на нее не садился.
— В детстве гувернантка водила нас с Финни на деревенские праздники. Увести нас от этой карусели было невозможно, — сказал Гордон, проведя рукой в воздухе. Неизвестно откуда соткавшийся туман поглотил лошадок, а когда развеялся, от карусели не осталось и следа. А балаганная музыка все еще играла.
И все же Кате нравилось это место. В реальности ей нужно было держаться незаметно и скромно, носить плотные серые платья из дешевой шерсти, обучать Себастьяна математике, истории и этикету, к которым он не проявлял интереса. А после преподавать ему уроки музыки. Тихо ступать по коридорам, надеясь на случайную встречу с графом. Вновь и вновь спускаться в оранжерею в молочных сумерках. Раньше ей нравилась подобная жизнь: нравились длинные прогулки по окрестностям и часы, проведенные с любимцем-воспитанником. Редкие мгновения наедине с графом. А теперь они казались ей сном наяву. Ката чувствовала себя собственной тенью: глухой и бессловесной. Подходя к зеркалу, она боялась однажды не обнаружить в нем своего отражения.
Здесь, в царстве Ледяного Короля, она много говорила, и ее внимательно слушали. Она носила роскошные платья из парчи, бархата, кружева и драгоценности. Она была красива, остроумна и даже умела танцевать. И нелогичный мир зазеркалья каким-то образом становился реальнее действительности.
Когда полонез закончился, от танцующих отделилась престранная пара и подошла к Гордону и Кате. Молодящаяся женщина с острым носиком и выступающими глазными зубами под руку с мужчиной, который галантно улыбался, глядя поверх их голов. Слепой, он использовал руку жены в качестве трости, и, как показалось Кате, с трудом держался на ногах. Стоячий воротничок, как у сутаны, полностью скрывал его шею, отчего казалось, будто голову наспех прилепили к туловищу.
— Мы рады, что вы почтили нас визитом, ваша светлость, — бархатным голосом протянула дама, не сводя с няни острых глаз.
— Вы хорошеете с каждым приемом, леди Рампви, — поклонился Гордон. — Признайтесь, вам все-таки удалось обернуть время вспять?
Красноватые глазки леди Рампви заискрились благодарностью; не будь ее щеки уже нарумянены, они бы заалели.
— Вы прекрасно знаете, что мне это ни к чему. У меня свой эликсир вечной молодости.
Когда они отошли поодаль, Гордон нагнулся к уху Каты и сказал вполголоса:
— Сегодняшний бал в честь юбилея леди Рампви. Ей исполнилось две с половиной тысячи лет. Ее новый муж, по сравнению с ней, совсем мальчишка: пока даже не разменял третью сотню.
— А выглядит она в разы моложе, — охотно поддержала Ката, принимая новую игру.
— Это потому, что она пьет его кровь. Вы обратили внимание на его старомодный воротник? Нужен, чтобы скрыть укусы. А на нетвердую походку? Когда приглашаешь в свой дом семьсот человек, будь добра, потрудись хорошенько, чтобы выглядеть подобающе. Годы, к несчастью, берут свое.
— Какой ужас! Бедный лорд Рампви. Почему он не разведется?
— Вы же видели, он слеп. Без нее и шагу ступить не сможет.
— Но он может ходить с тростью. Или купить собаку-поводыря. Или даже нанять человека в услужение, который помогал бы ему ориентироваться.
— По-вашему, слуга объяснил бы ему, какие цвета идут его типажу и какие фасоны скроют недостатки фигуры? — манерно протянул Гордон. — Повязал бы галстук правильным виндзорским узлом? Растолковал бы, какие книги и картины хороши, а кого явно переоценивают критики? Разжевал бы, что он должен думать о своих знакомых и какие связи надлежит поддерживать? Слуге известны прелести охоты и игры в гольф? А может, слуга знает, как нынче модно обставлять гостиную? Нет, — решительно опроверг он, — тут необходима леди. Но хватит об этом. Вы позволите мне пригласить вас на котильон?
И смеясь, Ката позволила увести себя в центр зала.
Пока няня наслаждалась иллюзиями, созданными для нее близнецом графа, Оливия знакомилась с реальной жизнью.
Первым делом она приказала отнести
