Их главным недостатком было то, что никто из них не был Джеймсом.
Джеймс смешил ее. Он знал, когда говорить, а когда промолчать. Когда целовать, а когда отступить. Он не относился к ней, как призу, и не пытался доказать, что он сделал бы ей одолжение, согласившись на женитьбу.
Леди Девон сказала, что он любил ее…
Он был всем, чего она хотела, а она его оттолкнула.
— О чем задумалась? — раздался в дверях шепот Изабель.
Элоди сидела в своей комнате, перед зеркалом, готовясь отойти ко сну. Было поздно, очень поздно, и Изабель пришла к сестре в одной ночной рубашке, бесшумно выскользнув из соседней спальни. Совсем как в детстве.
Элоди положила гребень на столик, обернулась и пожала плечами.
— Просто пытаюсь выбрать, за кого мне выйти замуж.
Изабель прошагала в комнату и уселась на кровати, демонстративно откинув за спину широкую светлую косу. Она устремила взгляд на Элоди.
— Но ты уже выбрала жениха, разве нет?
Элоди вздрогнула. Бель даже не назвала его по имени, но ее сердце уже неистово стучало, как копыта убегающей лошади.
— Мы уже это обсуждали, — вздохнула она. — Ты же знаешь, что между нами всё кончено. Я выгнала его.
Изабель посмотрела так, будто Элоди сморозила несусветную глупость.
— И что? Я всё равно не понимаю, почему ты не можешь выйти за него замуж теперь, когда знаешь правду.
Элоди закусила губу. Бель знала обо всем, что произошло той ночью, она рассказывала ей. Просто не смогла вынести всё это в одиночку.
— Но ведь я в нем сомневалась…
Бель закатила глаза.
— О господи, Эли! Я тоже порой сомневаюсь в Генри, и что с того?
Вот как? Это было интересным дополнением к разговору. Бель и Генри казались такими идеальными… друг для друга.
— Разве Генри когда-нибудь давал тебе повод сомневаться? — спросила Элоди.
Изабель мягко рассмеялась.
— А разве для страхов нужен повод? Например, я боюсь, что после родов не приду в форму, и Генри найдет себе кого-то посимпатичнее и постройнее.
Она опустила руки на округлый живот. Элоди и не заметила, как сильно он вырос за последние недели.
— Конечно, Генри говорит, что это глупости, и я склонна ему верить, — продолжила Бель, — но от сомнений всё равно никуда не деться. Всё, что нам остается, это доверять друг другу…
— Но именно в этом и проблема, — покачала головой Элоди. — Я не знаю, смогу ли доверять Джеймсу дальше. Вдруг я изведу его своими подозрениями?
Изабель улыбнулась, и это выглядело почти лукаво.
— Если бы ты ему не верила, то не было бы никаких вторых шансов.
Элоди смущенно опустила глаза. Доводы сестры казались убедительными, но… Всё равно это не имеет смысла.
— Я наговорила ему ужасные вещи, — прошептала Элоди. — Назвала развратником и пьяницей. Вряд ли после этого он захочет на мне жениться.
Она отвергла его. Дважды! Даже если он ее любит, то у него всё еще осталась мужская гордость, в конце концов. И если в первый раз у Элоди был довольно веский повод расторгнуть помолвку, то теперь…
Она поморщилась. Всё, чего ей хотелось, это вернуться на неделю назад и просто его послушать.
— Эли, — ласково произнесла Изабель. — Ты имела полное право злиться. Если бы я нашла у Генри в постели женщину, то мне бы чертовски хотелось узнать, какого дьявола она там делает. И мои первые мысли были бы самыми гнусными. Это же очевидно.
Что ж. Оставалось только молиться, чтобы Джеймс рассуждал так же, как Изабель. Найдет ли он в себе достаточно понимания? Или подумает, что Элоди истерична и лучше с ней больше не связываться?
Она осторожно подняла глаза на сестру.
— А ты… А как ты думаешь, если я напишу ему, он мог бы вернуться?
Лицо Изабель переменилось, став крайне беспокойным и неуверенным, почти виноватым. Сестра нервно поерзала, и у Элоди болезненно подпрыгнуло сердце.
— Бель? Что такое?
— Ох, Эли… У Генри друзья в Лондоне, и от них были сообщения… В общем, я не думаю, что Джеймс в ближайшее время сможет сюда вернуться.
Элоди подалась вперед, приложив руку к груди.
С Джеймсом что-то случилось? Нет, пожалуйста…
— Бель, скажи прямо, если тебе что-то известно.
Изабель глубоко вздохнула и покачала головой.
— Кажется, он был пьян…
О Боже.
Элоди не знала, что ей делать, как реагировать. Должна ли она смеяться от радости или плакать от отчаяния? По крайней мере, он не был с другой женщиной. Но он сорвался, снова выпил, и это, без сомнения, ее вина.
В ее памяти мигом вспыхнули образы, яркие, как вспышки молнии. Вот Джеймс, слегка раскрасневшийся от поцелуев, идет по тропинке и улыбается…
'— Итак, доктор Элоди, — поддразнил её он,
— а что же вы предлагаете в качестве лекарства?
Она пожала плечами.
— Просто не пей.
Джеймс расхохотался, и Элоди подхватила его смех.
— А ты сдержишь свое обещание, если я когда-нибудь сорвусь?
— Непременно…'
Элоди подскочила, полная горячей решимости. Впервые за долгое время она точно знала, что именно должна, — нет, просто обязана, — сделать.
— Бель, помоги мне собраться. Утром я еду в Лондон.
Глава 28
Джеймс попробовал открыть глаза, но веки не поддавались. Горло пересохло, как в пустыне, а шершавый язык опух, будто перед сном виконта накормили гравием. Голова раскалывалась.
Но хуже всего было то, что он трезвел.
Джеймс поерзал на кровати, и его желудок сжался. Значит, лучше шевелить конечностями по отдельности.
Он подвигал ногами и понял, что всё еще в сапогах. О, еще были брюки и рубашка, ну надо же, как удобно. Он явно успел скинуть жилет до того, как отключиться.
А чем так пахнет? Это его запах? Господи… Нужно срочно выпить, пока ощущения не вернулись.
Закрыв глаза, чтобы комната меньше вращалась, Джеймс попробовал нащупать бутылку рядом с кроватью, потому что точно знал, что она там. Она всегда была там.
Но его пальцы сжали воздух. Он попробовал ещё раз.
Ничего. Пустота и ковер. Бутылки не найти.
Проклятье.
Ему срочно нужно выпить. Придется звать слугу — ему это не нравилось, но лучше так, чем трезвость.
Прошло так много времени с тех пор, как он чувствовал себя настолько паршиво. Но времени в избытке до того, как вспомнит причины, по которым вообще когда-то бросил пить.
Когда он медленно поднял руку к сонетке, — шнурку для вызова слуг, — ослепительный свет пронзил его разум, с размаху ударил в веки. Череп раскроили надвое. До этого шторы были плотно задернуты, делая спальню темной, как смоль, а теперь их раздвинул сам сатана.
Женский силуэт стоял у окна и молчал. Скрестил руки
